Пуд соли на сердечную рану - Татьяна Луганцева

– Ну и что? Старик шел, ему стало плохо с сердцем, он упал и расшиб голову… Или, споткнувшись, упал и расшибся… – Санитар выглядел абсолютно безразличным и бесстрастным.

Антонина закрыла лицо руками и принялась раскачиваться, словно маятник, не издавая ни звука.

– Похоже, что вы все знали старика? – спросил патологоанатом. – Как-то нехорошо получилось…

– Мы все из санатория. Я видела его несколько раз, – неуверенно ответила Глафира.

– Какой ужас! Он отец моего друга, и я должен был присматривать за ним. Присмотрел, нечего сказать… – сокрушенно почесал затылок Матвей. Его симпатичное лицо исказила гримаса отчаяния, было понятно, что мужчина сильно переживает.

– Я тоже, тоже его знала, – отняла руки от лица Антонина, прекратив раскачиваться. – И я обманула тебя, Глаша. Потому что отдыхаю в здешнем санатории не просто так – приезжала сюда много лет подряд именно из-за этого человека. Бедный Павел Петрович! Какая трагедия!

– Вы были хорошими знакомыми? – спросила Глафира, беря ее за руку. – Ужасная ситуация…

– Да, мы общались всю жизнь… если можно так сказать. Давным-давно, будучи еще глупой девчонкой, я вышла за него замуж. Павел Петрович показался мне тогда солидным, обстоятельным, умным и обходительным человеком, ведь был намного старше меня. В браке мы прожили недолго, но он на всю жизнь остался моим другом, я по многим жизненным вопросам обращалась к нему за советом. И вот теперь стала свидетельницей его гибели…

Глафира была несколько шокирована.

– Главное, держитесь. Мы с вами! Ой, как жаль, что вы узнали о его смерти вот так…

– С гипсом покончено, – вклинился в их разговор хирург, который был занят своим делом и, казалось, не слышал даже, о чем они говорили, – можете идти.

– А с ним что будет? Я имею в виду… Павла Петровича, – всхлипнула Антонина.

– Сначала сделаем экспертное заключение, потом тело выдадут родственникам… Старик же не бесхозный бомж, оформлен в санаторий по паспорту, есть адрес, можно найти родственников…

– Я знаю его сына. Его зовут Вячеслав Павлович Зобнин, – откликнулся Матвей. – Вот черт! Наверное, мне надо позвонить ему и сообщить о случившемся.

– Дождитесь моего заключения, – посоветовал ему патологоанатом.

– А когда оно будет? – спросил Матвей.

– Завтра утром.

– Нет, Славе я позвоню сегодня, а завтра зайду за заключением, – решил Матвей. – А сейчас вызову такси…

Глава 13

Глафира ходила по своему номеру из угла в угол и не находила себе места, словно собака на привязи. Санаторий, который был призван подлечить ее здоровье, скорее всего, подорвет его окончательно. Она решила заглянуть к Матвею, чтобы не находиться одной, но тот на настойчивый стук в дверь не откликнулся.

«Ушел куда-то…» – поняла Глафира. И ей стало по-настоящему страшно от того, что она находится в огромном корпусе совершенно одна. Случись что-нибудь, некого будет даже позвать на помощь. Павла Петровича больше нет, Матвей неизвестно где. Глаша решила пройтись по территории санатория, а заодно заглянуть к врачу, к которому ее направили и до которого она все никак не могла дойти.

В лечебном корпусе было душно и стоял какой-то неприятный, затхлый запах. Из кабинета терапевта пациенты вылетали, словно пробка из бутылки шампанского. По всей видимости, врач не утруждал себя глубоким изучением состояния больных и тщательным подходом к определению диагноза. Когда подошла очередь Глафиры и она вошла в кабинет, женщина за столом со скучающим лицом скользнула по ней взглядом:

– Новенькая? Недавно поступили?

– Да.

– Имя, отчество?

– Глафира Геннадьевна.

– Очень приятно. Меня зовут Тамара Сергеевна, я ваш лечащий врач. Вы такая молодая, надеюсь, ни на что не жалуетесь?

Слух Глаши неприятно кольнуло слово «надеюсь».

– Как раз жалуюсь. Рука у меня плохо действует после травмы.

Терапевт посмотрела на нее, широко открыв глаза.

– И чего вы от меня хотите? Тогда вам не сюда надо было ехать. Я вам вряд ли чем-нибудь помогу.

– Ладно, – пожала плечами Глаша, уже готовая ко всему.

– Анализы сдавать будете? Кровь, мочу…

– А смысл? Нет, не буду.

– Вы поймите, Глафира Геннадьевна, дело не в том, что я не хочу вам помочь. Я просто не могу…

– Понимаю.

Тамара Сергеевна закрыла санитарно-курортную карту.

