Тринадцать граней (сборник) - Вячеслав Тимонин

– Значит, безопасна, говорите? – я потёр подбородок и нервно поелозил в кресле, всем своим видом показывая, что мне совсем не безразлична собственная жизнь. – А я вот слышал, что кое-кто из добровольцев после эксперимента чуть с катушек не съехал…

– Откуда у вас такая информация? – удивился лаборант.

Я пожал плечами.

– Ну, так, пообщался… в коридоре…

Лаборант, невысокий пухлячок, с розовыми как у младенца щеками, насмешливо взглянул на меня поверх своих дурацких круглых очков.

– Бросьте, вы же не маленький, – заявил он. – Всё понимаете. Добровольцам… хм, волонтёрам, как и вам, нужны деньги. Как вы думаете, сколько человек готовы рискнуть жизнью ради денег за участие в проекте?

– Не знаю… – скривился я, – Эксперимент опасный… Десяток?

– Десяток? Ха! – лаборант усмехнулся, обнажив безупречные белые зубы, – Триста двадцать восемь потенциальных кандидатов!

– Ого! – искренне удивился я. Похоже, даже если лаборант немного преувеличил цифру, конкурентов слишком много. И я принял решение: – Ладно, я согласен! Пятьдесят штук на дороге не валяется. Где подписывать?

Толстячок хитро сощурился и взял со стола пачку бумаги. Он поставил её ребром на стол и постучал, выравнивая листы.

– Это договор, – он кивнул на пачку, – Вы должны поставить подпись на каждом листе с двух сторон.

Лаборант поднялся из кресла, медленно обошёл стол и положил передо мной увесистую стопку.

– Место отмечено галочкой, – он указал пухлым пальцем на птичку.

Помедлив немного, я подвинул пачку поближе.

– На входе в здание нам выдали образец договора. Пока ждал своей очереди я его внимательно изучил. Вот этот вариант сильно отличается? – спросил я.

– Нет, не сильно. Я могу гарантировать, ничего нового там не появилось. Только в конце добавился ещё один лист, с примечаниями.

– Можете гарантировать? – фыркнул я. – Да что мне ваши слова? Так, простой звук… Я всё равно прочту контракт снова. Целиком и полностью.

– Конечно-конечно, ведь от этого может зависеть чья-то жизнь. Не правда ли? – он гаденько ухмыльнулся. – Суммы хватит, чтобы решить ваши проблемы с клиникой?

Откуда этот пухлый гад узнал про клинику?

– А это вот уже не ваше дело! – рявкнул я.

Хотя, глупо с моей стороны думать, что такая крупная компания, как «Эир-спэйс» не позаботится о том, чтобы узнать получше про своих кандидатов. Даже если вакансия разовая.

– Да не переживайте вы так, всё будет хорошо, – усмехнулся лаборант. Просёк, что я попался на крючок и перестал любезничать со мной.

– Не вашими стараниями, – буркнул я и отвернулся, гордо задрав нос.

Ну да, всё что у меня осталось – это моя гордость. Да и ту скоро придётся засунуть куда поглубже. Мой сын в госпитале, опухоль, будь она не ладна! Операция. Доктор определил стопроцентную вероятность успеха и готов назначить время. Дело осталось за малым, за деньгами. Пятьдесят тысяч наличкой – без них моему сыну просто не выжить.

Я взял шариковую ручку: белую, с тёмно-синим логотипом компании на колпачке. И принялся выводить свои инициалы на плотной бумаге.

– Вот и хорошо… очень хорошо, – лаборант принялся по-дурацки качать головой в такт моим росчеркам.

* * *

Огромный, метров сто в длину, хорошо освещённый зал был набит всякой разной машинерией. Со всех сторон торчали какие-то катушки, провода, изоляторы, бочки и баллоны. Что-то жужжало, что-то гудело, позвякивало. Посередине лаборатории возвышался саркофаг. Вокруг пятиметровой высоты сооружения, увитого блестящими трубками, как муравьи сновали люди в белых халатах.

– Мистер Дарвин, прошу вас, – ссутуленный очкарик у входа указал мне на небольшую кабинку, подвешенную с помощью системы тонких тросов к стреле крана.

Я кивнул ему и направился к стазис-капсуле, которую безошибочно распознал (ещё бы не распознать-то после стольких часов утомительной подготовки). Капсула висела у небольшого причала и немного покачивалась. Я взобрался по металлической лестнице и залез внутрь. Двое крепких молодцов помогли мне улечься поудобнее в узкое ложе, больше напоминавшее ванную, обмотанную проводами всех цветов радуги.

