Таверна "Зелёная фея" (СИ) - Доброхотова Мария

— Помоги ему, эльфка, пожалуйста!

Женщина в простом платье с передником вцепилась в предплечье Виары с не меньшей силой, чем её сын — в лавку, и тянула вниз. Лицо её застыло в страдальческом выражении, брови поднялись так высоко, что казалось, они вот-вот вырвутся из плена мышц и уползут жить своей жизнью. Она вся напряглась, натянулась, как струна, и стала вместе с тем хрупкой. Коснись пальцем, и осыпется осколками на пол. Виара посмотрела на неё так, словно и забыла, что в её маленькой лаборатории находится и она, и её сын.

Робб не вернулся. Его не было уже два дня. Он исчез, не объяснив, куда и зачем уходит. Не то, чтобы Виара не доверяла ему, но это пугало. Вдруг с ним что-то случилось? А она даже не знала, где его искать.

— Может быть, Робб просто ушёл? — предположил накануне Веймар, пробуя новый коктейль. Он смешал его из густого малинового и облепихового соков, назвав “Закат над Тартагоссой”, и был собой невероятно доволен.

— Не говори так! Он обещал, что не бросит меня! — Виара тогда взвилась, вспыхнула негодованием, но червячок сомнения поселился в её груди, отравляя каждый час жизни. Она напоминала себе, что должна доверять Роббу, и злилась на саму себя, прикусывала щёку до боли, заставляя отказаться от мерзких мыслей, но всё равно снова и снова возвращалась к ним.

Женщина отчаянно дёрнула её за руку, возвращая к реальности.

— Ну же, ты поможешь?

Виара перевела взгляд с неё на парнишку, что стонал на лавке. Его скрутил новый приступ, болезненный и сильный, заставив выгнуться в спине и вновь скрести ногтями по лавке. Мать издала невнятный всхлип и рухнула к нему. Она пыталась ухватить сына за руку, но та была от напряжения твёрдая, как камень.

Виара выдохнула, прикрыла глаза. Она сосредоточилась на теле парня, где поселилась нечто тёмное. Оно крутилось, словно воронка, причиняя невероятную боль, подчиняя хрупкое человеческое тело. Это была не просто болезнь — проклятие, злобное. неумелое, брошенное кем-то в сердцах, отчаянное и чёрное.

— Отойдите! — велела Виара и, не дожидаясь, пока враз притихшая мать отползёт в сторону, наклонилась над парнем, положила руки на его тощую грудь. Кожа под пальцами была тонкая и сухая, словно пергамент, и под ней чувствовалось каждое ребро. Виара закрыла глаза, отвернула голову. Она ощущала, как натянулись мышцы несчастного, как выкручивались его органы, чувствовала внутреннюю дрожь и крик, застрявший в лёгких, запертый там. Прикоснулась к проклятию, легко, едва ощутимо. Оно завибрировало сильнее, натянуло исстрадавшиеся жилы, и парень выгнулся ещё сильнее, выставляя вверх беззащитный впалый живот.

“Нельзя! — велела проклятию Виара. — Оставь его. Пусти!”

Крутящееся зло не послушалось, вгрызлось в парня только сильнее. Ещё немного, и он больше не сможет терпеть. Порвутся связки, порвётся сама душа. Виара смотрела на него внутренним взором, и сострадание её было столько острым и великим, что она буквально услышала, как что-то в ней треснуло. Словно скорлупа яйца, из которого скоро должен показаться птенец, с таким же тихим треском надломилась её собственная оболочка, выпуская гнев сильный и чистый, какого Виара никогда не испытывала.

“Ты больше его не тронешь!”

