Секутор - Андрей Посняков

– Хорошо, Марна. Поставь все на стол и зажги нам светильник.

Вспыхнуло желтое пламя. Довольно лежащий на спине юноша скосил глаза и обмер: та обнаженная женщина, что делила с ним ложе, вовсе не была Флавией!

Очень красивая, с тщательно завитыми и уложенными в замысловатую прическу волосами, она была намного старше Флавии, лет на десять, а то и больше, и…

– Что, мой хороший, что-то не так? – обернувшись, улыбнулась незнакомка. В серых с насмешливой искоркой глазах ее отразилось желтое пламя. Чужая, незнакомая женщина! Впрочем… Кажется, рабыня назвала ее хозяйкой. Так, значит, это… Рысь вздрогнул. Сильвия Ариста – вот кто это! Развратная супруга всадника Деция Памфилия Руфа! Вот так попал. Что же, однако, теперь делать?

– Выпьешь вина? – Погладив гладиатора по спине, Сильвия подала ему кубок и потянулась, словно тигрица. – Пей!

Рысь машинально выпил.

– Вкусно?

Юноша кивнул, хотя даже не почувствовал вкуса.

– Это фалернское… А ты вовсе не плох, мальчик, – женщина засмеялась. – Только пока еще неумел. Ничего, все еще впереди.

Обняв гостя за плечи, она властно привлекла его к себе и поцеловала в губы. Затем раскинулась на ложе, растянув в улыбке тонкие губы. Белые, словно жемчужные зубы ее были великолепны. Впрочем, как и все тело.

– Я красивая? – тихо спросила она.

– Очень! – обескураженный юноша вовсе не покривил душой.

– Тогда поцелуй меня в грудь… – попросила Сильвия. – Ну, смелей же! Вот так… Крепче… Теперь поцелуй ниже, еще ниже, еще… – Сладострастно застонав, женщина набросилась на молодого гладиатора так необузданно, словно не видала мужчин уже лет пять, а то и все десять.

Рысь даже несколько утомился, хоть и был тренирован, однако Сильвия вовсе не собиралась угомониться.

– Сейчас позовем рабыню, – весело подмигнула она. – Я знаю, одна и та же женщина быстро надоедает. Не бойся, Марна красивая. Она будет ласкать меня, а ты… ты разденешь ее и сделаешь все, что нужно.

– Но…

– Пей! – Сильвия Ариста вновь протянула юноше кубок терпкого, разбавленного подогретой морской водой вина.

Пока Рысь послушно пил, явилась служанка Марна, совсем еще молоденькая девушка, черноволосая и чернобровая, со смуглым телом и синими с искорками глазами. Забравшись на ложе, она склонилась над своей хозяйкой, целуя ту в шею и грудь, и, на миг оглянувшись, призывно кивнула юноше. Обняв девчонку сзади, Рысь быстро развязал ее пояс, задрал тунику, обнажив стройные бедра, а затем и вовсе стащил одежду с девушки. Погладив Марну по спине, крепко обхватил талию…

Потом они вместе пили вино, и, немного отдохнув, ненасытная Сильвия вновь притянула к себе Рысь… Нельзя сказать, чтоб это было юноше так уж неприятно. Сознание словно бы покинуло его, остались лишь страсть и желание, желание обладать этим стройным красивым телом… Рысь застонал, полуприкрыв глаза, чувствуя, как сзади нежно поглаживает его спину Марна… Ага, вот уже и не поглаживает – покусывает плечи, здорово, что там она еще может придумать?

Бешеный свист бича вдруг прорезал сладострастную полутьму, ожег спину. Юний среагировал с быстротой молнии: тут же развернувшись, нанес удар кулаком в челюсть. Вышло не очень убойно, скользяще, впрочем, было достаточно и этого. Нападавший упал, и, набросившись на него, Рысь быстро выхватил кнут и уже занес было руку для удара, как вдруг с ужасом узнал в поверженном всадника Децима Памфилия Руфа! Марна, заверещав, бросилась в сторону, Сильвия громко смеялась, бесстыдно расставив ноги.

Глава 12

Весна 225 г. Лугдунская Галлия

Центурия

Все уничтожил огонь и засыпал пепел унылый.

Даже и боги такой мощи не рады своей.

Низкое небо плакало дождем, серым, злым и холодным, выл ветер, ветки в костре то трещали, разгораясь, то вновь, теряя неровное пламя, истекали белым сырым дымом. Рысь поежился, потянулся к дровам, хмыкнул: какие там дрова? Так, хворост. Мокрый, скользкий, в руки взять и то противно. Пошевелив костер длинной закопченной веткой, юноша оглянулся в поисках топора – нашел, правда, не римский, а недавно конфискованный в какой-то деревне, на длинном топорище из прочного граба, увесистый, каменный, с острым как бритва изломом-краем. Колоть таким – одно удовольствие. Обрадованный Рысь подобрал топор и, закинув топорище на плечо, направился к лесу.

