Мушка - Люциус Шепард

Но, как и паук, дверь исчезла.

И противоположная стена комнаты тоже.

Теперь там висела белая пелена тумана. При виде нее Демпси, за последние несколько дней навидавшийся всякой белизны, представил, где он мог предположительно находиться. В океане белой жидкости в глазу божества, на самом кончике странной веретенообразной конструкции своего собственного глаза. Демпси подождал, когда белизна нахлынет на него, обступит со всех сторон, но ничего не произошло, и тогда он понял, что ему остается лишь выпрыгнуть в окно, понял, что Сара Пичардо в церкви, скорее всего, ошиблась. Все, что он знал о Пинеро, и все, что Пинеро знал о нем, не решало исход поединка. Их натравливали друг на друга. После происшествия в «Голливуд Лаунж» у него уже ехала крыша, а потом он встретил Марину. Черт, да! Марина. Она окончательно заморочила ему голову. Вся история с ней была спланирована. Конечно, это детали одного плана. Альтернативный Нью-Йорк, восставший из мертвых Лара, люди-деревья. Однако Демпси не мог поверить, что все от начала до конца было чистой галлюцинацией, а если не все, значит – пусть даже ими манипулировали, – история с черным солнцем могла быть реальна. Возможно, раз божество дремлет в нем, а не бодрствует, на человеческую составляющую его существа требовалось оказывать скрытое влияние, чтобы побудить к действиям. Он ясно сознавал несуразность подобных рассуждений, но, несуразные или нет, они увязывались с логикой ситуации.

– Билли!

Демпси подошел к окну. Пинеро стоял посередине улицы, глядя на него с широкой ухмылкой. Он был в джинсах и черной рубашке с длинными рукавами, не заправленной в штаны. В руках у него ничего не было.

– Ты ждешь, чтобы тебя подтолкнули? – спросил Пинеро. – Сам не можешь пошевелить задницей?

При виде Пинеро Демпси пришел в ярость, вновь исполнился мрачного гнева, но подавил желание немедленно выпрыгнуть из окна.

– Задери штанины, – велел он.

Пинеро поддернул штанины одну за другой, потом медленно повернулся кругом, похлопал себя по бокам и бедрам.

– Доволен?

– Сними рубашку.

Пинеро расстегнул рубашку, спустил ее с плеч. Под рубашкой была надета майка. Грудные мышцы у него болтались, брюхо свисало над ремнем, но руки были толстые, крепкие, и Демпси знал, что под слоем жира скрываются железные мускулы.

– Я не стану снимать штаны, – сказал Пинеро. – Придется прихлопнуть тебя из члена. – Он хихикнул. – Ты выглядишь хреново, приятель.

Демпси выбрался за окно, на долю секунды повис на руках, а потом спрыгнул вниз.

– Очень мило, – сказал Пинеро. – Ты просто гимнаст. Видишь, что значит слезть с таблеток? – Он переплел пальцы, хрустнул костяшками. – Ничего не хочешь спросить? Небось у тебя голова пухнет от вопросов.

Пытаясь прочитать мысли Пинеро, Демпси заметил тень неуверенности, мелькнувшую по рябому лицу.

– Этот твой убийственный взгляд, приятель… – сказал Пинеро. – Ты кем себя воображаешь? Боксером? Я лично вижу перед собой всего лишь тощего ирландца.

Демпси сбросил куртку и снял ремень кобуры. Двинулся по кругу вокруг Пинеро, медленно сокращая дистанцию. Он чувствовал легкость в ногах, силу в теле. Слабый страх, но воодушевляющий, воспламеняющий страх.

– Твое гробовое молчание впечатляет, – сказал Пинеро. – Честное слово. Настоящий мастер боевых искусств. Неужто тебе нечего сказать, а? Напоследок.

– На черта мне разговаривать с тобой?

– Но ты же хочешь знать, что происходит?

– Я знаю, что происходит.