Воля Виары парализовало проклятие. Оно замерло на пару мгновений, а потом принялось медленно крутиться в обратную сторону, отпуская несчастную жертву. Парнишка рухнул на лавку, но всё ещё оставался напряжённым. И тогда Виара принялась распутывать сети, которыми проклятие оплело все его органы, особенно — сердце. Она отрывала по кусочку и стряхивала рукой, как если бы сбрасывала с него грязь. Её работа длилась и длилась, и конца ей видно не было. один раз мать попыталась вмешаться, но Виара распахнула глаза, и в них горел такой яростный зелёный огонь, что женщина отпрянула и больше не встревала.

Сколько она возилась, Виара сказать не могла. Ей показалось — пару дней, хотя прошло всего пара часов. Парнишка постепенно расслабился. Спазм ушёл, вены перестали быть столь заметными, с лица пропали признаки страдания. Он потерял сознание, но стал дышать ровно, а к губам вернулась краска. Виара открыла наконец глаза, щурясь от яркого света. Он проникал в её лабораторию сквозь ветви дерева и покрывал её тонким подвижным кружевом. Блики дробились в стеклянных флаконах и пускали разноцветных солнечных зайчиков по стенам и потолку. Что-то изменилось. Не в мире, а в самой Виаре. Она теперь смотрела на всё немного по-другому, чуточку смелее, чуточку жёстче, и мир казался ей ярче и острее.

Она вышла из лаборатории, слегка покачиваясь. Ольф как раз обслуживал столик. На нём был новый передник из плотной ткани, сплетённый в подарок путешественницей Арахнидом. Хвост его был схвачен специальной сеточкой, чтобы волоски не попадали в еду. Ольф быстро поставил перед клиентом кувшин со сбитнем и кружку и в мгновение оказался рядом с подругой, чтобы подставить ей плечо.

— Спасибо, — Виара слабо улыбнулась.

Он повёл её на кухню, подальше от любопытных глаз, велев Веймару проследить за пациентом и его матерью, чтобы не украли и ничего не испортили.

— И не смылись без оплаты, — добавил он.

— А может, ты сам проследишь? — холодно улыбнулся Веймар. — У тебя вон когти какие. И зубы. И фартучек. А я Виаре помогу, — он тут же подошёл с другой стороны и подхватил её вторую руку.

— Иди в лабораторию и не мешай, — тихо прорычал Ольф ему в лицо.

— Мешаешь здесь ты, — не остался в долгу Веймар. — Я маг и могу ей помочь.

— Ты просто горлодёр в рюшах!

— Осторожнее со словами, — Веймар продолжал улыбаться, в отличие от пышущего гневом Ольфа, — я могу заставить тебя при всех вылизывать хвост.

Ольф снова зарычал и наверняка полез бы в драку, если бы на него не опиралась Виара, и бард смотрел на него с самодовольством и высокомерием, хотя и был на голову ниже.

— Тише, пожалуйста. Не ссорьтесь, — попросила Виара. — Веймар, проверь, пожалуйста, как там мальчик.

Бард бросил на соперника испепеляющий взгляд, но когда обратился к Виаре, он был нежен и учтив:

— Как скажешь. Береги себя, — он прикоснулся губами к её пальцам, сжал их на короткое мгновение и позволил увести её на кухню.

Виара сидела в уголке и наблюдала, как Ольф суетится, пытаясь облегчить её усталость. На столе появилась тарелка с большими длинными ломтями свежего хлеба, а рядом — миска золотистого бульона с яркими пятнами малюсеньких варёных яиц. Копчёное мясо, которое Робб берег для особых гостей, Ольф нарезал полупрозрачными ломтиками и добавил к нему немного перца. Воспоминание о Роббе вновь отдались тревогой.

— Ольф, как думаешь, Робб вернётся?

Ольф замер, перестав даже хвостом шевелить. Обеспокоенно обернулся.

— Я думаю, он не уйдёт по своей воле, — осторожно сказал он.

— По своей воле… — повторила Виара. Она подтянула колени к груди, обхватила их руками. — Без него так страшно. Как будто он забрал с собой двери, и стены, и крышу, и теперь ничто не может меня защитить.