Тринадцатый пророк - Елена Гайворонская

– Древние легенды, – сказал я с деланным смешком.

Но мне вовсе не хотелось смеяться. Мне отчаянно захотелось поверить, возможно, потому, что говорил он так, словно пропускал каждое слово через себя самого, и те, слетая с губ, переставали быть набором знакомых звуков, обретая новый, неведомый мне прежде вселенский смысл, и сами становились этим смыслом. Трудно, почти невозможно было ему не верить. Но это было бы слишком просто…

– Ты отличный парень. Правда. Я думал, такие только в книгах бывают, да и то в детских. Умный, добрый, бескорыстный… Настоящий. Как в школе нам твердили: Человек с Большой буквы. Да… А мы ржали: мол, с какой именно буквы? Теперь вот понял. Честное слово, мне жаль, что у меня никогда не было и, наверное, не будет такого друга. Но не надо рассказывать мне сказки – я вырос из них. Когда-то верил. Молил о чуде, хотя уже понимал, что его не случится… Но я верил, понимаешь? Верил и надеялся до последнего! И, если Он, действительно, существует, то просто кинул меня! Как заправский шулер тупого лоха! Предал. Так что лучше бы Его не было!

– Замолчи! – подскочив, меняясь в лице, крикнул в ответ Равви. Он здорово разволновался, даже на лбу проступили бисеринки пота. – Не говори того, о чём понятия не имеешь!

Он перевёл дыхание. Заговорил мягче, ровнее, самообладание постепенно возвращалось к нему и вместе с ним необыкновенный дар убеждения.

– Я знаю, насколько тяжело заставить пойти за собой и двенадцать человек. И я могу представить, каково это – управлять целой Вселенной с её тысячами галактик, миллионами звёзд и десятком миров с их разницей во временах и пространствах, населённых существами, чья скорость размножения, увы, в миллионы раз опережает скорость развития интеллекта, застрявшего на стадии крайнего маниакального эгоцентризма, слепой уверенность в собственной уникальности, исключительности и вседозволенности и ненависти к себе подобным, за которой следует самоуничтожение. И каждое из этих существ, как капризное великовозрастное дитя, постоянно на что-то жалуется, о чём-то просит, что-то требует. Но большая часть из этих жалоб, требований и просьб – шелуха, засоряющая пространство Вселенной. Я, как никто, знаю, насколько тяжело отделять зёрна от плевел, услышать единственный стон, когда тысячи вопят и беснуются. Поэтому нужен был кто-то в этом мире, чтобы передать Его волю, помочь Ему и всем нам. А ты, быть может, здесь для того, чтобы помочь мне?

Эта речь сразила меня наповал своей абсолютной невероятностью. Если до сих пор я вёл беседы с философом эпохи «до исторического материализма», то сейчас у меня возникло ощущение, что передо мной современный человек моей эпохи, имеющий представление о законах физики и знающий намного больше, чем желал показать. Я обескураженно молчал, во-первых, оттого, что не обладал даром полемиста. Но, во-вторых, впрочем, наверное, это и было «во-первых», каким-то шестым чувством понял, что он говорит правду, какой бы странной, невероятной, невозможной она ни казалось. «Верю, ибо абсурдно…» Не помню, кто являлся автором этой мульки, но именно она сейчас стала точнейшим определением моего состояния. Как всё просто и невероятно сложно одновременно…

На кончике моего моём языка вертелась тысяча вопросов, но я не решался их задавать, каким-то шестым чувством понимая, что всё, что мне необходимо узнать, он расскажет сам, а то, о чём промолчит, должно оставаться непознанным.

– Вряд ли я сумею тебе помочь, – вымолвил я. – Ты творишь невероятные чудеса и говоришь так, что люди бросают всё и идут следом. А я простой парень, маленький человек, и пары слов связать не умею.

– Ты ошибаешься на свой счёт, – сказал он. – Нет больших и маленьких людей. Все мы равны, все дети одной Земли, частички одной Вселенной, и изначально, рождаясь, каждый имеет право на вечность. К сожалению, многие утрачивают его в процессе жизненного пути. Сейчас ты один, и тебе больно. Но представь, что все люди вокруг – твоя большая стая, твоя семья. Я понимаю, насколько это трудно и абсурдно на первый взгляд. Но, если удастся, ты начнёшь по-новому воспринимать мир. Боль утихнет. Придёт любовь. Тебе захочется делать добро: ведь никто не пожелает зла членам семьи. И твоё добро вернётся к тебе. Любовь – удивительное чувство. В нём заложено огромная сила притяжения. Оно высвобождает лучшее, что есть в людях. Оно притягивает свет. Протяни ещё одну цепочку света. Мир сегодня нуждается в этом как никогда.

