Том 2. Куколки. Кракен пробуждается - Джон Уиндем

— Да, — признался я. Он ухмыльнулся:

— Удобно! Стало быть, они решили первыми напасть на нас! И ваг заодно поймать. Идут сюда по вашим следам… И далеко они сейчас?

Спросив Майкла, я выяснил, что основной отряд еще далеко. Где именно? Не зная, как передать это словами, я молчал, а человек-паук, поняв мое затруднение, терпеливо ждал.

— Твой отец с ними? — вдруг спросил он. Сам я остерегался спрашивать Майкла, да и теперь не стал — помедлил, потом ответил:

— Нет.

Краем глаза я заметил, что Петра открыла было рот, и тут же почувствовал, как Розалинда на неё накинулась.

— Жаль, — отозвался наш хозяин. — Я-то надеялся встретиться с ним на равных. Думал, он с ними, это вполне в его духе. Но, может, он не так стремится поддерживать Норму, как говорят? — Человек-паук пронизывающе смотрел на меня, но меня поддерживала Розалинда — я ощущал ее сочувствие и жалость, как теплое рукопожатие.

Внезапно он уставился на Розалинду, а она стояла перед ним, глядя на него холодными глазами. Вдруг, к моему изумлению, она опустила глаза и покраснела как будто надломилась.

Наш хозяин усмехнулся…

Но он ошибался. Она не поникла перед победителем — ее охватили ужас и отвращение, пересилившие самообладание. Я уловил его образ, невольно переданный ею мне и жутко искаженный. Она напугалась — не как женщина, а как дитя, внезапно увидевшее чудовище. Петра тоже уловила уродливый образ — и закричала от страха.

Я кинулся на него, опрокинув его вместе с табуреткой. Стражники навалились на меня, но один раз я все же успел ему врезать. А он сидел, потирая челюсть, и насмешливо разглядывал нас.

— Делает тебе честь, — признал он, — и только. — Человек-паук встал, расправив длиннющие ноги. — Ты еще не видел наших женщин, мальчик? Погляди, погляди, тогда поймешь меня. А она ведь может иметь детей. Мне давненько хотелось завести ребенка — даже если он и будет похож на своего папочку. — Он снова усмехнулся, потом косо посмотрел на меня: — Лучше смирись, парень, будь благоразумным. Второй раз тебе это не пройдет. — Он перевел взор на тех, кто удерживал меня. — Выкиньте его. А будет сопротивляться — пристрелите.

Меня утащили к тропе и там выпустили. Я развернулся, но они держали луки наготове. Постояв, я пошел, потом побежал. Этого они и ждали. Не стали стрелять, избили да швырнули в кусты. Помню, как летел по воздуху, но самого падения не помню…

ГЛАВА 15

Меня куда-то тащили. Чьи-то руки держали меня за плечи, по лицу хлестали тонкие ветки.

— Тш-ш-ш!.. — прошипел голос.

— Сейчас… я сам… — прошипел я в ответ. Потом я повернулся.

Рядом на корточках присела молодая женщина. Солнце было совсем низко, под деревьями стемнело. Я не мог ее рассмотреть. Темные волосы, свисавшие с двух сторон, загорелое лицо, темные глаза. Платье местами порвано. Платье без рукавов — и я впервые видел платье без креста. Странно, почти неприлично: женщина — без защитного креста!

Мы молча изучали друг друга.

— Ты не узнал меня, Дэвид, — печально произнесла она.

— Софи! О Софи!.. Она улыбнулась:

— Милый Дэвид! Тебя сильно избили?

Я попробовал пошевелить руками и ногами. Было больно, голова трещала, на левой щеке запеклась кровь, но вроде бы никаких переломов.

Я попытался встать, однако Софи меня удержала.

— Нет, пока подожди, пусть стемнеет. — Она все смотрела на меня. — Ты, маленькая девочка и еще эта — кто она?

Я сразу пришел в себя, стал с ужасом звать их — ничего! Но мою паническую тревогу услышал Майкл и сразу отозвался:

— Слава Богу! Мы так переволновались. Успокойся, они уснули от изнеможения.

— А Розалинда?..

— С ней все в порядке, говорю тебе! Ты как? Я вкратце обрисовал положение. Вряд ли мы общались дольше нескольких секунд, но все же довольно долго, и Софи с любопытством уставилась на меня.

— Кто она, Дэвид?

Я ответил, что это моя двоюродная сестра. Софи пристально всмотрелась мне в лицо, потом кивнула:

— И он пожелал ее, да?

— Он так сказал.

— Она ведь могла бы родить ему детей? — настаивала Софи.

— Чего ты добиваешься? — вскричал я.

— А, так ты ее любишь?

Слова, слова… Мы с Розалиндой давно стали одним целым, с общими мыслями, чувствами, ощущениями. Мы смотрели общими глазами, любили единым сердцем, радовались совместной радостью. Разделить можно было лишь наши тела… Как объяснить словами?

— Да, мы любим друг друга, — ответил я. Софи покачала головой, подняла несколько прутиков, сломала их, глядя на свои коричневые пальцы. Затем промолвила:

— Он уехал — туда, где битва. С ней пока ничего не случится.

— Она спит. Они обе спят.

Софи подняла на меня глаза, недоумевая:

— Откуда ты знаешь?

Я объяснил ей, насколько мог просто. Она снова стала ломать палочки, потом кивнула:

— Да, помню. Мама говорила, что ты… ты как бы понимал ее раньше, чем она произнесет что-то вслух. Так?

— Наверное. По-моему, и у твоей матери был наш дар, только она сама этого не знала.

— Чудесно, должно быть, иметь такое — будто еще одни глаза внутри.

— Похоже. Но не такое это и чудо — бывает плохо, больно.

— Больно быть любым Нарушением, — отозвалась Софи. Она все еще сидела на корточках, глядя на руки невидящими глазами. — Если твоя подруга сможет рожать ему детей, я стану не нужна, — наконец вымолвила она.

Я заметил слезы у нее на щеках.

— Софи, милая, ты любишь его, — любишь этого паука?!

— О, не называй его так — пожалуйста! Мы ведь не виноваты в своих… Его зовут Гордон. Он добр со мной, Дэвид, и он привык ко мне. Нужно, чтобы у тебя оставалось так мало в жизни, как у меня, чтобы понять… Ты ведь никогда не знал одиночества. Ты не представляешь себе, какая пустота встречает здесь каждого из нас. Я бы с радостью рожала ему детей, если бы могла, я… О, за что они еще и калечат нас! Лучше бы убивали, это милосерднее!

Из-под ее плотно сжатых век покатились слезы. Я взял Софи за руку.

И вспомнилось: мужчина держит женщину за руку, глядя вверх. Женщина на коне и маленькая фигурка, машущая мне рукой, пока они не исчезли за деревьями. И я — расстроенный, чувствую ее поцелуй на щеке, сжимаю в кулаке локон… А сейчас… Сердце у меня сжалось от жалости.

— Софи, — сказал я, — милая Софи, этого не будет. Ты понимаешь? Этого не будет. Розалинда не позволит, я знаю.

Открыв глаза, она посмотрела на меня сквозь слезы.

— Ты просто пытаешься меня утешить, ты не можешь знать…

— Знаю, Софи. Ведь с тобой я могу лишь говорить, а ней мы и мыслим вместе. Она все еще сомневалась: