Крепость Серого Льда - Джулия Джонс

С болью в сердце Брим щелкнул кнутом, и четыре могучие ломовые лошади, рванув, снесли домишко, который тридцать пять лет назад сложил Собачий Вождь из обломков Дхунского Камня.

9

УМИРАЮЩИЙ ВОЖДЬ

Рейна Черный Град, сидя на краю каменной лежанки, заплетала свою тяжелую, длинную медовую косу. Знакомые движения пальцев успокаивали ее. Дагро любил ее волосы. «Распусти их», — шепотом попросил он в ту их первую ночь на ячменном поле. Они соединились тогда как мужчина и женщина, а первая его жена тем временем умирала в этой самой комнате. Норала сама желала этого. Она знала, что ее муж нуждается в женской ласке, и хотела, чтобы он выбрал такую женщину, которая будет достойна стать его новой женой. Неделю спустя Норала умерла — раньше, чем ожидалось, и в страшных муках. Рейна поняла, что страдалицу убило знание об их с Дагро союзе. Подбирать новую жену своему мужу — дело одно, но жить с сознанием, что муж и другая женщина любят друг друга и подходят друг другу, — совсем другое. Такую муку вынести невозможно.

Рейна вздохнула и встала. Все это происходило точно век назад, и она была совсем еще ребенком. Немудрено, что она верила, будто этот мир всем хорош и все живущие в нем желают ей добра.

Рейна обмотала косу вокруг головы и заколола серебряными гребнями. Ей не годится теперь носить волосы распущенными или оставлять косу висеть вдоль спины. Она жена вождя, и многие только и ищут, к чему бы в ней придраться. И без того уже повсюду шепчутся: «Мейс больше не спит в ее комнате. Аила Перч говорит, что она его выгнала. Кто упрекнет мужчину, которому жена отказывает в ласке, если он будет искать этой ласки на стороне?»

В зеркале отразилась жесткая, нелюбимая Рейной улыбка. Вечно он хитрит и петляет, лишь бы правду извратить. Она не прогоняла его — Мейс сам ушел с их супружеского ложа. Боги знают, как тяжко ей было терпеть его, но она открыла в себе бездонную пустоту, всегда способную вместить еще что-то. Теперь Мейс дал всем понять, что она, Рейна, охладела к нему и закрыла перед ним свою дверь. Ложь, сплошная ложь, но она очень похожа на правду.

И эта ложь пошатнула ее положение в клане. Черноградские женщины всегда были ее поддержкой и опорой. Она принимала у них роды, воспитывала их дочерей, давала им советы в случаях супружеских разногласий и утешала их в горе. Она всегда слыла хорошей женщиной и верной женой, а теперь Мейс и это, последнее, у нее отнимает.

Если ты отказываешься делить постель со своим мужем, ты не можешь больше считаться верной женой.

Она слишком горда, чтобы оспаривать слова Мейса и говорить громко то, о чем другие шепчутся с таким упоением. Притом неизвестно, поверят ли ей. Она всегда обращалась с Мейсом холодно, и женщины, всегда все замечающие, заметили и это. Тем легче было пустить нужную Мейсу сплетню. «Как-никак, — сказали, должно быть, любительницы пошептаться, — она и раньше его не слишком любила, а со временем и вовсе забросила».

С досадой Рейна принялась взбивать соломенный тюфяк на кровати. Пора бы набить новый — этот весь в ямах, и живность в нем, уж конечно, завелась, и от камня он нисколько не защищает.

Камень, камень. Ей тошно от черных градин этого клана, от его давящего круглого дома, от мертвых, которых оставляют гнить под открытым небом. Взять хоть эту комнату: каменная кровать, голые каменные стены, каменные плиты пола, истертые за две тысячи лет ногами вождей. Где тут легкость, где музыка? В Дрегге, где она выросла, всегда бывали танцы и лицедеи, в большом чертоге весело пылали свечи, мужчины плясали в раздувающихся юбках-килтах, женщины — с веточками розмарина в волосах. Там даже на стены смотреть было приятно. Гладко оштукатуренные, окрашенные умброй, увешанные домоткаными коврами, будто и не каменные вовсе. Черный Град раз в десять богаче Дрегга, отчего же в нем нет радости?

Рейна выпустила тюфяк из рук. Она еще молода, ей всего тридцать три зимы, но этот круглый дом делает ее старухой.

Нет времени раздумывать, почему это так. Инигар Сутулый звал ее к себе в молельню. И не хочется идти, да надо. Она и без того уже заставила его ждать.

Ее комната располагалась высоко у западной стены, дальше всех от молельни и священного камня, поэтому дорога туда казалась Рейне особенно долгой и утомительной. Скарпийки устроили себе кухню в старой житнице, где стало слишком сыро, чтобы хранить зерно. От резких, незнакомых запахов их стряпни у Рейны желчь подступила к горлу. До каких пор они будут терпеть это ползучее нашествие Скарпа? Анвин Птаха шла через сени, направляясь в собственную родимую кухню. Рейна хотела окликнуть ее, но заметила непривычно сгорбленные плечи домоправительницы, заметила выбившиеся из пучка волосы — и удержалась. Анвин тоже страдает, это видно. Каково-то ей выносить чужеземцев в своем чистом, налаженном хозяйстве? И что проку бороться? Мейс все равно настоит на своем.

У входа в узкий, ведущий в молельню коридор Рейна оправила платье и посмотрела, чисты ли у нее башмаки. Пусть это глупо, делать нечего. Она чувствовала, что ей предстоит битва, и хотела быть во всеоружии. Инигар должен видеть в ней жену вождя, а не робкую молодку, которую можно запугивать и улещивать, как ему угодно.

Одевшись спокойствием, как броней, Рейна вошла в молельню Черного Града.

Там ее прежде всего встретил холод, глубокий, смертельный холод. В чем тут дело? Заморозки прошли добрых десять дней назад. Вчера Рейна, когда поила Милашку у Протоки, ощутила первое дыхание весны. Но здесь, в молельне, по-прежнему стояла пора трескучих морозов. Рейна зябко потерла руки, жалея, что не накинула шаль.

Ее глаза стали привыкать к полумраку, и оттуда, словно по волшебству, выступила громада Градского Камня. Он подавлял Рейну своей мощью, и она, несмотря на все усилия, испытала прежний благоговейный трепет.

Она не сразу увидела, что камень дымится.

Страх, внезапный и отдающий крепкой солью, сдавил ей горло. Градский Камень дымился, как парное мясо на морозе.

— Да, Рейна Черный Град. Орлы знают, когда надо бояться.

Голос ведуна застал Рейну врасплох, но она, не желая этого показывать, выпрямилась и спросила:

— Давно ли это началось?

Инигар вышел из мрака и дыма, и она подумала: а он постарел. Черные глаза, как всегда, непреклонны, но тело как-то ссохлось, точно кровь из него высосали. Рейна попыталась скрыть, как она поражена, но обмануть Инигара было не так-то просто.

— Ты находишь, что я изменился, Рейна? — с прежней твердостью спросил он. — Тогда тебе, возможно, следовало прийти сюда пораньше.

Рейна не собиралась оправдываться перед ним и потому промолчала.