Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

— Мне надо поговорить с вами, Элизабет.

Голос Тодеу де Синда вернул меня в реальность так быстро, что только крылышки затрепетали — как любила говорить моя матушка.

— Конечно, обязательно… — пробормотала я, а уши сразу предательски загорелись, хотя я сама собиралась поговорить.

— Зайдите после ужина, — продолжал де Синд невозмутимо, подкладывая себе на тарелку жареных креветок, в то время как госпожа Бонита уставилась на него изумлённо и возмущенно.

Кроме неё это произвело впечатление только на Ванессу и Эйбела. Нейтона, близнецов и Черити интересовали только креветки.

— Тодо, — громким шепотом заговорила госпожа Бонита, делая трагическое лицо, — это неприлично… ведь ночь на дворе…

— Ты увидела неприличность в разговорах? — спросил её брат, даже не скрывая усмешку. — И что мне за это грозит? За мной придут гоблины?

— Не придут, папа, — заявила вдруг Черити, поднимая круглую мордашку, перемазанную соусом от креветок. — Никакие гоблины нас не достанут, потому что мы ели чечевичный суп, а это — первейшее средство против гоблинов.

Я испытала дикое желание пулей вылететь из столовой, чтобы прохохотаться где-нибудь в уголочке, потому что заявление Черити потрясло госпожу Бониту ещё сильнее, чем предложение брата поговорить со мной перед сном.

Глава 10

В комнате повисло неловкое молчание, во время которого госпожа Бонита схватилась за сердце, закатывая глаза. Впрочем, кроме неё слова Черити никого слишком сильно не удивили. Ванесса только покачала головой и принялась уничтожать крем из миндального молока, Нейтон нахмурился, но промолчал, а Эйбел хмыкнул и сразу же заявил невинно:

— Я тут ни при чем, если что.

Младшие и вовсе ничего не поняли, а господин Тодеу…

Под его взглядом Черити испуганно притихла, но в это время её отец сказал:

— Спасибо, что успокоила. Конечно, никакие тролли нам не страшны, когда у нас такое… оружие, — и тут он посмотрел на меня.

Только что мне было невообразимо смешно, а сейчас я готова была сгореть со стыда. Джоджо предупреждала меня насчет Черити и была права — язык у этой девчонки был страшнее кинжала из-за угла. Нельзя было говорить при ней никаких двусмысленностей.

— Можете идти, Элизабет, — разрешил господин де Синд, и я, поспешно поклонившись, убежала прятаться в кухню.

О чем он там собирался поговорить со мной? И о чем будет теперь говорить? Расспросит дочь, вызнает, чьи слова она повторяла, и будет читать нотации мне? Как его сестричка?

Ой…

Я решила не волноваться раньше времени. Тем более — ничего такого уж страшного не случилось. Да вообще ничего страшного не случилось.

Сидя за столом вместе с Джоджо и Логаном, я не могла проглотить ни кусочка, хотя набегалась за день и должна была быть голодна. Но вот господа поели, зазвенел колокольчик, указывая, что прислуге пора унести грязную посуду, и я отправилась наверх с подносом.

Когда же мне заглянуть к господину де Синду? Сразу или убрать сначала со стола? А если пока я буду убираться и мыть посуду, хозяин дома уже ляжет спать?

От мучений выбора меня избавил сам их виновник. Едва я поднялась на второй этаж, как увидела хозяина, который стоял на пороге кабинета и явно поджидал меня.

— Зайдите на минуту, — пригласил он, и я вошла в его комнату, держа перед собой поднос, как щит. — Хотел вас попросить…

Мне стало и жарко, и холодно одновременно.

«Если я попрошу, вы меня полюбите?», — прозвучало в моей голове колокольным звоном, и сразу потемнело в глазах, и пол закачался, как палуба «Звезды морей».

— Вернее, спросить, — теперь в голосе де Синда послышалась насмешка.

Неужели, заметил, как меня закачало на волнах… На волнах чего?.. И с чего это — закачало? Надо было поесть, Миэль. Ты голодна — вот тебя и штормит…

— Если вы о выходке Черити… — опередила я де Синда, стараясь говорить спокойно и уверенно, хотя это удавалось мне с огромным трудом. Палуба… вернее — пол, продолжал колыхаться, уши горели, да и щёки тоже. — Клянусь, я не хотела ничего дурного. Вернее, здесь и нет ничего дурного. Это была шутка.

