Культурный конфликт (сборник) - Елена Ронина

– Папа! Что ты хочешь этим сказать?! – Таня вскочила, гневно переводя взгляд с отца на мать. Марья Михайловна, как всегда, сидела неподвижно, ничем не выражая своего собственного мнения. Говорил Петр, значит, он говорил правильно и другого мнения у нее просто быть не может.

– То есть меня полюбить просто так не за что. За то, что я просто Таня?!

– В том-то и дело, голуба моя, ты не просто Таня и никогда уже просто Таней быть не сможешь. Потому что ты Татьяна Петровна Миллер, дочь академика Петра Федосеевича Миллера. Ну не отречься же тебе от меня? К сожалению, есть такой порок у людей. Он называется корысть. Как тебе это объяснить… Вот твой Егор. Ты знаешь, он, наверное, неплохой парень. Ведь на такой факультет поступил сам, заметь, папа-академик с ним не занимался. И то, что он сейчас про отца говорит, что куска хлеба ему не подаст. Может, это и не так уж страшно. Парень обижен и мать защитить хочет, видел, как непросто ей с ним было. Это мне всё понятно. Но с тобой-то он стал дружить только когда к подъезду нашему подошел. А до этого ты ему была неинтересна.

– Петр, – осторожно вставила Марья Михайловна, – ситуации бывают разные, – она выразительно посмотрела на мужа. – Танечка, деточка наша, – мама подошла к дочери и прижала ее голову к себе, – разговор папа затеял не очень приятный, но он своевременный. Я не буду говорить банальностей про то, что мы хотим тебе только добра. Это и так всё ясно. Но действительно, папина должность накладывает на нас на всех и ответственность, и определенную тяжесть, порой и несправедливую. Просто мы бы хотели тебя предостеречь. Присматривайся к людям, не верь всем и каждому, советуйся с нами, если есть в тебе сомнения. И обязательно тебе встретится твой человек, который полюбит тебя, не папу-академика, не дачу государственную, а просто нашу Таню.

– Ну а понять-то как, и почему вы решили, что Егор? Ах да, потому что дружить только сейчас стал… – Таня задумалась. – А знаете, вы ведь правы. Он же всем на курсе растрепал. А я еще смотрю, что это вокруг меня народ виться стал? Пап, неужели ты прав? – Танины глаза начали наливаться слезами. – Мама, папа, я вас очень люблю, мне надо подумать, – и Таня убежала в свою комнату.

Марья Михайловна и Петр Федосеевич остались сидеть за накрытым к вечернему чаю столом. Чай давно остыл, а они всё сидели и смотрели друг на друга.

– Петя, ты был прав, спасибо тебе за то, что ты взял на себя этот неприятный разговор. Мы обязаны были поговорить с дочерью. Это было своевременно.

Петр сжал руку жены в своей. Какая же она у него мудрая и как он был в тот момент благодарен ей за эти слова. На душе скребли кошки, было ужасно жалко Танюшу, обидно за нее, и, конечно, был он несдержан. Со стороны Маша всё это видела, но она понимала, что опора сейчас нужна и Петру тоже. И она поддерживала в первую очередь его, чтобы потом, собравшись с силами, они могли вместе поддержать свою дочь. Какое счастье, что есть у него его Маша! Какую нежность испытывал он к ней вот сейчас. Или все-таки это была любовь?

– Мама, папа, как же я вас люблю! Мам, да сядь ты, наконец, говорю же, серьезный разговор. Я наконец влюбилась. Мама, папа, я выхожу замуж!

– Да, уж лучше мне, наверное, сесть, – Марья Михайловна присела на край стула.

– Татьяна, ну что ты вечно нас пугаешь? Что еще стряслось? Всего месяц тебя не было. Не в Ялте же ты, надеюсь, жениха нашла. Отсюда вроде, когда уезжала, кандидатов не намечалось. Или это все-таки Егор?

Марья Михайловна и Петр Федосеевич недоуменно смотрели на дочь.

Таня бегала от отца к матери, поочередно обнимая и целуя их.

– Ой, ну какой Егор? Пап, я так рада, что ты мне тогда открыл глаза. Нет, безусловно, это был для меня удар. Но лучше раньше. Вы, как всегда, были правы. И сейчас тоже, – Таня подошла к отцу и обняла его сзади за шею. – Папа, ты угадал! Мы познакомились в Ялте! Нет, ну представляете, как романтично. Море, солнце. Чудо, одно сплошное чудо. И главное, всё как ты, пап, мне советовал. Я ему ничего не рассказала, ни про тебя, ни про дом, ни про дачу. Даже про университет не рассказала. Мама, папа, он полюбил просто Таню. Просто вашу дочь Таню! Я счастлива! Ну что вы молчите, ну скажите же, что вы рады за меня.

– Просто Таню из Москвы, – тихо произнесла Марья Михайловна.

– Мама! Опять!

– Да нет, Танюша, это мама так, к слову, – Петр Федосеевич взял себя в руки. – Ну конечно, хорошо, и мы очень рады, просто неожиданно как-то, и потом, ты только два курса окончила, тебе еще учиться и учиться. Прекрасно, что вы встретились, прекрасно. Это просто счастье. Да, Маша? – с нажимом спросил Петр.

