Двенадцать железных цепей - Яна Лехчина

Отрывок объяснял, как наворожить кобру. Для этого нужно было взять солнечный свет – но не просто заклясть его, как сделала бы Ольжана, если бы решила зажечь огонь. Нет, свет нужно было задержать в себе и будто бы преломить через себя, как сквозь линзу. Свет должен был созреть внутри чародея, настояться и стать силой, из которой можно было бы слепить что угодно.

Лале вычитал, что настоящие чародеи-воители творили подобные чары вне зависимости от времени суток. А лучшие из них могли наворожить целое войско из золотого света, даже если охраняли караван, остановившийся на ночь в пустыне. Там, говорил Лале, ночами холодно – но что таким чародеям и холод, и темнота?

Однако Ольжане хоть змейку бы выстрадать. В прошлый раз получился только сноп бестолковых искр.

Настраиваясь, как велела книга, Ольжана закрыла глаза и задышала мерно и глубоко. Руку она положила себе на живот, словно могла почувствовать чародейскую силу. Мельком глянула на Лале сквозь ресницы: он по-прежнему сидел напротив, на покрывале, но вместо того чтобы смотреть в книгу, смотрел на неё.

– Не отвлекайтесь, – велел он строго.

Ольжана скуксилась, но послушно сжала веки.

– Вы должны, – переводил Лале, – отпустить лишние мысли и почувствовать, как вас наполняют тепло и свет. Они просачиваются сквозь кожу, попадают в жилы и разносятся по органам с кровью.

«Отпустить лишние мысли» – самый бесполезный чародейский совет, какой только можно было дать ученику, но Ольжана встречала его во множестве наставлений. Она сидела на жёсткой скамье кибитки, вспотевшая, переживающая то из-за чудовища, то из-за грядущего суда в Тержвице, то из-за того, что её не считал привлекательной монах – ну как она могла ни о чём не думать?.. Прогонишь одну мысль – влетит следующая, назойливая и шумная, как жужелица.

Она вздохнула.

Зачесался нос.

– Свет, – напомнил Лале. – Сквозь кожу. Наливается силой в костях и мышцах. Пускай вы не видели кобр, но ужей-то уж точно видели. Представьте, что они вьются, как сосуды внутри вас…

Ольжана снова приподняла веки. Лале всё так же смотрел на неё: глаза внимательные и чёрные, прямо как у восточных разбойников из сказок. Левая нога согнута на покрывале, правая – приподнята так, чтобы можно было опереться о колено.

– Это так в книге написано? – спросила Ольжана недоверчиво. – Про ужей, которыми можно заменить кобр? И всё остальное?

Лале приподнял брови.

– А что не так?

Ольжана поелозила на месте.

– Вы уж не обижайтесь, – попросила она, – но иногда мне кажется, что вы не всё берёте из книги. Что-то добавляете от себя, потому что это кажется вам правильным, но… – Развела руками. – Вы всё-таки не колдун, чтобы так додумывать.

Лале скупо улыбнулся.

– При всём уважении, госпожа Ольжана. Если бы я переводил каждое слово хотя бы только в этой части про кобру, вы бы умерли от скуки. – И пояснил мягко: – Труд написан языком образованного хал-азарца.

– Не для моих мозгов. – Ольжана расправила юбку. – Поняла.

– …Тут сказано, что кобру в воображении можно заменить на любую другую змею, но едва ли вы знаете тех, что здесь приведены…

– Ладно. – Ольжана вскинула руки. – Простите. Вы поступаете верно. Просто мне не то показалось.

Если бы она сама переводила книгу, то не отрывала бы взгляда – это казалось ей разумным. Но сколько бы Лале не читал ей про эту кобру, он чаще смотрел на неё, чем на текст, да и в целом держался так уверенно… Ах Длани, одёрнула себя Ольжана. Конечно, он просто знает этот труд и понимает, как упростить его для неё, – разумеется, он ничего не добавляет от себя.

Ольжана снова закрыла глаза. Распереживалась из-за глупости, которую сейчас сказала, сплела пальцы в замок и ощупала грани обломанных ногтей. Потом вспомнила, что они с Лале ещё не в дороге, и забеспокоилась сильнее.

– Госпожа Ольжана, – произнёс Лале умиротворяюще, – расслабьтесь. Вам же посоветовали ни о чём не думать.

Не могу, отозвалась Ольжана мысленно. Прикусила губу.

Лале повторил отрывок про змей, свет и ход сосудов, а Ольжана расправила плечи и велела себе: соберись. Попереживает чуть позже. В конце концов, эта учёба нужна ей, а не Лале – он-то просто развлекается. Она представила, что свет заполняет её, как дождевая вода – бочку, и змеи-сосуды несут мерцание по её телу, стекаются к сердцу, разветвляются в органах… В пальцах они истончались, превращаясь в солнечных змеек толщиной в волос.

– Потом, – наставлял Лале, – вы должны уплотнить в себе этот свет и ощутить его, как ещё одну мышцу, которой сможете управлять.

Солнечные змейки сплелись друг с другом в воображаемый сверкающий тяж. Натянулись в её руках, как вожжи.

– А следом, – говорил Лале бархатно и тихо, точно боялся её спугнуть, – эту мышцу нужно сократить.

Тяж укоротился и раздался вширь, как натянутая пружина.

Щ-щёлк!

Перед закрытыми веками полыхнуло. Пальцы прострелило жаром, но боль тут же стекла с них, вязкая, будто масло. Ольжана распахнула глаза и испугано выпрыгнула из кибитки.

На траве перед Лале корчилось золотистое существо длиной в локоть – конечно, не кобра с картинок, и даже не уж, а какой-то червяк: голова толще, чем хвост. Глаз нет, вместо рта – прорезь. Ни чешуи, ни шерсти – только кожа, бликующая, как солнечный зайчик.

Пальцы Ольжаны задрожали, и, чтобы успокоиться, она обвила себя руками. Выдохнула с омерзением:

– Что это?

– Ваши чары, – просиял Лале. Он отложил книгу и тяжело поднялся. – Ну смотрите, какая вы умница. Гораздо лучше, чем в прошлый раз.

Ольжана покачала головой. Окинув червя взглядом, грустно заключила:

– Буэ!

Но Лале, хоть и знал трактаты о колдовстве, явно не был искушён в том, чтобы самому наблюдать чары. Вид несчастного уродца привёл его в восторг. Он склонился над червём и, желая его коснуться, легонько поддел носком – Лале не ходил с тростью с тех самых пор, как уехал Юрген.

– Как думаете, – Ольжана запустила дрожащие руки в прорези юбки, в карманы, – ему больно?

– Этому созданию? Нет, что вы. – Лале качнул головой. – В книге ведь написано, что это просто свет. – Пожурил ласково: – Вы меня не слушали?

Червь извивался у их ног. Ольжана попривыкла к нему и села на корточки рядом, ткнула пальцем в солнечную кожицу: ощущение – обыкновенное дневное тепло.

– А что с ним теперь делать?

– Если верить достопочтенному Афару из Альсабры, то ничего. – Лале протянул ей руку, и Ольжана неуклюже поднялась с корточек. – Создание само растает на солнечных лучах. Вы всё-таки пока ещё не мастерица в этом, так что… думаю,