Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество - Виталий Шипаков

«Не зря Кольцо его нахваливал, сразу видно – настоящий казачий вождь», – подумал Ванька, едва взглянув на будущего покорителя Сибири.

Как ни странно, но Ермаку незваный гость тоже понравился. «Интересно, что за херувим явился. На слугу царева вовсе не похож. У тех у всех, как на подбор, либо собачьи морды, либо свиные рыла, а этот чем-то даже на Георгия Победоносца смахивает», – подумал он и невольно улыбнулся при появлении Княжича.

– Здорово, атаман, – задушевно, словно к старому приятелю, обратился к нему Ванька.

– Будь здоров и ты, мил человек, только что-то я тебя не припомню, почему ты вдруг решил, что я какой-то атаман. Мы люди мирные, купеческого звания.

– Оно и видно, – есаул кивнул на изготовленное к бою оружие. – То, что ты меня не знаешь, не беда, и то, что я тебя признал, тоже не страшно. Другое плохо. Вас с Кольцо стрелецкий сотник по приметам, в царевой грамоте прописанным, опознал. Кстати, где Иван?

Вместо ответа Ермак взглянул на дверь, та тут же закрылась, и перед Княжичем предстал побратим с клинком в руке.

– Ванька, это ты, черт кудрявый! – радостно воскликнул Кольцо.

– Какой я черт, я супротив тебя младенец, али позабыл, как нас в станице звали?

– Нет, Ванюшка, я все помню, – и побратимы обнялись. – Что-то ты какой-то худой да бледный. Тяжела, видать, царева служба? – спросил Кольцо, разглядывая Княжича.

– После обо мне поговорим, давай о вас вначале, – отмахнулся Ванька и с волненьем в голосе добавил: – Вы что, взаправду государя убить намереваетесь?

– Вот те на, – разбойный атаман аж пошатнулся, а Ермак привстал из-за стола. – Не в моих привычках, Ваня, блаженных обижать, а твой царь, видать, совсем рехнулся. Слыхал, что он родного сына загубил, – сказал Кольцо.

От столь чудовищных известий есаул слегка оторопел, а Ванька-старший тем временем обратился к Ермаку.

– Не могу понять, зачем бояре цареубийцами решили нас объявить?

– Чему тут удивляться, – рассудительно ответил тот. – За поимку казаков-разбойников одна награда, а за извергов, на самого помазанника божьего покусившихся, уже совсем другая.

– А сюда каким вас ветром занесло? – осведомился Княжич.

– Купцов мы тута дожидаемся, братьев Строгановых. Они в Москву дорогой этой едут и нам встречу здесь назначили, вдалеке от посторонних глаз.

– Грабить, что ль, их собрались? – усмехнулся Ванька.

– Нынче поважней дела имеются. Мы за Камень идти намереваемся, страну Сибирь покорять. А купчишки обещали дать людей, места те знающих, справу да харчи и даже пушки, – гордо пояснил Кольцо.

– Смотри, не оплошайте. Купчишки – не казаки, просто так копейки не дадут, – предостерег Иван.

– Да нет, тут все без обману, как говорится, обоюдный интерес, – вмешался в разговор Ермак. – Шибко уж сибирцы во владеньях их шалят. От набегов татарвы совсем житья не стало, вот Строгановы и просили орду унять. Говорят, в Сибири новый хан объявился, уж очень лютый, мужикам с таким не совладать, казаки требуются.

– Что ж, нехристей рубить – святое дело, – одобрительно промолвил есаул.

– Пошли, Ванька, с нами, – предложил ему Кольцо. Видя, что побратим колеблется, он с издевкой вопросил: – Али так в царя влюбился, что жить не можешь без него?

– Влюбился, только не в царя.

– В кого же это, если не секрет?

– В жену чужую.

– Ну, ты, брат, даешь, то-то я смотрю, весь исхудал, тебе что, девок мало?

– Девок много, брат, и баб хватает, да Елена среди них одна. Ей подобные раз в сто лет рождаются, так что мне другой такой в этой жизни уже не отыскать, – с печалью в голосе поведал Княжич.

– Да, похоже, плохи твои дела, – с сочувственно изрек Кольцо. – Хоть одним бы глазом на эту ведьму глянуть.

Ванька яростно сверкнул очами, мол, не смей так говорить и, тяжело вздохнув, пообещал:

– Сейчас увидишь и ее, и мужа ейного. Хорошо бы, чтобы он тебя не увидал.

За окнами послышались голоса подъехавших хоперцев. Есаул встрепенулся и начал отдавать приказы двум матерым разбойным атаманам.

– Следом за моим отрядом конный полк идет. В нем бойцов около тысячи. Силой с ними нам не справиться, да и незачем напрасно кровь стрелецкую проливать, как-никак мы вместе воевали. Будем действовать хитростью. Ты, – кивнул он Ермаку, – как и мне, купцом представишься. Для пущей важности тем же Строгановым назовись. Ну а ты, брат, – Княжич шаловливо подмигнул и указал на брошенные кем-то у порога лапти с драными онучами11, – скидывай кафтан да сапоги и в лапти обувайся. Харю скорчишь поглупей, чтоб сойти за мужика-провожатого. Оружие держите при себе, если Новосильцев выдаст, будем пробиваться. Кони у стрельцов измотаны, наверняка уйдем.