– Конечно, конечно, просто действительно для нас с папой неожиданно. Только давай по порядку. А то ты сразу жениться. Расскажи нам про мальчика подробно, из какой он семьи, где учится. Ой, чай же! Господи, всё остывает. Мы будем пить чай, а Танюша нам всё будет рассказывать. Идет?

Мария Михайловна сумела взять себя в руки и успокоиться. Спасибо Петру, как же вовремя он смог остановить ее. Нет, уж к этому они действительно готовы не были. Решили первый раз отпустить дочь одну отдыхать. То есть они, конечно, так не решали. Но Таня настояла на своем: поеду одна. И это было сказано так, что оба поняли: да, в этот раз она действительно поедет одна. Таня всегда была на редкость послушной девочкой. И еще, больше всего на свете она боялась обидеть родителей. Но бывали моменты, когда она проявляла твердость, характер, как хотите. Это никогда не было самодурством, блажью. И семья всегда тонко чувствовала: а вот здесь надо отойти в сторону, здесь она будет решать сама и шишки набивать сама. И потом, Петр Федосеевич и Марья Михайловна всегда уважали в дочери личность и никогда не подавляли ее, могли мягко направить. И только. И вот вам, пожалуйста, результат.

– Ой, как же я по вас соскучилась! Родные вы мои! Мам, и по твоему печенью соскучилась, – Таня просто светилась от счастья. – Ну ладно, всё по порядку. Его зовут Юра. Правда, красивое имя? Пап, ну что ты молчишь?

– Таня, Юра – это действительно прекрасное имя. Никто не спорит.

Родители натянуто улыбались, надеясь, что кроме прекрасного имени им сейчас расскажут что-нибудь еще.

– Вот! Пап, ну какой институт? Он работает на заводе. Пап, ему двадцать семь лет. Отслужил в армии. Морфлот! Три года. Нет, ну вы представляете?

– Танюш, конечно, представляем. Ты же знаешь, я активно работаю с нашим заводом в Троицке, часто там бываю. Там работают очень уважаемые люди, – как можно более спокойно старался реагировать Петр. Марья так и сидела с наклеенной улыбкой.

– Вот! Пап, ты меня понимал всегда! Я знала, ты дашь пройти мне свой собственный путь. Пап, это благородно. Мамочка, ну что ты молчишь?

– Танечка, всё хорошо. Но только ты еще не всё рассказала. Мы с папой поняли. Мальчика, – Марья Михайловна запнулась, – зовут Юра. А что за семья, завод? Интересно, что могут производить в Ялте. Рыбу, что ли? Петь, ты не в курсе? – Марья Михайловна с надеждой посмотрела на мужа.

Таня рассмеялась.

– Ой, ну вы смешные! Рыбу! Да он не в Ялте работает, он из Свердловска. Северная столица, между прочим. Юра работает на машиностроительном заводе. Нет, мы всё уже обсудили: я заканчиваю институт и еду к нему. Тоже буду работать на заводе. Один прикладной физик в семье есть – считай, свой вклад в науку семья Миллеров уже внесла. Я буду производственником. Как вам такая перспектива? Пап, ты же не против?

Родителям не надо было даже переглядываться, они всё так же с напряженной улыбкой смотрели на дочь и надеялись, что со стороны не видно, шевелятся у них волосы на голове или нет. Одно вроде утешало: что-то Татьяна проговорила про институт и про его окончание.

– Ну, дочь, ты всё как-то с конца. Мы с мамой от тебя рассказа про отдых ждем, про Ялту, а ты про завод. И потом, тебе же учиться еще три года.

– Именно три года! Это вы правы. Столько ждать не-во-змо-жно. Да и ни к чему. Я, правда, с Юрой еще не говорила, но можно перевестись и туда. В Свердловске есть университет.

– Таня! О чем ты говоришь! Ты учишься в Московском университете, главном вузе страны, этим не бросаются! – Петр Федосеевич вскочил с места. Марья Михайловна подбежала к мужу.

– Танюш, ну что ты, в самом деле! Но ведь это не завтра всё будет. Всё, всё, успокоились. Наконец-то снова вместе, почти месяц не виделись. Мы с папой так скучали. Давай по порядку. Что за турбаза была, с кем жила. Чем кормили. Давай, цыпленок, всё по порядку.

Марья Михайловна незаметно усадила мужа. Подлила ему горячего чая и села рядом, не выпуская его руки из своей.

Таня рассказывала про отдых часа полтора, не останавливаясь. Было, конечно, там и про дворец Ливадийский, и про Ай-Петри. Но про Юру было больше. В основном были эпитеты. Высокий, красивый, сильный, надежный и еще самый. Всё это было «еще» и со словом «самый». Родители пытались не терять спокойствия и слушать дочь как можно более приветливее. И всё думали. Откуда столько эмоций? Таня была всегда очень ровная. И в отношениях, и в своих суждениях. К таким же ровным отношениям она привыкла в семье и знала, что это самое надежное и правильное. И тут вдруг на тебе! Вон, оказывается, какой огонь-то внутри пылает. А Петр с Марьей думали, что они знают свою дочь.