Тайна Крикли-холла - Герберт Джеймс

Она услышала, как Келли уговаривает пса:

— Честер, идем же! Ты очень плохо себя ведешь, просто очень плохо!

Эва поставила пакеты с покупками на мост и, быстрым шагом вернувшись к дочери, взяла из ее руки поводок. Обмотав его вокруг запястья, она уменьшила длину поводка и сердито сказала псу:

— Ты просто безобразник, Честер! Мы уже почти дома и очень устали, так что идем-ка поскорее, нам давно пора прилечь отдохнуть.

Пес заскулил и попытался вырваться, изо всех сил натянув поводок, но Эва нетерпеливо дернула его, заставив присесть на задние лапы. Она почти потащила пса к мосту, а тот скреб когтями землю, упираясь. Эве пришлось приложить немало усилий, чтобы дотащить Честера до моста. Эва устала и измучилась и начинала немного сердиться. Что такое происходит с собакой? Она наклонилась, чтобы погладить Честера, и немного успокоить его, потому что он начал дрожать. Глаза пса были вытаращены, и он смотрел на другую сторону реки, изо всех сил натягивая поводок, и его лапы отчаянно цеплялись за землю, а голова повернулась в сторону, как будто Честер пытался убежать.

— Честер, может, ты прекратишь? — Эва уже почти впала в отчаяние.

Она энергичнее дернула за поводок, но пес только сильнее затрясся.

— Мамуля, смотри!

Эва, слишком занятая борьбой с Честером, не обратила внимания на возглас дочери.

Но Келли ухватилась за свободную руку матери и настойчиво повторила.

— Мамуля, посмотри! Там дети!

Изумленная Эва мгновенно выпрямилась и, резко обернувшись к Келли, посмотрела туда, куда показывала дочь, — через мост, на верхние окна Крикли-холла. Келли, глядя туда, улыбалась.

Пальчик Келли указывал на окна бывшей детской спальни — и там, в трех маленьких грязных окнах под крышей, Эва увидела бледные размытые пятна., это могли быть только лица. В четвертом окне никого не было.

— Это дети, мамуля! — повторила Келли, а Эва почувствовала, как ее рот сам собой открылся.

Честер воспользовался моментом, чтобы осуществить свое намерение. Эва ослабила натяжение поводка, и пес, сделав еще один рывок, очутился на свободе. Он помчался вверх по склону, волоча за собой поводок, и был уже далеко, когда Эва заметила его исчезновение.

— Честер, нет! — закричала она. — Стоять!

Но пес и ухом не повел и несся к полной свободе, с такой скоростью удирая вверх по холму, как будто его несло ветром.

Смущенная, рассерженная и сбитая с толку, Эва снова повернулась к Крикли-холлу.

Светлые пятна в окнах под крышей исчезли.

23

Решение

Рука Эвы застыла над телефонным аппаратом — над старым цифровым аппаратом, наверное, одним из самых первых: он был тяжелым, солидным, с большими кнопками, — но что-то удержало ее от того, чтобы набрать номер.

Она собиралась позвонить Гэйбу в офис компании в Илфракомбе — номер Гэйб записал на листке и положил на шифоньер, но теперь она сообразила, что это было бы просто глупо: что она могла сказать мужу? Что Честер сбежал? Но Гэйб находился за много миль от дома, он ничем не мог помочь, зато разговор с женой мог испортить впечатление его сотрудников о новом инженере.

Честер исчез за поворотом проселочной дороги, что шла вдоль реки, и, хотя Эва и Келли искали его больше часа, снова и снова зовя пса по имени, похоже было на то, что на этот раз Честер возвращаться не собирался.

Но как ни странно, Келли, которая в данный момент приканчивала на кухне свой обед, была не так сильно расстроена, как того ожидала Эва. Конечно, когда Честер вырвался на свободу и исчез вдали, она разревелась, но потом, когда схлынуло возбуждение первых минут поиска, она почувствовала себя слишком уставшей и голодной — не говоря уже о том, что промокла насквозь, — и пожаловалась на голод. Эва отвела ее в Крикли-холл, на время отложив беспокойство о сбившемся с пути истинного Честере.

Пока Эва в нерешительности стояла возле телефона, все еще держа трубку в руке, она вдруг почувствовала глубокий тревожный холод, пробежавший по спине. Эва содрогнулась и медленно — очень медленно, потому что ожидала увидеть сзади кого-то, смотрящего на нее, — повернулась назад.