– Можно спросить, у тебя была семья?

– Конечно. А ты думал, меня в огороде нашли? – улыбнулся Равви. – Родители, братья, сёстры. Я тоже простой парень, отнюдь не императорских кровей. Отец был плотником. Я ничем не отличался от других детей. Разве что мне чуть больше нравилось учиться. В то время как мои сверстники гуляли с девчонками, я, как мог, постигал арифметику, языки, читал Писание, стараясь разгадать за каждым словом особый, никому не ведомый смысл. Мне казалось, что священники такие же простые люди, как и я, и потому могли что-то упустить, или не так понять. Я никому не поверял своих мыслей, потому что это было бы богохульством… А вот плотник из меня был никудышный. – Он смущённо поскрёб за ухом. – Отец говорил: «И в кого ты такой бестолковый получился? Как ты будешь жить? Чем станешь кормить семью, когда женишься?»

Произнося эти фразы, Равви скрипуче изменил голос, изображая извечное возмущение родителя нерадивым чадом. Получилось весьма забавно, я фыркнул, не сдержавшись.

– Хорошо, что он так говорил, – продолжил он уже нормально. – Потому что я, действительно, всерьёз задумался над тем, как мне жить. И однажды просто встал и ушёл, куда глаза глядели. Тогда я должен был остаться один, потому что только одиночество высвобождает разум и душу, делая их открытыми для очищения, и обновления, и познания. Одиночество, которым многие тяготятся, на деле – высшая привилегия человека. Оно даёт возможность осознать своё место в мире. Звери живут стаями, потому что в одиночку им не выжить. Человек в одиночестве обретает себя и возвращается, чтобы помочь своей стае… Я много бродил по свету, был в разных краях, встречался с разными людьми, которые были старше, умнее, мудрее меня… Я искал истину.

– Нашёл?

Равви посмотрел на меня очень внимательно, наверное, напряжённо раздумывал, стоит ли посвящать меня в высшие тайны мироздания. А я приготовился не обижаться на то, что он делать этого не станет, отговорится какой-нибудь ерундой, потому что, несмотря на приятную беседу, я всё же не был одним из тех, кого он выбрал, а только случайным попутчиком, как он заговорил вновь.

– Представь себе огромные весы. На одной чаше свет – добро. На другой тьма – зло. Это наш мир. Собственно, когда-то люди знали это, но забыли. И многие не хотят вспоминать, а многие боятся. Странно, ведь это так естественно: делать и желать добра друг другу, и тогда в мире воцарится гармония. На протяжении жизни каждый из нас заполняет эти чаши. Все наши ежедневные помыслы и деяния неизбежно попадают в одну из них. Этот мир существует, пока перевешивает чаша добра. К сожалению, медленно, но верно зло тоже заполняет свою. И, чем дальше, тем больше. Мы даже не подозреваем, какая колоссальная энергия заключена в каждом из нас. Быть может, если бы люди не забывали об этом, то использовали бы свой разум только во благо. Я должен напоминать, говорить, кричать об этом… Человек слаб и уязвим. Его так легко сбить с толку, соблазнить, запугать… С каждым годом мир становится всё более жестоким. Зло порождает зло, и так до бесконечности… Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь… Крохотные цепочки сливаются в огромную паутину, окутывающую всё вокруг. Однажды начав плести её, люди не в силах остановиться. Зло повсюду: в воде, которую мы пьём, воздухе, которым дышим, оно проникло в нас так глубоко, что скоро начнёт впитываться с молоком матери… И если его не остановить, не разорвать порочную цепь, настанет день, когда добро и зло окажутся в равновесии. Этот день уже совсем близко. А потом… Настанет черёд последнего звена, последней капли… Я не знаю, что это будет: очередная кровавая бойня, прикрытая ложью умных фраз или очередной низменный поступок одного человека, например, предательство… Мир, переполненный злом, не имеет право на существование. Он просто рухнет. Исчезнет, как исчезли десятки других до нас, о которых мы не помним, не знаем, но на чьих костях строим сейчас свой. Вот тебе истина. К сожалению, не столь прекрасная, как хотелось бы.