– Единственное, что могу вам предложить, это бассейн. Походите, поплавайте, руку в воде разрабатывайте. Бассейн никому еще не повредил.

– Похожу, – вяло ответила Глаша.

– Ванны могу назначить успокаивающие, йодобромные. Или лучше морские, с солью из пакетиков?

– Пусть будут морские, – эхом повторила Глафира.

– Душ можете посещать…

– Хорошо.

– Глафира Геннадьевна, вы уж соберитесь, а то у вас какое-то депрессивное настроение. Я понимаю: вам, молодой симпатичной женщине, наверное, скучно здесь. Но вы как-нибудь сами себя взбодрите – по лесу погуляйте, подышите кислородом, отвлекитесь на природу. Запах хвои, кстати, очень бодрит.

– Я учту. И хвоей подышу, – пообещала Глаша.

– Вот и славно! Походите еще в кабинет ароматерапии, на массаж. Назначу вам все, что у нас есть, по полной программе… чтобы вы не подумали, будто медик медику не хотел ничем помочь.

– Я вижу, что вы очень старались, – заверила ее Глаша.

Глаша ушла от врача с листом назначений и в коридоре столкнулась лоб в лоб с медсестрой Надеждой. Глаза у той были заплаканные.

– Здравствуйте, Надя.

– Ой, здравствуйте… – вздохнула женщина, – вы знаете про Павла Петровича?

– Знаю…

– Кошмар! Я в ужасе. Очень мне старика жалко. За столько лет я успела привыкнуть к нему. Как мне будет не хватать его надоедливых разговоров и добродушного лица!

Глаша поняла, что медсестре хочется поговорить на эту тему, высказаться, и она пошла вместе с ней. Они вышли на потрескавшийся асфальт перед лечебным корпусом.

– А где здесь источник? – спросила Глаша.

– Пойдемте покажу. У меня есть время. – Надя взяла ее под руку и вытерла глаза. – Вон по той тропинке пойдем.

– Надя, а что случилось с Павлом Петровичем? Я увидела его уже в морге. То есть я там была случайно, по делам… Знаю, звучит странно, но это так… И тут как раз его привезли.

– Интересно, что можно делать в морге случайно, по делам? – удивилась женщина. – Да ладно, не мое дело… Павел Петрович хоть и плохо передвигался, но хотел жить как можно дольше. Следил за своим здоровьем, каждое утро ходил на источник за минеральной водой. Вот утром, как всегда в шесть часов, и направился туда. Но до источника не дошел. Его нашли с пробитой головой метрах в пятидесяти. Наверное, оступился. Тропинка-то петляет, и обнаженные корни деревьев торчат на каждом шагу. А ходил старик еле ноги волоча… Его обнаружили две старушки с бидончиками. Побросали там свою тару, чуть с ума не сошли, прибежали в санаторий и сообщили о случившемся. Обеих потом откачивали от подскочившего давления. Запомнят они наш санаторий и отдых в нем… Директор санатория, терапевт и я побежали туда… А Павел Петрович уже мертвый был, ничем бы мы ему не помогли. Вызвали милицию. На пне рядом с телом крови много было. Наверное, о пень он и… Такой вот несчастный случай.

– Мы сейчас по той же тропинке идем? – удрученно спросила Глафира.

– Ну а что ж теперь? На родник как ходили, так и будут ходить, тропинка-то одна… А ведь Павел Петрович, несмотря на возраст, неплохо сохранился. У него и ЭКГ приличная была, и анализы, как у шестидесятилетнего. Ему бы еще жить да жить… Нелепая смерть…

Они прошли мимо небольшого домика, утопающего в цветах. По сравнению с серыми, безликими корпусами и всей прочей территорией место выглядело как оазис в пустыне.

– Милый домик, – отметила Глаша, – выделяется на общем фоне.

– Еще бы! – хмыкнула Надя. – Здание администрации. Тут директор восседает, царствует.

– Понятно. Похоже, только он и чувствует себя хорошо в этом заведении, – закивала Глафира.

Надя наклонилась к ее уху и перешла на шепот:

– Пренеприятнейший тип, хочу отметить.

– Почему-то я так и думала, – снова кивнула слушательница. – Даже не зная его…

– Хозяин никакой! Ничего не делает для санатория. Ни-че-го! Персоналу копейки платит, а сам денежки любит. Даже очень! Думаю, девяносто процентов всех доходов оседают у него в кармане, а мог бы и в бизнес вложить. Разве так дела делаются?! – сердито заметила Надя.

Между тем они вошли в тень леса. Тропинка стала здесь действительно кривой, ухабистой и узкой. Лес был настолько дремуч, что становилось страшно. Просто непроходимая чаща! Стволы деревьев толщиной с баобаб, огромные ветви, колючий кустарник, толстый слой упавших иголок, полное отсутствие просвета и дуновения ветерка. Глаше стало трудно дышать.