– Как вы себя чувствуете? – спросил очередной учёный, подошедший ко мне. Я узнал в нём профессора Карла Брауна. Лет пятьдесят, сморщенный как гнилой овощ, абсолютно седой. Он выглядел слишком предсказуемо, как классический профессор из мультика. Интересно и почему все гениальные учёные словно клоны, похожи друг на друга? Браун недовольно хмурился и непрерывно тыкал пальцем в экран тонкого планшета. На экране было изображено тело, обсыпанное со всех сторон цифрами и графиками. Вероятнее всего – моё.

– А то вы не знаете?! – съязвил я, и кивнул в сторону его компьютера.

Браун не понял моего сарказма, проворчал:

– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, мистер Дарвин. Как указано в вашем контракте, вы обязаны предоставить всю необходимую информацию по моему требованию.

– Да не кипишуйте, профессор… – буркнул я. – Нормально я себя чувствую. Холодно только.

– Холодно? Не может быть. В лаборатории поддерживается постоянный микроклимат, – парировал учёный.

– Да пофиг мне на ваш микроклимат, – обиделся я. – Холодно мне и всё!

– Вероятнее всего, это нервная реакция вашего организма на происходящее вокруг. Я отмечу это в отчёте, но считаю своим долгом напомнить, это не существенно.

– Блин, не существенно ну и ладно. Грузите меня в ваш реактор уже, что ли…

– Всему своё время, мистер Дарвин. Всему своё время…

Вот зануда! Все учёные в «Эир-спэйс» такие зануды? Наверное, от степени занудства у них премиальные больше? Хотя вряд ли такой мегамозг, как Браун нуждается в премиальных…

Минут пять ещё Браун что-то там перепроверял и, наконец, скомандовал:

– Мистер Дарвин, приготовьтесь! Сейчас мы приступим к вашей «упаковке».

Это он правильно сказал – упаковке. Двое его помощников принялись опутывать меня жгутами проводов, прикрепив к самому дну капсулы с помощью сложной упряжи.

Я понял, что обратной дороги нет. Под самый конец моего обучения инструктор всё же подтвердил слух о том, что не всё так гладко с этим экспериментом. Грубо говоря, он даже намекнул, что высока вероятность провала. Обнадёжил, что называется…

Лаборанты прекратили укутывать меня проводами и закрыли плоды своих творений плитой из пластика, изогнутой по форме тела. Открытым осталось только лицо.

– Мистер Дарвин, как вы себя чувствуете? – снова, как попугай спросил Браун.

– Как мумия.

– Мумия? При чем здесь мумия?

– Блин, пошевелиться не могу. И холодно мне!

– Понятно, – он набил какие-то команды на экранной клавиатуре и махнул кому-то сбоку, – Начинайте, ассимиляцию!

Лебёдка сверху чуть слышно зажужжала, пришла в движение. Капсула легла горизонтально, медленно повернулась, и поплыла к саркофагу. В нём тем временем открылся проход: две толстые плиты разъехались в стороны. Вся внутренняя часть сооружения представляла собой лес из множества полуметровых медных конусов, направленных остриём в центр. Где висела конструкция трёх метров в диаметре, напоминавшая гироскоп. Стазис-капсула, как я уже знал, будет помещена в серединку этого гирокомплекса.

Я медленно плыл над полом. Профессор шёл рядом и монотонно гундосил:

– …таким образом, достигнув напряжённости в сто тысяч ньютонов на кулон, мы создадим поле, совершенно непроницаемое для всех видов физического воздействия. В том числе радиации и когерентного лазерного излучения любой мощности. Вы будете отрезаны от внешнего мира. Мы, естественно, проведём соответствующие эксперименты и замеры, как указано в вашем контракте и…

Я беспардонно чихнул, чем прервал поток заумных слов, лившихся изо рта учёного.

– Профессор, да мне, честно говоря, похрену и свысока на ваши замеры, – заявил я. – Зачем вы мне это рассказываете, я же не учёный? На человеческом языке скажите на кой чёрт – это всё нужно, и делайте своё дело.

Браун, несмотря на резкое заявление не обиделся. Посчитал что лучше не вступать в полемику, а действительно, просто рассказать.

– Всему причина – космические перелёты. На дальние расстояния. К другим звёздам.

– Космические перелёты к другим звёздам? А, я читал… как-то давно. Это вы про субпространство что ли говорите?

– Нет, что-вы! До практического использования гиперкосмоса современной науке ещё очень далеко. Я говорю об анабиозе – замедлению процессов жизнедеятельности организма человека. Я считаю, что химический анабиоз или заморозка – это всё тупиковые ветви. А вот статическое поле или поле стазиса, в котором в буквальном смысле останавливается время, откроет человечеству путь к звёздам.

– Понятно. То есть, я типа того, буду первопроходцем? Ну звезданавтом…