— Подождите, Элизабет. Не волнуйтесь, — на плечо мне легла тяжелая и горячая рука — горячая даже через ткань моей кофты, и я уставилась на эту руку почти с ужасом.

Де Синд тут же отстранился, а я покрепче ухватила поднос, готовая броситься бежать при малейшей опасности.

— Я хотел спросить не о том. А об этом, — мужчина указал куда-то на стену.

Проследив в том направлении, я ничего особенного не увидела.

Что там ему не понравилось? Камин… полка…

— Это вы принесли сюда модель корвета?

Только сейчас я сообразила, о чем была речь, и мне стало смешно и стыдно, совсем как за столом во время речи Черити, которая решила успокоить папочкины страхи насчет троллей. Так разговор всего лишь об этом? Об игрушке?

— Это принесла я, господин де Синд, — ответила я, понемногу успокаиваясь. — Кораблик вырезал ваш сын, мастер Эйбел…

— Я знаю, — сказал он негромко, перебив меня. — Спрашиваю не об этом. Зачем вы принесли корвет сюда?

Господи, что за странные расспросы. Что же он так прицепился к этому кораблику?

— Разве вам не нравится, господин де Синд?

Он помолчал, словно сам не мог понять — нравится ему или нет, а потом повторил:

— Зачем?

И опять мне показалось, что его глаза, его взгляд говорят больше. Все эти скупые слова, короткие фразы — всё это видимость, негостеприимный фасад, а за ним скрывается что-то… кто-то…

— Для радости, — ответила я, и де Синд замер, весь обратившись в слух. — Мне сказали, что Эйбел — ваш любимый сын, и я подумала, что вам будет приятно видеть у себя в комнате его поделку. Игрушка такая красивая… И она очень оживляет вашу комнату. Перед новым годом у всех должна быть радость на сердце.

«Даже у вас», — добавила я мысленно.

— Вы уверены, что это — единственная причина? — продолжал допытываться де Синд.

— А какие ещё могут быть причины? — совершенно искренне удивилась я.

Мне и правда было не понятно, что такого странного он увидел в безделушке.

Несколько секунд мужчина пристально смотрел на меня, будто пытался прочесть мысли. Скорее всего, это не получилось, поэтому господин де Синд вынужден был принять мои объяснения на веру.

— Хорошо, — произнес он глухо, — можете идти. Спокойной ночи, и простите, что побеспокоил вас.

— О, вы меня ничуть не побеспокоили, — тут же пошла я в наступление. — Я сама хотела поговорить с вами.

— Со мной? — быстро переспросил он.

— Но вы же — хозяин дома, — напомнила я ему и не удержалась от улыбки.

Странные они, эти де Синды. Каждый — на свой манер, а уж когда они вместе…

— О чем вы хотели поговорить, Элизабет?

Всякий раз, когда он называл меня выдуманным именем, мне становилось не по себе. Мне всё время чудилась насмешка, когда он произносил «Элизабет». Даже «Лилибет» из уст Черити звучало нежнее.

— Завтра хочу сходить на рынок… — начала я.

Без дальнейших расспросов он достал из ящика стола знакомый мне кошелёк.

— Здесь двадцать пять золотых, что вы вернули в прошлый раз, — сказал де Синд. — Возьмите.

Я могла только мысленно попенять ему за подобную доверчивость. Богатые люди хранят свои капиталы в банке, или в тайнике. Но не в столе, где их может обнаружить каждый. С другой стороны… значит, хозяин дома уверен в своих домочадцах. И во мне тоже…

— Благодарю, мне хватит двух золотых, — сказала я, протягивая руку ладонью вверх.

— Как скажете, — де Синд достал из кошелька три монеты и вложил их мне в руку.

— Мне хватит двух золотых, — повторила я.

— Третья — для подстраховки, — сказал он. — Вдруг вы захотите купить шапку, чтобы не разгуливать по морозу голой головой. Чепец, знаете ли, в Монтрозе хорош только для летней поры.

Пальцы его коснулись моей ладони и задержались чуть дольше, чем требовалось, чтобы положить монетки. Пальцы были горячими, жесткими, но дотрагивались до меня удивительно нежно…