Крепость Серого Льда - Джулия Джонс

— Нет, парень, их не трожь, — распорядился подошедший Флок. — Робби так приказал. Грузи все на мула.

Брим бросил взгляд на двух отрядных мулов. На одном, белом и жирном, ездит Бабушка, другого, маленького и злющего, конюший все время вел за своим конем. Поскольку у них имелись четыре сильные вьючные лошади, Брим полагал, что этого мула взяли просто на крайний случай. Недоумевая, он навьючил на него, сколько сумел. Когда мул посредством рева и лягания дал знать, что с него довольно, Брим улизнул и стал готовиться к отъезду сам.

Топора у него нет, да он и не учился владеть им. Отцовский меч Робби забрал себе, и единственное оружие Брима — широкий, чужеземного вида кинжал-катар, доставшийся ему после набега на иль-глэйвских купцов. В походе Брим несчетное количество раз оттачивал и смазывал свой клинок, но не мог не взглянуть на него напоследок. Брим пробовал лезвие, и в животе у него все сжималось. Робби по-своему прав: это его первый настоящий набег. В тот прежний раз он просто ехал вместе с другими и оружия так и не применил, хотя и держал наготове. Этой ночью все будет по-другому. Этой ночью Брим должен доказать, что он мужчина.

Взволнованный и полный решимости не обращать внимания на спазмы в животе, Брим отправился занять свое место в отряде Робби.

Робби уже сидел на коне и отдавал приказы.

— Ты, Флок, ступай с Бабушкой и вьючным мулом на запад. Найди старую мощеную дорогу, что мы пересекли в полдень, и жди там. Я пошлю за тобой Брима, когда дело будет сделано. — Моулиш Флок, от которого мало кто слышал доброе слово, мастер находить изъяны в самых безупречных планах, послушно кивнул и пошел выполнять приказ. Робби на всех людей так действует — они ради него из кожи вон готовы вылезти.

Вот кому вождем надо быть, с гордостью подумал Брим.

— Ты, Дуглас, едешь со мной. Хочу, чтобы твой топорик был елико возможно ближе к моей шее, но очень просил бы тебя держаться с подветренной стороны. Лук, который ты ел на завтрак, смертоноснее всякого оружия.

Все заржали, и Дуглас тоже ухмыльнулся, показав поломанные зубы и розовые, как у младенца, десны.

— Как скажешь, Рэб.

Робби окинул взглядом весь свой отряд.

— Люди! Дхуниты, молочане и колодезники — в эту ночь вы все мои братья. Мы не хотим лить кровь и убивать, хотим лишь восстановить справедливость. Дом Дхуна принадлежит нам, и нынче мы начинаем его отвоевывать.

— Верно! — выдохнули воины, памятуя, что поблизости от дома Бладда следует соблюдать тишину. Дождавшись, когда все успокоятся, Робби продолжил:

— Нас пока мало: чтобы отобрать Дхун назад, нам понадобится гораздо больше людей. Но рано или поздно мы его отвоюем, так и знайте. Мы, братья по оружию, а не Скиннер со своей стариковской артелью. Не забывайте: у нас есть то, чего у Скиннера нет...

— Кровь дхунских королей! — выкрикнул свирепый маленький мечник Дидди До. — В Скиннере течет только кровь вождей, да и та жидка, как моча. Зато наш Робби носит королей в своих жилах!

— Верно, — подхватили другие. — Кровь королей!

Робби не препятствовал им. Глаза его блестели, рука по-королевски лежала на рукояти меча.

— Ну, довольно, — сказал он через некоторое время. — Сначала войну надо выиграть, а потом уж толковать о королях.

Брим вздохнул с облегчением — разговоры о королях ему не нравились.

— И нынче ночью мы эту войну начнем. Здесь и сейчас, на проклятой земле Бладда, мы нанесем свой первый удар. — Робби поднял руку от меча к шее, где в медном рожке, на медной цепочке висела его доля священного камня. С закрытыми глазами и бурно дышащей грудью он поднес рожок к губам и поцеловал. — С нами Каменные Боги!

— С нами боги! — ответили, как один, шестьдесят человек.

Отряд разделился надвое. Воины строились в ряды, надевали закрытые шлемы и боевые рукавицы, опускали забрала и расправляли плащи. Брим, имевший только круглый полушлем и кожаные перчатки, не беспокоился на этот счет. Нынче ночью мы начнем войну, сказал Робби. Волнение и страх сжигали Брима, как лихорадка, и когда Робби обнажил оружие, он сделал то же самое.

Горящим взором он проводил отряд Яго Сэйка, отъехавший на восток. Робби торжественно попрощался с мертвенно-бледным топорником по прозвищу Гвоздь, назвав Яго «своим братом во всем, кроме крови», и Бриму померещилось, что жесткие бесцветные глаза Гвоздя подернулись влагой.

Сорок оставшихся молча выжидали, давая Яго время. Все взгляды были прикованы к Робби. Будущий вождь сидел на своем высоком коне с украшенной репейниками сбруей. Голубой шерстяной плащ, отороченный мехом рыболова, колыхался на легком ветерке. Брим, сам того не сознавая, стал так, чтобы быть поближе к брату.

Робби, заметив Брима, устремил на него свои знаменитые дхунские очи и прошипел:

— Убери свой ножик, дурень. Драки сегодня не будет. Ступай в хвост колонны и займись тяжеловозами.

Брим не помнил, как убрался прочь. Он как-то сразу оказался у коновязи и принял от Флока повод, связывающий всех четырех вьючных кобыл.

— Пропусти их вперед себя и держи на коротком поводу. Веревки, когда понадобятся, найдешь на Милли.

Брим с трудом вникал в смысл этих слов — его точно ножом пырнули.

Молча спешившись, он составил из лошадей упряжку, проверив уже надетые на них постромки и хомуты. Смирные и добродушные кобылы обнюхивали его в поисках лакомства. Брим сказал им, что пока у него ничего вкусного нет, но после он непременно раздобудет для них яблоки, если сумеет. Поставить их впереди мерина оказалось не так-то просто. Лошади были могучие, ездовые, и Брим опасался, что они стащат его с седла, если отдать им чуть больше повода, чем нужно. Мерин, обеспокоенный их близким соседством, мотал хвостом и скалил зубы.

А потом они как-то сразу двинулись в путь.

— На север, в Бладд! — тихо, но четко скомандовал Робби, и сорок человек с сорока четырьмя лошадьми отправились к дому Бладда. Звякала сбруя, топали копыта, посвистывали в воздухе пробные взмахи топоров. Брим ехал замыкающим. Тропа была узкая, и он пожалел, что запряг лошадей попарно — надо было поставить их гуськом. Двигались они, однако, довольно ровно и повод почти не натягивали. Плохо было лишь то, что Брим быстро отставал от других: отряд уже опередил его на добрые четверть лиги.

В темном лесу пахло старыми деревьями, под рыхлым снегом лежал вязкий чернозем. По шее Брима струился пот. От правления четверкой болели плечи, и он всматривался во мрак, надеясь увидеть впереди огни круглого дома.

Легкое, чуть ярче звездного света, зарево над лесом он и впрямь увидел первым. Через несколько минут впереди кто-то крикнул: «Гвоздь поджег рощу!», и дхуниты, радостно загомонив, пришпорили коней.