Драконов не кормить (СИ) - Лазаренко Ирина

Захекавшиеся эльфы далеко, с такого расстояния даже не всех можно узнать. Первым бежит сам Теландон, на полшага от него отстают два сподручника, дальше, кажется, Корза Крумло… Всего их десятка полтора. Они бегут, размахивая руками, истошно вопя.

Прежде в Донкернасе был маг пространства – редкий дар, сложный и капризный, развивать его приходилось в течение всей жизни, и многие махали рукой, не выдерживали. Онног Иммит был одним из немногих, кто сумел достичь впечатляющих высот в магии пространства, и он сейчас мог бы сложить его под ногами бегущих эльфов, чтобы они оказались прямо возле Балиты… Но Онног Иммит в начале весны умер от старости.

Драконы, которые стоят совсем недалеко от беснующейся драконицы, по-прежнему не взлетают. Многие делают ещё несколько шагов назад, отдаляясь от границы густеющего воздуха. У них наверняка жутко звенит в ушах, они двигаются медленно, как сонные, как пришибленные. Даже Моран, старейшая из эфирных драконов, не велит обезумевшей Балите заткнуться, и никого не просит что-нибудь сделать с этой ненормальной. Моран, в драконьей ипостаси словно сотканная из наэлектризованных проволочных косичек, наблюдает за истерикой пустыми глазами цвета сапфира и молчит.

Сверкающий бешенством взгляд Балиты находит эльфов, и вой становится таким низким, словно звук сейчас схлопнется в отсутствие звука, как до этого воздух схлопнулся в отсутствие воздуха.

И в тот миг, когда в горле драконицы рождается новый звук, настолько низкий, что эльфы не могут его слышать, время на миг застывает, а потом свет ярче солнечного заливает всё вокруг.

В небо выстреливает золотая молния и несётся по небу вдогонку драконице.

Никто и никогда не видел, чтобы Илидор так бросался к другому дракону.

Балита начинает рывок к эльфам в тот миг, когда золотой дракон почти подлетает к ней – но только почти – и он сумасшедшим кульбитом переворачивается в воздухе спиной вниз, подныривает под живот драконицы, хватает её за лапы, дёргает, сбивая рывок, и текущие по Балите молнии разбегаются по золотой чешуе Илидора, бликуя бело-синим. Драконица ревёт-орёт на Илидора, но он тянет её вниз, и жидкие молнии бешено пляшут на телах обоих драконов. Илидор так и висит в воздухе животом кверху, взмахи крыльев больше мешают ему держаться на лету, чем помогают, и под его тяжестью упирающаяся Балита тоже медленно снижается. Она дрыгает задними лапами, извивается, царапает золотого дракона, пытается сбросить с себя эту досадную помеху, вырвать передние лапы из его лап, боднуть его, вывернуться.

Он что-то говорит драконице. Он всё время что-то говорит, с того момента, как поравнялся с нею, но только теперь Балита слышит это.

Никто и никогда не видел, чтобы Илидор так себя вёл, чтобы он был таким решительным, стремительным и… не похожим на дракона даже в драконьем облике.

Балита слушает его, медленно, упрямо мотая головой. Ей не нравится, но она слушает. Молнии постепенно блекнут. Драконы спускаются, по-прежнему держась за лапы, но теперь развернувшись «свечками» вертикально к земле, Илидор продолжает говорить, говорить, говорить. Балита мотает головой, дрыгает задними лапами, сердито хлещет воздух хвостом, но уже не пытается атаковать ни Илидора, ни эльфов. Воздух теряет желейную плотность, в него возвращается ветер.

Когда эльфы, запыхавшись, истекая потом, наконец добегают, Илидор и Балита в человеческом обличье уже стоят перед другими драконами, собравшимися полукругом. Все молчат. Крылья Илидора обнимают Балиту, она зло смотрит поверх его плеча и сухо всхлипывает. Он что-то шепчет.

Эльфы, тяжело дыша, какое-то время стоят рядом, не зная, что сказать. Потом Корза Крумло шёпотом задаёт вопрос ледяной драконице Яэлошште, та морщится и бросает в ответ несколько фраз. Корза, прямая, как грабля, подходит к Теландону и, всё ещё с трудом дыша после долгого бега, что-то ему объясняет.

