Пуд соли на сердечную рану - Татьяна Луганцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да нет, что вы, не надо поворачивать. Это я так… Очень хотела к нему, а чем ближе, тем страшнее.
– Все-таки к нему едешь? Я прав? – усмехнулся водитель.
– К нему…
– У меня в Боровках тетка живет, я поэтому и согласился… Дома с друзьями хотел праздник отмечать, но в принципе мне все равно. Тетка только рада будет, я ее редко вижу. Ты к кому там?
– Я знаю, что женщину зовут Тамара…
– Не знаю такую. Но спросим у тетки…
– А долго еще?
– Минут сорок…
Фары автомобиля врезались в тьму. Встречные машины попадались редко.
Глафира старалась не думать о том, что в поисках Матвея пошла на очень опасные вещи. Вот сейчас села к незнакомому мужчине и с радостью поехала с ним в лес, причем еще и предварительно сообщив, даже показав, что при ней есть большие деньги…
Но чуду есть место под Новый год, и это чудо для Глафиры явилось в виде таблички с надписью «Боровки».
«Ну хоть не обманул водитель», – тут же поняла и вздохнула с некоторым облегчением Глаша.
– Приехали!
Мужчина остановился у дома своей тетки и велел пассажирке подождать в салоне. Вернулся он в хорошем настроении – видимо, тетка встретила его очень ласково.
– Изба Тамары крайняя по левой стороне. Я подвезу.
– Я дойду сама. Спасибо. – Глаша протянула ему деньги.
– Да что я, последний гад, что ли? – воскликнул шофер и взял две тысячи, а остальные вернул. – И если тебя там не ждут, приходи к нам. Запомни этот дом. Не на улице же оставаться…
– Спасибо. – Глафира побрела по деревенской дороге.
– Эй! – окликнул ее мужчина.
– Что?
– Как тебя зовут?
– Глаша.
– Меня Сергей. С Новым годом, Глаша!
– Тебя тоже.
– И еще…
– Что?
– Время одиннадцать тридцать. Поспеши!
Глафира впервые оказалась в такой вот настоящей глухой деревне. И ей она нравилась. Очень старые и очень милые домики с резными наличниками и петушками-флюгерами на крышах на фоне белого снега и темного звездного неба смотрелись потрясающе. Кое-где мелькали улыбающиеся лица снеговиков. В каждой избе горел свет, изнутри доносился смех, и в светлых окнах мелькали силуэты людей, сидящих за столом…
Праздник был в полном разгаре. Очень свежий воздух чуть щипал щеки, обжигал ноздри, немного пахло навозом и чем-то сладким. Наверное, праздником. Хотя в данной ситуации Глаша сказала бы, что мечтой и надеждой.
Она подошла к нужной избе и поняла, что больше не может сделать ни шагу. И обессиленно припала к калитке. В доме горел свет, из трубы шел дым, снег под ногами был истоптан куриными лапками.
«Просто как на рождественской открытке», – мелькнула у нее мысль. Она не слышала голосов, не видела силуэтов, но в этой избе мог быть Матвей.
Внезапно раздались крики и звуки петард. Люди высыпали из домов на улицу, поздравляли друг друга, открывали шампанское и поджигали новые петарды. Дверь избы открылась, и сначала показался костыль, а потом ОН…
Матвей в черной водолазке и джинсах вышел на крыльцо и закурил. Глаша смотрела на него не отрываясь. Он был все так же хорош, только похудевший и бледный. А еще костыли…
Мужчина бросил взгляд вокруг и тут же увидел Глафиру. Сцена встречи Штирлица с женой могла отдыхать! Они смотрели друг на друга неприлично долго, словно не в силах поверить, что это не сон и не мираж. Смотрели, чтобы не разорвать ту нить, которая их связывала, не разрушить ту ауру, что возникала сразу же, как только они оказывались вместе.
– Глаша? – дрогнувшим голосом спросил Матвей, слегка покачнувшись.
Она наконец-то оторвалась от калитки и подошла к нему. Все то же лицо, глубокие синие глаза, седые виски…
– Я думала, что никогда больше не увижу тебя… Как же я счастлива, – прижалась к нему Глаша.
– Я на костылях… осторожней…
– Ты расскажешь мне о себе все… Хочу знать о тебе все. И никогда больше не терять.
– Глаша… – обнял ее Матвей. – Как давно я тебя не видел…
– Почему ты уехал, не объяснившись? Как ты мог подумать обо мне такое?
– Но…
– Молчи.
– Как твой богатый жених? – спросил он, трогая ее волосы. Легко, словно боясь спугнуть.
– Ходит в женихах. А ты – подлец. Соблазнил девушку деревней – «я тебе молочко, я тебе оладушки» – и пропал.
– Все будет, Глаша. Все будет… Молочко меня и подняло, – заулыбался он.
– Зачем ты поехал туда?
– Мне без тебя здесь было делать нечего…
– А если бы тебя убили? Что было бы со мной?
– Не думай об этом.
– Тебя ищет какая-то награда, – сообщила Глаша.
– Ты – моя награда.
Они стояли, прижавшись друг к другу, в абсолютной тишине, несмотря на шум и веселье вокруг. Глафира слышала только стук его сердца, который ей милее, чем бой курантов, и чувствовала его запах. Запах человека, которого знала всего несколько дней, а по ощущениям – всю жизнь.
– Ну, и на сеновал я надеюсь, – улыбнулась Глаша.
– Хоть сейчас, – еще крепче прижал ее к себе Матвей.