– Тебе так кажется.

– Возможно. – Демпси продолжал двигаться по кругу. – Но это не имеет значения, верно? Во всяком случае, для нас с тобой.

Шепоты, на время затихшие, стали набирать силу, и Демпси послышались отдельные слова и фразы на незнакомом языке. Голоса звучали возбужденно. Вне всяких сомнений.

– Слышишь? Зрители собрались. – Пинеро указал рукой в серое небо. – Великие представители своего дома. Агве, Эрцули, Барон Самди. Дамбалла ла Фламбо. Азакка. Ошун. Гиде.

По наслаждению, с каким он произносил имена богов, Демпси понял, что Марина и профессор не ошибались насчет Пинеро. Он веровал страстно. Это удивило Демпси. Он считал, что Пинеро использует последователей сантерии в корыстных целях, но теперь видел, что Пинеро гордился своей ролью, что для него предстоящий поединок является не просто вопросом жизни и смерти, а удобным случаем совершить акт преданного служения… и возможно, в этом и состояла его корысть, он рассчитывал извлечь из этого духовную выгоду.

– Тебе следует знать, где ты находишься, приятель, – сказал Пинеро. – Оценить свое место в истории. Порадоваться напоследок.

– Раньше ты не трепал языком так много. Ты похож на невротика. Вуду размягчает твои мозги.

– Размягчает мозги? – Пинеро потряс головой. – Тебя ожидает жестокое разочарование, приятель.

Подойдя к противнику достаточно близко, Демпси перенес вес на выставленную вперед правую ногу и нанес Пинеро боковой удар в челюсть, но кулак лишь скользнул по его лицу. Пинеро покачнулся, увернулся от второго удара и отскочил назад. Он провел ладонью по лбу, проверяя, нет ли крови, и сказал:

– Слабовато!

Демпси шагнул вперед, нанес Пинеро два коротких прямых удара по корпусу, а потом крепкий хук справа в скулу; отпрыгнул, уклоняясь от неуклюжего контрудара, и снова, пританцовывая, двинулся по кругу, выжидая, когда противник откроется. Пинеро дышал тяжело. Он прищурившись смотрел на Демпси, прикрывая лицо поднятыми кулаками. Демпси сделал ложный выпад правой и, когда Пинеро купился, подсек его сильным боковым ударом ноги под левое колено. Ему следовало отскочить, походить кругами еще немного, измотать противника, подождать, когда он начнет задыхаться, но Пинеро выглядел таким беспомощным, упав на колени. Резко развернувшись всем корпусом, Демпси выбросил вперед ногу, целясь Пинеро в шею. Но Пинеро поймал ногу обеими руками, крутанул и опрокинул Демпси на землю, а потом навалился на него, неуклюже молотя кулаками.

Он бил головой и локтями, норовил выдавить глаза большими пальцами – иными словами, использовал все возможные приемы из своего арсенала. Демпси, с трудом дышавший под тяжестью противника, сохранял спокойствие. Он умудрился захватить в замок правую руку Пинеро и, судорожно извиваясь всем телом, выжидал возможности нанести сокрушительный удар. Пинеро двинул локтем ему в ключицу, и жгучая боль пронзила плечо Демпси. Больше он не мог ждать. Он позволил Пинеро сесть на нем верхом, а потом резко выгнулся и сбросил его с себя. Пинеро повалился на бок, а Демпси, упираясь ступнями в грудь противника, зажал его правую руку между своими коленями и откинулся назад, со страшной силой выламывая ее в локте. Пинеро завопил, замолотил свободной рукой. Прием сработал бы на все сто, если бы не одно обстоятельство: сломанная – или в лучшем случае треснувшая – ключица Демпси. Он мог терпеть боль, но левая рука у него немела, и хватка становилась слабее. Отпустив Пинеро, он вскочил на ноги и отпрыгнул в сторону. Плечо мучительно ныло. Черт! Он почти сделал его!