Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

Я постаралась сохранить невозмутимый вид, но стоило только глянуть в зеркало, которое подставила мне торговка…

Ужасно. Покрасневший нос, бледные щеки…

— Вот эта шапочка подойдет, и вот эта, — щебетала женщина, выбрасывая на прилавок одну шапку за другой.

Синие узоры по зеленому, желтые по синему, красные по белому…

— Вот эта нравится, — заявил Эйбел, выбирая одну, и велел мне: — Снимай чепец, будем мерить.

— Это неприлично, — попробовала возразить я. — Разрешите, я войду в лавку, сударыня…

— Что тут неприличного? — изумился Эйбел. — Ты ведь не чулки примеряешь. Снимай, не бойся! — и без лишних разговоров он стащил чепец с моей головы.

Я ахнула, пытаясь подобрать рассыпавшиеся косы, а Эйбел уже надевал на меня шапку, повернув лицом к себе и любовно разглаживая длинные «уши» шапки, которые спускались до самой груди.

— Ведите себя поскромнее, — сказала я и отвернулась к зеркалу.

Мягкая ткань тут же согрела меня, прилегая ласково, будто поглаживая теплой ладонью. Шапочка была белоснежной, с голубым узором надо лбом — такую не стыдно было бы примерить и настоящей снежной королеве.

— Вам очень идет, — льстиво подтвердила торговка.

Но я и сама это видела. Теперь румянец играл на моих щеках, а не на носу, и даже глаза, казалось, заблестели ярче. Я позволила себе полюбоваться в зеркало с полминутки, а потом кивнула:

— Беру её.

— Я сам купою, — Эйбел полез в карман, но я опередила, передав торговке монету.

— Два серебряных на сдачу, — пропела женщина, протягивая мне деньги.

— Ну что ты, я ведь сам хотел, — разобиделся Эйбел.

— Чепец отдайте, — я выхватила свой головной убор у него из рук, положила в корзину, а когда оглянулась, то увидела чуть поодаль группку парней — таких же великовозрастных оболтусов, как Эйбел.

Они стояли, будто бы разговаривая о чем-то, но глазели на меня так беззастенчиво, что ещё немного — и дыру бы просверлили взглядами.

Мне сразу не понравилось это подозрительное внимание. А ещё больше не понравилось, что чуть в стороне от юнцов стоял тот самый господин, который встретился мне на рынке, когда я в первый раз делала покупки. Он тоже смотрел на меня. Очень пристально, надо сказать. Я не запомнила его лица, но узнала шапку с кокардой.

Как же его зовут?.. Он называл своё имя… Кажется, господин Фонс… И кажется, из полиции…Нет, полиция мне сейчас ни к чему.

Я резко отвернулась и успела заметить, как Эйбел подмигивал за моей спиной, горделиво раздувая щёки, и сразу всё стало ясно.

— Так это ваши друзья, мастер Эйбел? — спросила я, подвязав поплотнее шапочку и снова взяла притихшего Логана за руку. — Как неожиданно.

Я быстро пошла в сторону рядов, где торговали продуктами. Решил показать меня своим дружкам, негодник. Похвалиться, кто прислуживает ему за столом. Ещё, наверняка, и наплёл всего подряд. Как будто я не знала, как знатные господа обращаются со служанками… И как потом хвалятся своим друзьям о своих домашних победах…

Эйбел догнал нас с Логаном и очень фальшиво сказал:

— Ну да, друзья. Даже не знаю, что они тут делают… Пришли пива попить, скорее всего. Чего ты надулась, Лиззи?

Ну вот. К Лилибет мне не хватало ещё и Лиззи. Так и подмывало высказать старшему любимому сыночку и наследнику всё, что я думала о таких зарвавшихся молодчиках, как он, но в этот самый момент перед нами пробежали мальчишки — румяные, с выбившимися из-под шапок кудрями, в заплатанных курточках и драных рукавицах.

— Приблудыш! — услышала я обидное прозвище, и гнев против Эйбела сразу же улетучился.

Сам наследник и старший сын пошёл красными пятнами. Он стиснул зубы, так взглянув на Логана, что я поспешила заслонить его.

Всё же, ребятня побоялась дразниться открыто — ведь рядом с нами стоял высокий, широкоплечий парень. Поэтому больше никто не осмелился выкрикнуть ничего оскорбительного. Мальчишки потянулись за нами шагах в десяти, и Логан вцепился мне в руку, будто следом шли не дети, а чердачные тролли.

