История Оливера - Эрик Сигал

– Учту. Но на сегодня с меня хватит.

И мы вернулись на виллу.

– Если встанете рано утром, – сказал Джон, пока мы парковались, – я покажу вам нечто интересное. Из области спорта.

– Ага, я люблю спорт! – обрадовался я.

– Тогда я заеду к семи, о’кей? В Ботаническом саду проводятся бои с тенью[76]. Захватывающее зрелище.

– Эй-о’кей, – ответил я.

– Приятного вечера, Оливер! – сказал Сян на прощание.

– Спасибо.

– Вообще-то в Гонконге каждый вечер – приятный, – добавил он.

– Марси, черт побери, я словно угодил в сказку! – сказал я.

Мы сидели в джонке и любовались закатом. Лодка рассекала волны по направлению к «Плавучим ресторанам». Иллюминация ослепляла.

– Вспомни поговорку про тысячи огней, – ответила мисс Биннендейл. – Мы увидели еще только первый десяток, Оливер.

Нас ждал ужин при свечах. С рыбой, которую мы предварительно выбрали в аквариуме. А я попробовал вина времен (ау, ЦРУ!) коммунистического Китая. И нашел его невероятно вкусным.

Беседа за столом была столь же пустой и формальной, сколь роскошной – обстановка. Например, мы обсуждали, чем Марси занималась сегодня (мои реплики сводились к «Вау!» и «С ума сойти!»).

Похоже, она разом обработала всех этих бюрократов из финансовой сферы Гонконга.

– Они ведут себя так по-английски, – прокомментировала она.

– Ты ведь в курсе, что Гонконг был британской колонией, – заметил я.

– Все равно! Их самая большая мечта – чтобы Ее Величество Королева приехала сюда и лично благословила новое поле для крикета, – брезгливо поделилась Марси.

– Ничего себе! Здорово. Готов поспорить, что в конце концов они своего добьются, – присвистнул я.

Принесли десерт. Мы перешли к обсуждению нашего «великого бегства», которое уже продолжалось около двух суток.

– Джон Сян хороший парень, – сказал я, – и прекрасный гид. Но я не полезу на пик Виктория, пока не буду уверен, что на вершине смогу держать тебя за руки.

– Давай условимся встретиться там завтра – пойдем смотреть на закат, – подмигнула Марси.

– Великолепно.

– Значит, в пять, – добавила она, – на самом пике Пика.

– Так выпьем же за это винца коммунистической закваски! – предложил я.

Мы скрепили тост поцелуем. И отплыли домой.

Чем же я заполнил время, остававшееся до встречи с Марси на вершине горы Виктория?

Ну, во-первых, с утра мы отправились на бой с тенью. Джон знал каждое движение. Абсолютное владение силой впечатляло.

Потом Сян предложил посмотреть нефритовую коллекцию в саду Тигра, а после попробовать на завтрак димсам[77]. Я сказал, что не имею ничего против, по крайней мере, если не придется есть змею.

Еще спустя пятьдесят семь кадров «Кодаколора» мы решили выпить по чашке чая.

– А чем сегодня занимается Марси? – поинтересовался я, чтобы облегчить задачу Джону, который, в конце концов, был управляющим, а не туристическим гидом.

– Встречается с директорами фабрик, – ответил он.

– У Биннендейлов есть свои фабрики?

– Не совсем свои. У нас с ними эксклюзивные контракты. В работе компании это ключевое звено. То, что мы называем гонконгским лезвием.

– И что же это за лезвие?

– Люди. Или, как говорите вы в Штатах, рабочая сила. Рабочий в США получает в день больше, чем гонконгский – в неделю. А некоторые и того меньше.

– Какие некоторые? – изумился я.

– Ну не платить же подросткам столько же, сколько взрослым, – им и половины будет за глаза. Они шьют прекрасную одежду, которую мы маркируем «произведено в США». При этом стоит она в несколько раз дешевле, чем произведенная в Америке или Европе, – пояснил Джон.

– Надо же. Интересно! – подмигнул я.

Судя по всему, Джону нравилось, что мне удалось вникнуть в тонкости работы гонконгского «лезвия». Я же был рад воспользоваться случаем и узнать что-то такое, о чем путеводители молчали.

– А когда двое рабочих претендуют на одно место, они могут договориться и поделить зарплату. Тем самым, работу получат оба, – продолжал Сян.

– Неслабо, – сказал я.

– Неслабо, – улыбнулся он, оценив мой американский жаргон.

– Только, получается, каждый работает полный рабочий день, а получает лишь половину? – уточнил я.

– Ну, никто из них не жалуется, – парировал Сян, расплачиваясь за нашу трапезу. – Ну что, поедем смотреть окрестности?

– Джон, а можно ли организовать экскурсию на фабрику?

