Пески Палестины - Руслан Мельников

А уж мунафиков вырезали безжалостно, часто – вместе с семьями. В ответ немцы устраивали показательные акции возмездия на улицах и рынках Иерусалима. Кровь за кровь. Террор за террор… И разомкнуть этот круг уже невозможно.

Городские партизаны гибли часто, однако тайные подземелья иоаннитов не пустовали. После каждой карательной операции в городе появлялись новые мстители. Мстители искали убежище и соратников. Кто очень хотел, кто хотел по-настоящему – находил.

Глава 43

Рассказ Мункыза прервал громкий стук. Били железом о железо. Где-то неподалеку. Звонкое эхо металось по подземелью.

– Что это? – вскинулся Бурцев. – Кто это?

– Франсуа, – даже в неверном свете факела видно было, как побледнел вдруг Мункыз. – Франсуа де Крюе. Он остался с вашим оружием.

– И что же твой Франсуа делает с нашим оружием?

– Н-н-не знаю.

Алхимик схватил факел, побежал на звук, освещая дорогу. Бурцев, спотыкаясь и матерясь, ринулся следом.

Тридцать шагов прямо…

Сзади слышался топот, чьи-то возгласы. Бежали, натыкаясь друг на друга, подпольщики, дружинники.

Десять направо… Узкий проход. Проем без двери. Небольшое помещение… Старик не входил – стоял, замерев, на пороге. Светил факелом. И в пляшущих отблесках Бурцев увидел…

Большие глиняные горшки. Закрытые, выставленные вдоль стен. Тоже какой-нибудь алхимический эликсир?

Маленькие масляные лампадки в глубоких стенных нишах. Их огоньки чуть тлели на кончиках фитильков и света почти не давали.

Сваленное на полу оружие, аккуратно уложенные снаряды. Да, это их добро. Вся тайно ввезенная в город контрабанда. Стоп! Нет, не вся! Булавы не хватает. И еще – «шмайсеров».

Распятие на голой каменной стене. А под распятием кряжистый длинноволосый усач в стеганом гамбезоне-поддоспешнике, как заведенный, поднимал и опускал булаву Гаврилы Алексича. Опускал на немецкие пистолеты-пулеметы. На то, что от них осталось. И при этом истово бормотал по-латыни. Молился…

Идиот! Бурцев отпихнул оцепеневшего Мункы-за, прыгнул вперед, повис на занесенной палице. Свалил незнакомца.

Они катались по полу, рыча и брызжа слюной. Разбили два горшка. Один – с темным сыпучим порошком, другой – с вязкой липкой жидкостью. Мункыз что-то кричал – негодующе и требовательно. Бурцев не слушал. И не отпускал противника, пока не отобрал оружие Гаврилы. Ох, как хотелось вмазать булавушкой по бледной усатой физиономии! Но чьи-то сильные руки уже оттаскивали Бурцева в сторону. Оттащили…

Бурцев вырвался, встал на ноги. Тоскливым взглядом окинул искореженные останки «шмайсеров». Ме-тал-ло-лом! Не стрелять из них больше, не бить фашистов. Зря только везли в Иерусалим!

– Мункыз, что за дела?! – яростно прохрипел он.

За алхимика ответил незнакомец в поддоспешной стеганке. Услышав немецкую речь, усач подскочил с пола, пригладил растрепанные волосы, оскалился щербатым ртом. И тоже прошпрехал – гордо, самоуверенно:

– С молитвой на устах я уничтожил твое дьявольское оружие, презренный колдун! Теперь ему не сгубить ни одной души.

– Да уж не сомневайся – теперь нипочем не сгубить, – огрызнулся Бурцев. – А за презренного колдуна сейчас в морду получишь, понял?

Щербатый, усатый, волосатый пошел пятнами, сжал кулаки.

– Ты… я… я… ты… Я вызываю тебя…

– В любое время, в любом месте!

– Прекратите! – Мункыз сунул факел в чьи-то руки, встал между Бурцевым и разгневанным усачом.

– Зачем ты впустил сюда слуг сатаны, Мункыз! – набросился незнакомец на старика-алхимика.

– Успокойся, Франсуа, к шайтану они не имеют никакого отношения.

– Они принесли адово оружие! Это немецкие колдуны!

– Уверяю тебя, ты ошибаешься.

– О нет, это ты ошибся, открыв пред ними наше убежище. Ты поверил их лживым речам, так? Но разве не известно тебе, насколько хитер и изворотлив может быть враг рода человеческого? Их следует изничтожить, пока не поздно. Всех до единого! А их богопротивное оружие…

– Слышь, ты! – взорвался Бурцев. – Я вот тебя сейчас самого так изничтожу!

– Хва-а-атит! – вскричал Мункыз. – Не тешьте нашего общего врага междоусобными распрями.

Бурцев взял себя в руки. Действительно… Давно ли сам разнимал Бейбарса с Бурангулом и читал им мораль. Да и грешно обижаться на убогого-то. А в глазах незнакомца плясала сумасшедшинка. Чем-то сродни той, что Бурцев видел во взгляде юродивого, повешенного у Иосафатских ворот.

Усач в гамбезоне тоже остывал. Злобно зыркал, пыхтел воинственно, однако драться уже не лез.

