Голос - Арнальд Индридасон

— Я размышляю о коллекционерах вроде Уопшота, пусть и не все они с приветом, как он. Может, это у них тоска по юности так выражается? Может, их одержимость вызвана потребностью удержать нечто такое, что иначе может исчезнуть из их жизни? А им хочется это сберечь. Разве эксперименты с собиранием не служат сохранению каких-то моментов детства? Чего-то, связанного с воспоминаниями? Человек боится их растерять, постоянно культивирует и подпитывает подобными пристрастиями.

— Ты думаешь, что собранная Уопшотом коллекция пластинок с записями поющих мальчиков связана с какой-то его детской манией? — спросила Элинборг.

— А когда детское увлечение явилось ему во плоти в этом отеле, его переклинило, так, что ли? — добавил Сигурд Оли. — Мальчик трансформировался в мужчину не первой юности. Ты толкуешь о чем-то в этом роде?

— Не знаю.

Погруженный в свои мысли, Эрленд наблюдал за туристами около стойки бара и заметил мужчину средних лет с азиатской внешностью, который говорил по-английски с американским акцентом. Он снимал своих приятелей новой видеокамерой. Вдруг Эрленду пришло на ум, что отель наверняка оснащен камерами видеонаблюдения. Он не подумал об этом раньше. Ни директор отеля, ни старший администратор ничего ему не сказали по этому поводу. Эрленд взглянул на Сигурда Оли и Элинборг.

— Вы не узнавали, оснащен ли отель камерами видеонаблюдения? — спросил он.

Сигурд Оли и Элинборг переглянулись.

— Разве не ты собирался этим заняться? — растерянно отозвался Сигурд Оли.

— Я совсем забыл, — признался Эрленд. — Со всей этой рождественской возней… Начисто вылетело из головы.

Старший администратор посмотрел на Эрленда и покачал головой. Он сказал, что в отеле приняты особые правила на этот счет. В здании не установлено никаких камер видеонаблюдения, включая парадный вход, стойку регистрации, подъемные лифты, коридоры и номера. Особенно в номерах, разумеется.

— Иначе бы у нас не было клиентов, — объяснил он серьезным тоном.

— Да понятно, понятно… — протянул Эрленд разочарованно. На какое-то время он размечтался: вдруг камеры видеонаблюдения зафиксировали что-нибудь такое, что могло бы прояснить дело, которое никак не клеилось, что-нибудь неестественное или странное, что противоречило бы информации, собранной полицией.

Эрленд развернулся и собрался снова в бар, но тут администратор его окликнул.

— В южном крыле, с другой стороны здания, находится филиал банка. Там тоже есть сувенирные лавки, и через банк можно войти в отель, но мало кто пользуется тем входом. Банк наверняка оборудован камерами. Но вряд ли они покажут что-либо, кроме клиентов банка.

Эрленд нашел банк и сувенирные магазинчики и отправился прямо туда, однако отделение было закрыто. Он посмотрел наверх и увидел над дверью практически незаметный глазок видеокамеры. В помещении банка никого не было. Эрленд постучал в стеклянную дверь, так что она затряслась и задребезжала, но все без толку. Тогда он достал телефон и потребовал разыскать начальника отделения.

Чтобы убить время, Эрленд принялся изучать ассортимент сувенирных магазинов, продававших товар по завышенным ценам. Здесь были тарелки с Золотым водопадом и Гейзером,[18] вырезанные фигурки бога Тора, брелоки с лисьим мехом, постеры с изображением китов, обитающих в прибрежных водах, куртки из тюленьих шкур ценой в его месячную зарплату. Он подумал было купить себе что-нибудь на память об этой удивительной «Исландии для туристов», существующей лишь в воображении богатых иностранцев, но не нашел ничего более или менее недорогого.

Начальником банковского отделения оказалась женщина лет сорока. Она собиралась ехать на рождественский ужин и была крайне недовольна тем, что ее побеспокоили. Когда два полицейских в форме постучались к ней в дверь и пригласили поехать с ними, она сначала решила, что банк ограбили. Ей не сообщили, зачем и кому она понадобилась. Выслушав объяснение Эрленда, что ему, дескать, нужно просмотреть записи камер видеонаблюдения, она метнула на инспектора свирепый взгляд. Банкирша прикурила новую сигарету от окурка предыдущей, и Эрленд подумал, что давно не встречал такого заядлого курильщика.

— До завтра нельзя было подождать? — спросила она так холодно, что Эрленду почудилось, будто от этого голоса аж сосульки попадали на пол. Не хотелось бы ему иметь долги перед этой женщиной.