Потом над Айялой повисает очень тяжёлое молчание. Ни звука больше не издают эльфы. Драконы, мрачные и неподвижные, жуют глазами Илидора и Балиту. Те стоят в коконе крыльев, ладони Илидора лежат на плечах драконицы. Он тоже молчит.

– Требуется. Разобраться. – Наконец подаёт голос Теландон.

Он говорит негромко, лицо его красное после бега, лоб – мокрый от пота, руки подрагивают.

– Большая. Неожиданность. Гибель кладки. Непрогнозируемая. Огромная. Утрата.

Эфирные семейства откладывают яйца раз в десять лет. Утрата?

Не то слово, сказала бы Моран.

Впрочем, драконица совсем иначе бы выразилась, если б могла себе позволить нахамить Теландону, но Моран – не Хшссторга, и она молчит.

Балита раздражённо вырывается из объятий илидоровских крыльев, впервые за всё время что-то говорит золотому дракону, тихо и зло, а потом разворачивается и убегает на юг, к драконьему кладбищу. Илидор смотрит ей вслед с удивлением и обидой, золотые глаза его становятся блеклыми, почти серебряными, нижняя губа едва заметно дрожит.

«Какой кочерги ты не дал мне их убить?» – вот что сказала ему Балита.

И ещё она сказала: «Драконыши погибли из-за эльфов, все мы гибнем из-за эльфов, и никто из них за это не расплачивается! Никогда!».

И ещё: «Ненавижу тебя».

Теперь золотой дракон смотрит вслед неблагодарной драконице с обидой и непониманием, потому что он спас её даже не от южных камер, а от верной смерти. Ведь дракон, убивший эльфа, нарушит Слово, данное старейшим его рода, потеряет свою магию вместе с голосом и драконьей ипостасью.

И даже если Балита в ярости готова была убить эльфов – но это не означает, что она бы смогла. Молнию не так-то легко выплюнуть точно в нужном направлении, особенно когда ты в истерике мечешься по небу, и с большого расстояния эльфы бы от неё точно увернулись. Как действует «Цхе-Тах» Балиты, если он есть вообще, – Илидор не знал, и он никогда не видел, чтобы «Цхе-Тах» использовали в отношении живых. Может быть, с живыми от него вообще ничего не происходит. Что ещё могла сделать Балита, свалиться на эльфов?

Даже если бы она убила эльфов и успела улететь, умудрилась уйти от атак машин на стенах – другие донкернасцы вскоре отыскали бы её и убили, как всегда происходило с беглыми драконами. А вернее всего, Балита даже до стены долететь бы не успела.

Какой идиот предпочтёт сдохнуть ради того, что уже нельзя изменить?

Какой смысл сдохнуть, если можно выжить и сделать что-нибудь более стоящее, исправить ошибки, облегчить последствия или хотя бы отомстить?

Илидор абсолютно не понимает Балиту.

Четыре сподручника, сильно размахивая руками с зажатыми в них палками, быстро идут следом за драконицей. Их движения нервные, чрезмерные, словно сподручники всем хотят показать свою прыть или боятся растерять решимость, если их тела вдруг займут в пространстве чуточку меньше места.

Илидор оборачивается к другим драконам и видит, что они глядят на него кто мрачно, а кто с презрением. Они бы тоже предпочли, чтоб драконица убила нескольких эльфов, и злятся на золотого дракона, который ей помешал.

Эльфы окружают Илидора и что-то одобрительно говорят, даже Теландон скупо бросает несколько слов непривычно тёплым тоном, и золотой дракон съёживается, обхватывает себя крыльями. Если нечто не пришлось по нраву драконам, но понравилось эльфам – значит, он, Илидор, просто ничего не понял.

Он мотает головой, чтобы выбросить из ушей голоса эльфов, раскидывает руки, и время на миг застывает, свет глаз Илидора заливает всё вокруг ярче солнца, а потом золотой дракон отбрасывает от себя землю, кидается в небо и поднимается так высоко, как позволяет «крышка» над Айялой.

Он очень устал не понимать других драконов и устал, что они не понимают его, но сейчас, впервые за все годы, Илидор чувствует из-за этого раздражение, а не грусть.

Сейчас ему кажется, что он не расстроится, даже если больше никогда не увидит ни одного другого дракона из тех, которые живут в Донкернасе.

Впрочем, иных драконов и не осталось на всём континенте Маллон-Аррай.

А если и остались, то Илидору об этом ничего не известно.