– Познакомься, Василий-Вацлав, это Франсуа де Крюе, – со вздохом представил Мункыз. – Доблестный рыцарь ордена Иоанна Иерусалимского, воин белого госпитальерского креста. Входил в отряд каида-магистра Гийома де Шатонефа, павшего под Аккрой. Франсуа – рьяный и непримиримый противник Хранителей Гроба. Иногда даже слишком рьяный и слишком непримиримый.

Мункыз покосился на разбитые «шмайсеры».

– Мне жаль, что так вышло.

– Мне тоже, – буркнул Бурцев. – Этот Франсуа…

– Достойнейший воин. Когда шла битва за Эль Кудс, он прикрывал отход своего каида и был ранен. Я спрятал его у себя, излечил и…

– Излечил? – хмыкнул Бурцев. – В самом деле?

Отчего-то ему вспомнилась вонючая смесь для эликсира молодости. Если Мункыз и врачует чем-то подобным…

– Чему ты удивляешься, Василий-Вацлав? Я целитель, опытный лекарь.

Прозвучало это гордо.

– Ну да, конечно. Кстати, твоего Франсуа случайно не в голову ранили?

– В голову, – удивленно поднял седые брови Мункыз. – Но ты-то как узнал? Рана давно затянулась и сокрыта под волосами.

Бурцев усмехнулся. Такие раны волосами не шибко-то скроешь.

– Почему ты смеешься, Василий-Вацлав?

– Да так… Сарацин помогает госпитальеру – вот и смешно.

– Франсуа отважно сражался против немецких колдунов. Он друг, Василий-Вацлав.

Ну, что тут поделать? Не всегда везет с друзьями при первом знакомстве. Порой случаются недоразумения. Оставалось смотреть на случившееся философски. Бурцев постарался. Еще один взгляд на искореженные «шмайсеры». Потом – на снаряды. Хорошо, что друг Франсуа начал не с «шайтановых сосудов».

– Именно Франсуа, да будет тебе известно, открыл нам тайну подземелий, – продолжал Мункыз. – Он помогал поддерживать связь с воинами франкского каида Армана де Перигора. Он приносил нам вести от магистра красного креста…

Магистр красного креста?! А звучит! Правда, первая ассоциация – со «скорой помощью». Хотя храмовники-тамплиеры в самом деле носили красные кресты на белых одеждах.

– …И он же снабжал Армана информацией о планах германцев, – закончил алхимик.

– И, между прочим, не только Армана. – В освещенное пространство вступил Джеймс. Брави улыбался. – Здравствуй, благородный Франсуа де Крюе! Его Святейшество Григорий Девятый благодарен тебе за помощь.

– Его Святейшество? Благодарен? Ага! Так вот кто был информатором папского шпиона в Святой земле!

Иоаннит пригляделся. И куда только подевалась былая враждебность!

– Джезмонд?! Коман?!

– По-немецки, Франсуа, по-немецки, – попросил Джеймс. – Мой друг не знает французского.

Взгляд, брошенный на Бурцева, красноречиво говорил, о каком друге идет речь.

– Ви? – Франсуа повторил свой вопрос по-немецки. – Как? Как ты здесь очутился, Джезмонд? И почему… О, чудо! Это ведь чудо Господне, не так ли?! Ты прозрел?! Раньше у тебя не было одного глаза, а теперь…

– Не совсем так, Франсуа, – виновато развел руками брави. – Просто я снял с лица повязку.

– А под повязкой… Так ты прятал здоровый глаз?

– Извини. Конспирация.

– А-а-а… – разочарованно протянул Франсуа. – А я-то думал… Но погоди-ка…

Раненный в голову рыцарь нахмурился:

– Ты действительно посланец Святого Рима, а не дьявол в человеческом обличье?

– Какие нужны доказательства? – вздохнул Джеймс.

– А перекрестись!

– Пожалуйста. – Брави демонстративно осенил себя крестом. Раз и другой. И третий. – Ну? Теперь все в порядке?

Госпитальер сник:

– Так, значит, ты и твои спутники не немецкие колдуны?

– Нет.

– И я напрасно ломал ваши адовы громометы?

– Совершенно напрасно.

От «пардонов», «энтшульдигенов» и прочих сдержанно-покаянных извинений Франсуа проку теперь было мало. Наверное, иоаннит и сам это сознавал, а потому не усердствовал особенно. Но зато мир и взаимопонимание в лагере новых союзников были восстановлены. Франсуа в спину не ударит – а это тоже дорогого стоит.

– Я твой должник, брави, – заметил Бурцев.

– Хочешь рассчитаться сразу? – с улыбкой искусителя предложил Джеймс. – Расскажи, откуда взялись Хранители Гроба? Кто они такие.

– Нет. Воздержусь. Пока. Победим – вот тогда придет время объяснений. Такой ведь у нас с тобой был уговор?

Да, долгие обстоятельные беседы о Хранителях лучше отложить на потом. История-то получится невероятная, умопомрачительная, труднодоступная средневековому менталитету. Чего доброго, Джеймс еще и не поверит, сочтет лжецом. А уж если шпион Его Святейшества Григория Девятого вообразит, что Бурцев хитрит и виляет, если решит, что русский воевода сознательно утаивает от Святого Рима важные сведения… В общем, тогда предпочтительней было бы подставить спину под удар Франсуа. Кольтелло разъяренного брави пострашнее будет.