Под ногами, обутыми в грубые башмаки из лошадиной кожи, зачавкала болотная жижа. Впрочем, может быть, тут и не было никакого болота, просто слишком уж долго шли дожди и земля прокисла так, что расплывалась теперь при каждом шаге. Нет, нельзя воевать в такую погоду, никак нельзя! А ведь приходилось – мятежники упорно не хотели сдаваться. Их и было-то меньше сотни – глупых самонадеянных галлов, по простоте душевной решивших вспомнить славные времена Верцингеторикса, прогнать из северной части Лугдунской Галлии римлян и самим стать властителями. Пустая затея. Хотя, как заметил Плавт, Рим переживал сейчас далеко не лучшие свои времена. Император не доверял легионам, и правильно делал: легионеры нередко смещали правителей, по этой причине на подавление мятежа в леса под Августодурумом было направлено лишь несколько центурий – из номерного «галльского» легиона и алаудов-«жаворонков». Число мятежников все время росло, хотя, чтобы разбить их, вполне хватило бы нескольких центурий. Если, конечно, не упустить время и не дать мятежу разгореться. А было похоже, что к тому все и идет: на дорогах уже вовсю грабили купеческие караваны, разбойники из дальних лесов обнаглели настолько, что едва не сожгли Алауну, в окрестных селениях объявились невесть откуда кельтские жрецы-друиды, вроде бы исчезнувшие еще во времена принципата – правления Августа. Неспокойно было в округе, искорка мятежа, вспыхнувшая в дальних лесах, уже перебросилась на племя секвонов, а от них не так далеко и до эдуев. Месяц, два – и заполыхает вся Косматая Галлия!

Легионов пока не дали, велели обходиться тем, что есть, в крайнем случае нанять кого-нибудь. Правда, деньги на это тоже не выделили, переложив сложности на плечи городских магистратов Бревиодурума, Арегенуса, Ротомагуса… Даже в этих городишках было не так много денег, что уж говорить о более дальних, таких, как Алауна или Кроциотонум. Зато в Ротомагусе имелась гладиаторская школа, о которой тут же вспомнили декурионы – члены городского совета. Первым догадался Марций, а уж его дружок, Децим Памфилий Руф, договорился с ланистой об отправке в действующие центурии нескольких десятков гладиаторов, хотя бы тех, которых не очень жалко. Рысь ланисте, конечно, было жалко. Он бы его и не отправил, ежели б юноша не подлежал казни за оскорбление римского гражданина – все того же Памфилия, которому, честно говоря, давно пора еще разок поучить уму-разуму свою беспутную женушку или наконец развестись с ней… Нет, развестись нельзя: слишком уж много финансовых потоков проходило через ее родичей, приходилось терпеть. Ну, а попавшегося гладиатора – в расход, да так, чтобы другим мало не показалось. Так бы и произошло, если б не поднялся мятеж в дальних селениях. Даже в самом Ротомагусе вдруг ни с того ни с сего вспыхнул пожар на городских стенах – выходит, у мятежников имелись сторонники в городе? Искре нельзя было дать разгореться. Скрипя зубами, ланиста выделил в одну из центурий нескольких «деревях», а Плавт надоумил спровадить туда же и Рысь – парень опытный, чего его зря казнить? Пусть пользу приносит, хотя бы даже финансовую, – владелец школы, не будь дурак, запросил за Рысь изрядную сумму у муниципалитета. Выплатили, куда делись? Правда, пришлось добавить еще кое-кого из опытных, центурион сказал: «желательно галла». Нашли и такого. Автебиус – как раз то, что надо! Тому, конечно же, подобное изменение судьбы пришлось совсем не по вкусу, однако кто когда спрашивал рабов? Молодежь же, «деревяхи» из недавно купленных, откровенно радовались: им-то все равно было, где погибать, на арене или от галльских мечей. Рыси тоже выбирать не приходилось. Совсем другое дело – Автебиус. Хитрый галл уже прикопил деньжат и собирался через пару лет выкупиться на свободу, став вольноотпущенником и – кто знает? – может быть, даже совладельцем школы. А ланиста вот как с ним обошелся! Иди-ка повоюй – в грязи, в болотах, в безвестности. Все легионеры глубоко презирали гладиаторов, хоть по необходимости и пользовались их услугами. В цирке все-таки были зрители, которые, особенно зрительницы, не давали погибнуть своим любимцам. С «косматыми» галлами подобные штуки не проходили, а центурион сразу же высказался в том смысле, что намерен посылать гладиаторов в самые опасные места в качестве живого щита или приманки. В общем, выжить было трудно, что очень хорошо понимал враз погрустневший Автебиус. Рысь же откровенно радовался. Конечно, не очень-то весело сидеть здесь, в грязи и холоде, поддерживая дурацкий костер, еле-еле дающий тепло, но все же лучше, чем быть распятым или обезглавленным. Ну, Сильвия!