– Ты, Ванька, от любви своей, видать, совсем ополоумел. Видано ли дело, чтоб казачий атаман в лаптях щеголял, – возмутился Кольцо, но Ермак сурово осадил его.

– Друг твой верно говорит. Лучше малость походить в лаптях, чем в сапогах на колу красоваться.

Спорить побратим не стал, ругая Княжича непотребными словами, он начал разуваться.

– Ладно, хватит костерить меня, после душу отведешь, а сейчас давай прощаться. Неизвестно, свидимся иль нет еще хоть раз на земле этой грешной, – примирительно промолвил есаул, и Ваньки снова обнялись, теперь уж на прощание.

– Может, все-таки со мной пойдешь, а ну их, этих баб, – сказал Кольцо, положив ладонь на кучерявый затылок Ивана.

– Поживем – увидим, – отрешенно, как давеча Елене, ответил ему Княжич, после чего обратился к Ермаку: – Ждите здесь, я сперва один выйду, как кликну эй, купчишки, выходи, сразу же ступайте на крыльцо.

– А не выдаст нас сей молодец, – спросил Ермак, кивая есаулу вслед.

– Не выдаст, – уверенно ответил Кольцо и, малость помолчав, проникновенно вымолвил: – А коли выдаст, я даже пальцем не шелохну, как баран пойду на заклание. Ежели уж Ванька сделался Иудой, значит, этот мир перевернулся, тогда не только покорять Сибирь, но и жить не стоит.

Выйдя на крыльцо, Княжич посмотрел по сторонам. Стрельцы по-прежнему стерегли избу, а казаки, не слезая с седел, стояли на обочине дороги.

– Эти маху не дадут, сразу же поймут, что к чему, – подумал он, окинув взглядом лихих бойцов знаменной полусотни.

– Максимка бы не оплошал по молодости, – промелькнула было у него опасливая мысль, однако, увидав, с какою ненавистью Бешененок взирает на стрельцов, есаул понял – и за этого не стоит опасаться. Оставался один лишь Новосильцев, но на Еленкиного мужа Иван старался даже не смотреть. Будь что будет.

В это время от уже показавшегося вдалеке стрелецкого полка отделился одинокий всадник. Барятинский, заметив, что казаки остановились, самолично вознамерился узнать, в чем дело.

– Несет тебя нелегкая, – ругнулся Ванька. – А может, так оно и лучше, все разом решится.

Не успел Иван сойти с крыльца, как Бегич бросился ему навстречу.

– Ну что, сдаются супостаты?

– А куда же им деваться, сволочам, – недобро усмехнулся Княжич и, секанув стрелецкого сотника плетью поперек лица, голосом, наполненным начальственной спесью, заорал: – Ты выслуживайся, гад, но меру знай. Кого вместо разбойников подсунуть норовишь. купчишку да мужика сопатого? Государя, сучий потрох, хочешь обмануть? Ни за что ни про что награду получить вознамерился?

– Что опять не поделили? – спросил подъехавший Барятинский. Он знал, что у Княжича с Бегичем идет вражда еще со времен войны, и они просто ненавидят друг друга.

– Да вот, любимец твой от зависти совсем ополоумел. Государя обмануть готов ради того, чтоб место твое заполучить.

– Врет он, врет, варнак проклятый, своих дружков разбойников выгораживает, – брызгая кровавою слюной и размахивая грамотой, завопил Евлашка.

– Не слушай, князь, ты эту сволочь, сам взгляни, что за приметы в грамоте прописаны да сравни, – невозмутимо предложил Иван. Барятинский, вырвав свиток из сотниковых рук, принялся за чтение, а есаул задорно выкрикнул:

– Эй, купчишки, выходи на расправу!

Дверь тут же распахнулась и на крылечко вышли Ермак с Кольцо, который наилучшим образом исполнил приказание побратима. Разбойный атаман переобулся в лапти и снял не только кафтан, но и штаны. На нем осталась лишь холщовая рубаха да исподники, перемазанные сажей из печи. Чтоб изобразить испуг, Ванька-старший выпучил глаза, разинул рот и даже слюни распустил по бороде.

– Знатных Бегич разбойников словил, сразу видно, что отпетые душегубы, особенно вон тот, с соплями, – засмеялся есаул, а за ним все остальные казаки. Они не понаслышке знали Кольцо, и столь плачевный вид лихого атамана вызвал у станичников неудержимый хохот.

– Но ведь приметы кой-какие сходятся, – робко возразил Барятинский, подавая Княжичу грамоту.

– Да читал я, князь, сию цидулу12, – отстраняя свиток, заявил Иван и принялся вещать по памяти: – Вор Ивашка Кольцо – росту выше среднего, в плечах широк, горбонос, глаза карие, волосами черен и немного кучеряв. По таким приметам, князь, твоего сотника надо сразу же вязать да тащить в приказ разбойный.