Она испустила глубокий вздох, когда увидела приоткрытую дверь подвала. Стало ясно, холод проник в вестибюль именно оттуда. Поскольку дверь была открыта лишь чуть-чуть, темнота за ней казалась особенно плотной, даже черной, как гагат, и в ней было нечто притягательное, почти дразнящее. Как если бы ты стоял на краю высокого утеса или на крыше высотки, а вид сверху завораживает, призывая к прыжку… Эва слегка тряхнула головой — а может быть, ее просто пробрало крупной дрожью — и, все так же сжимая в руке телефонную трубку, храбро шагнула к двери подвала и захлопнула ее. Ключ вывалился и с громким звоном упал на каменный пол.

Свернутый в спираль телефонный провод натянулся до отказа, когда Эва наклонилась, чтобы поднять ключ. Вставив ключ в скважину и повернув его, Эва почувствовала облегчение. Она должна сказать Гэйбу, чтобы он либо укрепил замок, либо поставил новый, а может быть, даже добавил к нему задвижку повыше, чтобы Келли не смогла до нее дотянуться. Потом Эва взглянула на телефонную трубку и вернула ее на место. Нет, она не станет сейчас беспокоить Гэйба ни сообщением о бегстве Честера, ни прочими новостями. Но не следует ли ей позвонить по другому номеру?..

Эве нелегко давалось решение. Конечно, утром она была твердо намерена связаться с ясновидящей, чей адрес и телефон были указаны на карточке, попавшейся ей на глаза в деревенском магазине. Эва прекрасно помнила, как по пальцам пробежали мурашки, когда она брала у Теда Лонгмарша карточку, помнила предвкушение, испытанное ею в тот момент, когда опускала карточку в карман. Но теперь уверенность иссякла…

О чем им говорить? Чем сможет помочь эта женщина? И как будет выглядеть Эва, разглагольствуя о привидениях и собственных странных снах? Так и заявить, будто они живут в доме, полном призраков? А душа ее собственного пропавшего сына явилась сюда, потому что по Крикли-холлу бродят неведомые силы, что здесь происходит нечто сверхъестественное, непонятное нормальным людям? Что по ночам в доме нечто стучит, кричит, звучат шаги и Камерон является Эве во сне, подавая надежду? Какие мысли придут в голову Лили Пиил, когда Эва начнет говорить ей о танцующей пыли, о призраках, водящих хоровод в холле, о маленьких бледных лицах, выглядывающих из окон под крышей? Может, решит, что Эва сошла с ума, или увидит перед собой обыкновенную невротичку, измученную чувством вины? А может быть, ясновидящая просто посмеется над Эвой и скажет, что все ее «видения» — фокусы каких-то мошенников, желающих содрать денежки? Что толку в таком звонке, спрашивала себя Эва. Но с другой стороны — почему бы не позвонить Лили Пиил? В худшем случае Эва просто поговорит с посторонним человеком о своих проблемах, и это поможет ей немного развеяться. Гэйб уж точно ей не поможет, хоть и старается изо всех сил, но его сочувствие не бесконечно, оно слегка поистрепалось от времени и от тех переживаний, что достались самому Гэйбу на заре жизни. Он и так опасается, что Эва может полностью подорвать свое здоровье, иначе не привез бы ее в этот «санаторий» на краю света, в такую даль от их собственного дома, да еще в такую пору. Новое местожительство было призвано победить воспоминания…

Гэйб собственными ушами слышал странные ночные звуки, сам обнаружил необъяснимо возникшие лужи в холле и на лестнице, он прекрасно видел, как Честер боится этого дома, — но до сих пор не верил, что в Крикли-холле живут призраки. В его жизни нет места сверхъестественному. Эва не знает даже, верит ли Гэйб в Бога, муж всегда родил от разговоров на эту тему, когда Эва пыталась поговорить о Высшем Существе или религии. Это не означало, конечно, что у Гэйба отсутствовало воображение, просто его земная натура не расположена к чему-то подобному. Нет, не было никакого смысла рассказывать Гэйбу, что она ощутила присутствие их пропавшего сына прямо тут, в Крикли-холле, и собственными глазами видела призраки. Может быть, в этом месте есть что-то особенное, пробуждающее сверхъестественную активность, некая странность или специфичность, которая усиливает неведомое, служит катализатором определенных психических энергий… Если Эва поведает о своих выводах и наблюдениях, Гэйб может окончательно потерять терпение и заявить, что ей мерещится «дерьмо собачье». Эва любила мужа и доверяла ему всю жизнь, но сейчас ни к чему любые отрицательные эмоции, сейчас она нуждалась в вере. Эва сомневалась даже, поверит ли муж в появление детских лиц в окнах чердака — лиц, которые видела не только Эва, но и Келли, когда они шли из деревни в Крикли-холл.