— Это погубит вас, — сказал Эрленд, указывая на сигарету.

— Не сейчас, — отрезала банкирша. — Зачем вы вытащили меня сюда?

— Это связано с убийством в отеле.

— И-и?.. — протянула она, совершенно равнодушная ко всяким там убийствам.

— Мы пытаемся ускорить следствие. — Эрленд изобразил подобие улыбки. Зря старался.

— Черт-те что! — фыркнула она и велела Эрленду следовать за ней.

Оба полицейских уехали, довольные тем, что отделались от ведьмы, которая поливала их грязью всю дорогу. Эрленд прошел за ней в банк через служебный вход. Она ввела код, открыла дверь и велела следователю поторопиться.

Отделение оказалось скромным; в кабинете начальника были установлены четыре маленьких экрана, соединенные с камерами видеонаблюдения напротив двух банковских окошек, в зале и над входом. Женщина включила экраны и объяснила Эрленду, что камеры работают круглые сутки и все, что записывается на кассеты, хранится в течение трех недель, а потом кассеты используются заново. Видеопроектор находится в подвале под банком.

Начальница проводила Эрленда вниз, закуривая третью сигарету, и показала ему кассеты, на которых было аккуратно подписано место расположения камеры и день регистрации. Кассеты хранились в запертом сейфе.

— Каждый день банк проверяет охранник, — закончила она. — Он и занимается кассетами. Я не в курсе всех этих дел и настоятельно прошу не трогать того, что вас не касается.

— Очень вам признателен, — смиренно проговорил Эрленд. — Я бы хотел начать со дня убийства.

— Пожалуйста, — ответила женщина и бросила окурок на пол, ловко наступив на него.

Эрленд нашел кассету с нужной датой, на ней была подпись «входная дверь». Он вставил ее в видеопроектор, подключенный к небольшому телевизору. Про себя он решил, что нет необходимости просматривать кассеты, установленные напротив банковских окошек.

Начальница взглянула на свои наручные часы в золотом браслете.

— На каждой кассете записаны сутки, — со вздохом произнесла она.

— Как вы справляетесь с этим на работе? — спросил Эрленд.

— С чем? О чем вы говорите?

— С курением. Как вы поступаете?

— Разве вас это касается?

— Никоим образом, — выпалил Эрленд.

— Вы не могли бы забрать кассеты с собой? — попросила она. — Я не могу тут торчать. Я уже давно должна быть в другом месте и не собираюсь сидеть с вами, пока вы не просмотрите весь материал.

— Да, вы правы, — сказал Эрленд. Он взглянул на кассеты в шкафу. — Я возьму записи за две недели до убийства, четырнадцать кассет.

— Вы знаете, кто убийца?

— Еще нет.

— Я помню этого человека, швейцара. Я уже семь лет работаю в этом отделении, — объяснила она. — Неплохой мужик, мне кажется.

— Вы с ним не разговаривали в последнее время?

— Мы вообще никогда не разговаривали. Ни словом не обменялись.

— У него был счет в этом банке? — спросил Эрленд.

— Нет, мы не вели его дел, насколько мне известно. Я его ни разу не видела у нас в отделении. У него был капитал?

Эрленд принес кассеты к себе в номер и попросил установить телевизор и видеопроектор. Вечером, когда он начал просматривать первую кассету, зазвонил телефон. На проводе был Сигурд Оли.

— Мы должны либо предъявить Уопшоту обвинение, либо отпустить его, — напомнил он. — И у нас действительно ничего против него нет.

— Он жалуется?

— Не произнес ни единого слова.

— Попросил адвоката?

— Нет.

— Подготовь обвинение за хранение детской порнографии.

— Детской порнографии?

— У него в номере были кассеты с детской порнографией. Хранение подобного рода вещей запрещено. У нас есть свидетель того, что он просматривал эту гадость. Арестуем его за порнографию, а там посмотрим. Я не хочу, чтобы он отправился прямиком в Таиланд. Нам нужно выяснить, когда он уходил в город в день убийства Гудлауга. Заставим его попотеть еще немного в камере, а дальше — по обстоятельствам.

21

Большую часть ночи Эрленд просматривал записи.

Он перематывал пленку, когда на ней никого не было. Как и следовало ожидать, наибольшее оживление в банке царило между девятью утра и четырьмя пополудни, а потом оно заметно спадало, особенно после закрытия двух сувенирных магазинов в шесть часов вечера. Вход в отель был открыт круглые сутки, там располагался банкомат, которым иногда пользовались до поздней ночи.