— Вашего брата оскорбляют, мастер Эйбел, — сказала я тихо. — Вы промолчите? Или сделаете вид, что не расслышали?

Он прикусил нижнюю губу, а потом зло пробормотал, стреляя глазами по сторонам:

— Говорил же, не надо было брать… этого.

— Этот — ваш брат, — напомнила я ему ледяным тоном. — А когда оскорбляют брата, то оскорбляют и всю семью. Вы не хотите защитить честь семьи?

— Что прикажешь делать? — огрызнулся он. — Драться с сопляками?

— Не надо драться, — я остановилась и взглянула ему в лицо. Для этого мне пришлось задрать голову, потому что парень был гораздо выше меня. Пожалуй, он такой же высокий, как его отец. И такой же тугодум во всем, что касается душевных тонкостей. — Просто возьмите Логана за руку. Как и полагается старшему брату. Кто посмеет обидеть ребёнка, который под защитой сильного мужчины?

— Я?! Его за руку? — вспылил Эйбел, и этим взбесил меня до крайности.

Захотелось надавать ему пощёчин, чтобы привести в чувство.

Но вместо этого я холодно поинтересовалась:

— А что вас смущает? То, что вы — мужчина только по виду, а на деле — папенькин сынок, решивший похвастаться перед дружками смазливой служанкой? Или для вас заигрывание с прислугой менее позорно, чем взять за руку родного брата?

Мы стояли между лавками с товаром, вокруг нас сновали туда-сюда люди, торговцы зазывали покупателей, но мне на мгновение показалось, что во всем Монтрозе стало пусто и тихо, как на дне морском.

Эйбел только что был красный, как свёкла, и вдруг побледнел — кровь отхлынула от лица, глаза потемнели, а сам он раздул ноздри, как бычок на выпасе, почуявший соперника.

Если сейчас он повернётся и уйдёт, нам с Логаном придётся самим разбираться с мальчишками, а потом и со взрослыми. Потому что дети всегда повторяют то, о чем говорят взрослые. Но отступать я не собиралась.

— Дома поговорим, — процедил Эйбел сквозь зубы, обошёл меня и взял Логана за другую руку с таким видом, будто прыгал в огонь геенны.

Логан дёрнулся в мою сторону, но Эйбел не отпустил его.

— Будешь трепыхаться, — сказал он сердито, но совсем не злобно, — суну головой в сугроб. Пошли, куда ты там хотела?

— Сначала фрукты, — ответила я, пряча улыбку.

Мы пошли по направлению к лавкам, где в плетеных коробках и приоткрытых мешках красовались горы сушеной смородины, вяленой вишни, изюма разных цветов и сортов, фиников и засахаренных лимонных корочек, апельсиновых цукатов, абрикосов и персиков, и я не удержалась — оглянулась на уличных мальчишек. Они стояли, разинув рты, и румяные мордашки выражали такое искреннее потрясение, что я снова не удержалась и показала им язык.

Мальчишки заволновались, сбились в стайку, пошептались и разлетелись, гомоня, как птицы.

— Спасибо, — сказала я тихо Эйбелу, когда мы подошли к лавке, а потом обратилась к продавцу: — Три фунта изюма, фунт вишни, два фунта лимонных цукатов, и по фунту смородины и фиников, пожалуйста.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Покупки отправились в корзину, и Эйбел, решив проявить благородство до конца, забрал её у меня. Около часа мы бродили от прилавка к прилавку, и подбавляли в корзину свежего сливочного масла, патоку и яйца — всё то, что нужно было, чтобы поставить на рождественский стол самый вкусный на свете пудинг. И в него обязательно надо запечь серебряную монетку — кому она попадется, тому и счастье в следующем году. Чудесный, славный обычай. Когда я жила дома, у нас не всегда получалось запечь серебряную монетку. Но мы запекали медную — и были очень счастливы.

Как сейчас готовятся к рождеству мои родные? Вспоминают ли обо мне?.. Наверняка, вспоминают. Но даже не догадываются, что весной я прилечу на полных парусах, и вот тогда счастье будет полным.

Логан замедлил шаг, и я посмотрела на него с беспокойством — что случилось? Но малыш всего лишь захотел поглазеть на глиняные свистульки, стоявшие ровными разноцветными рядами в лавке гончара. Красные, синие и белые олени, лошадки, птички так и притягивали взгляд — на их пестрых боках, покрытых прозрачной глазурью, играли солнечные блики.