– Их в Гонконге тридцать тысяч, так что почему бы и нет. Предпочитаете крупные или совсем крошечные семейные предприятия?

– Как насчет небольшой экскурсии по фабрикам Марси? – подкинул идею я.

– Эй-о’кей, – ответил Джон Сян.

Первую остановку мы сделали под Коулуном. Да, здешние виды определенно не подходили для открыток! Тут были толпы народу и грязь, а в узкие улочки почти не проникало солнце. В жуткой толкотне пришлось прокладывать себе дорогу локтями.

– Остановка первая, – объявил Джон, когда мы припарковались во дворе, – изготовление рубашек.

Мы вошли.

Мне вдруг показалось, что я попал на фабрику начала XIX века в Фолл Ривер, штат Массачусетс.

Это был настоящий ад для рабочего.

И, черт побери, другого подходящего слова у меня не нашлось.

Настоящий ад. Темный, тесный и душный.

Несколько десятков женщин лихорадочно выводили швы, склонившись над швейными машинками.

Все это происходило в тишине, нарушаемой только щелканем и гулом – главными вестниками продуктивности.

Господи, да здешняя атмосфера напоминала фабрики Амоса Барретта!

Хозяин цеха поспешил поприветствовать Джона. Ну, и меня, западного гостя. Мы начали осмотр. А посмотреть было на что. Максимум зрелищ при минимуме места.

Надзиратель болтал на китайском. Джон объяснил мне, что тот гордится, насколько эффективно работает производство.

– Рубашки у них получаются потрясающие, – прокомментировал Джон.

Он остановился и показал на девушку, которая торопливо скармливала рукава рубашек жадным челюстям огромной швейной машины.

– Посмотрите, какая изумительная двойная строчка. Высочайшее качество! – нахваливал рубашки Сян. – Такого в Штатах не делают!

Я посмотрел.

К сожалению, пример попался не самый удачный. Не в плане качества работы, а в плане самой трудящейся.

– Сколько лет этой девочке? – спросил я.

Девочка работала молча, не обращая на нас ни малейшего внимания. Ну, разве что чуть прибавила темп.

– Четырнадцать, – сообщил начальник цеха.

Похоже, по-английски он все-таки понимал.

– Джон, это вранье, – спокойно произнес я, – ребенку лет десять. Максимум.

– Четырнадцать, – как попугай, повторил начальник цеха. Вмешался и Джон:

– Оливер, это законный минимум.

– Я не обсуждаю закон, я просто говорю, что девочке десять лет!

– У нее есть карточка, – заявил куратор. Похоже, язык он знал вполне сносно.

– Я хотел бы на нее взглянуть, – предложил я. Вежливо. Разве что не добавив «пожалуйста». Джон бесстрастно наблюдал, как куратор попросил у девочки удостоверение. Она тут же запаниковала. Господи, как ей объяснить, что это не облава?

– Вот, сэр, смотрите. – Начальник цеха помахал картой. На которой не было даже фотографии.

– Джон, – сказал я, – тут нет фото.

– Пока вам не исполнилось семнадцать лет, можно работать без фото, – ответил он.

– Понимаю, – сказал я.

Двое мужчин сверлили меня взглядом, судя по всему, с нетерпением желая двинуться дальше.

– То есть, – продолжил я, – ребенку дали карту старшей сестры.

– Четырнадцать, – снова проорал куратор. Он вернул девочке ее удостоверение. Она облегченно отвернулась и принялась работать еще быстрее, чем до того. При этом украдкой поглядывая на меня. Так она запросто могла покалечиться.

– Скажите ей, что все в порядке, – сказал я Джону.

Он произнес что-то по-китайски, и девочка продолжила работу, больше не обращая на меня внимания.

– Чаю? – куратор с поклоном пригласил нас в загородку, служившую ему офисом.

Джон мог видеть, что номер не прошел. Он обратился ко мне:

– Слушайте, Оливер, она правда делает то, что можно делать четырнадцатилетней девушке.

– А получает? Вы говорили, что платите подросткам половину.

– Оливер, – невозмутимо ответил Джон, – она зарабатывает десять долларов в день.

– Великолепно, – сказал я и добавил, – гонконгских долларов. В американских баксах это один доллар восемьдесят центов, так?

Куратор протянул мне рубашку.

– Он предлагает вам оценить качество работы, – перевел Джон.

– Великолепное, – согласился я, – двойная строчка высшего класса (что бы там это ни значило). Я сам ношу такие.

На рубашке красовался лейбл «Mr. B.». Последние тенденции моды говорили, что в этом году парни будут носить их со свитерами.

Потягивая чай, я размышлял, в курсе ли неземная мисс Нэш из старого доброго города Нью-Йорка, каких нечеловеческих усилий требует производство тех прелестных вещичек, которые она продает?