Всё изменяет тебе - Гвин Томас

— Сосед слег?

— Нет, Дэви. Что было с соседом — не знаю: Дэви досталось больше всех. Он так расхворался, что даже корзинками своими перестал заниматься. Просто сидел в углу и ни слова не говорил.

Вдруг миссис Брайер почти вплотную приблизила свое лицо к моему, и я увидел, как блестят ее глаза.

— А что, арфист, с Джоном Саймоном все в порядке?

— Почему вы спрашиваете?

— Я видела, как вы побежали за ним и Уилфи Бань- оном. И подумала, уж не стряслась ли какая беда?

— Никакой беды. Да ведь здесь мир и благодать. Насколько мне известно, с Джоном Саймоном все благополучно.

— О! — только и произнесла она, но глаза ее говорили, что она полна сомнений и подозрений. — Спокойной ночи, арфист!

Она пошла за теми, кто отправился на площадку, расположенную позади часовни. Мне казалось, что я слышу, как дыхание мистера Боуэна вливается в слабое пламя первого псалма. Молодежь, ни с кем не считаясь, горланила и громко требовала, чтобы Феликс играл быстрее. Вдруг меня увидел Натаниэл Перри. Он танцевал с ка- кой — то толстой девицей, повисшей на нем так, будто сейчас пришел ее черед дать полную волю своим чувствам. Жар и благоухание партнерши, по — видимому, распалили Натаниэла и толкали на шумные дерзания. Он поймал меня за руку и потащил к эстраде под тем предлогом, что ему и его друзьям хотелось бы еще послушать и мою игру. Я схватил его за шарф на шее и оттолкнул прочь.

— Катись — ка ты ко всем чертям, Натаниэл! — крикнул я ему. — Я уже спел последнюю песню. — И тут же, ткнув пальцем в сторону его спутницы, я добавил: — Зато смотри, парень, дама твоя что хорошо настроенный инструмент: она только и ждет, чтобы толковый музыкант приложил к ней руку. Одной — единственной ноты с нее хватит, сложных мотивов не потребуется. В ней так много мелодий, сколько мне и во сне никогда не снилось. Тому, кто захочет играть на ней, не очень — то придется задумываться над тонкостями отделки.

Натаниэл осклабился и вскоре увлек свою девицу в тень. Я услышал, как кто — то мягко рассмеялся позади меня. Это оказалась Элен Пенбори.

— Сейчас есть над чем посмеяться, — сказал я, — Но что же, в частности, вызвало у вас смех?

— Вы! — ответила Элен и поплотнее натянула на плечи темно — синюю шаль. — Такой тонкий критик всего смешного и нелепого сам по сути дела смешнее всех!..

— Я совсем из другого теста, чем все эти мунлийские комедианты. Имейте это в виду.

— И все же я за вас. После общества видных мун- лийских дам — патронесс я нахожу ваш тон освежающе- непристойным.

— 1 олько моргните мне. Стоит вам захотеть — и я стану непристойным до отказа…

Но тут как раз началась суета, связанная с окончанием официальной части вечера. Мистер Джеймисон с друзьями помогали Феликсу спуститься с эстрады. Элен Пенбори подошла к Феликсу, подала ему руку и так поблагодарила его, что он почувствовал себя окрыленным, счастливым. Я был рад, что она так поступила. Те же слуги, которые доставили сюда стулья и корзину из барского особняка, теперь понесли их назад. Элен начала прощаться с дамами.

— Но, Элен, — сказала одна из дам, — вы, знаете ли, очень смелы. Пойти одной по этой лесной дорожке, да еще в такой поздний вечерний час — нет, это ужасно! Когда кругом так неспокойно…

— Со мной пойдет Джабец.

— Вот когда вам пригодился бы капитан. Где же он сегодня вечером?

— В Тодбори. Там у него, по — видимому, какие — то дела в казарме.

Элен подняла руку и жестом подозвала Джабеца; дворецкий подошел к ней с какой — то странной миной. Я даже не сразу понял, в чем тут дело. Мне послышалось, будто он пробормотал что — то вроде «ну и дела».

— С Джабецем я в полной безопасности, — продолжала Элен. — Он совершенно бесстрашен, да и к тому же слишком долго проходил школу дворецкого, чтобы неприлично повести себя с дамой в потемках. —

Дамы ответили переливами возбужденного хохотка. Своим ходом мысли Элен будто пальцем пощекотала их нервы. Границы их эмоций были узки; несмотря на экстаз, владевший ими во время несколько затянувшейся речи мистера Боуэна, они отлично слышали шорохи в кустах. Впрочем, этой ночью чувства жен высших заводских служащих были взвинчены настороженным ожиданием опасности и затаенной напряженностью всей атмосферы в Мунли.

Элен пошла вверх по дорожке, через лес, а в нескольких шагах впереди нее в качестве провожатого двигался Джабец. Несмотря на краткость пройденного пути, он уже запыхался. Элен обернулась, и мне показалось, что она сделала жест, приглашавший меня следовать за ней. Я не вполне был уверен в этом, но мне хотелось надеяться, что именно так надо ее понимать. Мне необходимо было с кем — нибудь поделиться впечатлениями от происшествия в лесу, в котором участвовали Уилфи Баньон и Бледжли. От проведенных в лесу минут у меня остался слишком странный привкус, и я чувствовал себя плохо.

Я слышал, как Элен крикнула Джабецу, что желает идти одна и не торопясь; она приказала ему поспешить домой и доложить мистеру Пенбори, что скоро придет.

— Но, мисс Элен, — сказал дворецкий, — как раз на этот счет я и получил специальное распоряжение от хозяина. Он приказал последить, чтобы вы пришли домой пораньше, целы и невредимы. А час уже далеко не ранний, и, как правильно заметили дамы, ни наш лес, ни наше времечко не безопасны

— Не будь сварливой бабушкой, Джабец. Я всего в нескольких ярдах от дома, в этом лесу я всегда чувствовала себя так же безопасно, как в собственной постели. Так что ступай себе подобру — поздорову и будь паинькой.

Продолжая что — то ворчать себе под нос, Джабец скрылся за поворотом тропинки. Элен свернула влево и пошла в тени высокой красивой ограды итальянского сада Пенбори, вдоль которой расположены были единственные в Мунли виноградники. Следуя за девушкой, я вдруг увидел, что она стоит в глубокой нише, прижавшись к вычурной чугунной решетке. Ее черный капюшон слился с тенью, лицо же было ясно, отчетливо видно. Я застыл в каком — нибудь ярде от нее, столько же зачарованный ее неподвижностью, сколько и потоком ночных ароматов, доносившихся из сада. Преграды, окружавшие эту женщину, показались мне слишком крутыми и скользкими, а в ту минуту я не чувствовал ни малейшего расположения подниматься на опасную крутизну.

— Вы не возражаете против того, что я пошел за вами?

— Если бы я возражала, то не свернула бы с прямой дороги.

— Ия так думаю. Не захоти вы, чтобы я следовал за вами по пятам, вы убежали бы или позвали Джабеца на помощь. Почему вам вздумалось поговорить со мной?

— У нас есть что сказать друг другу. Не правда ли?

— Пожалуй. Кое в чем нас разделяют целые миры. В других вещах мы близки друг другу, как плоть и кровь. Одному богу известно, как это произошло, но я это понял в ту самую минуту, когда впервые увидел вас на Артуровом Венце. Я рад, что вы позволили мне побеседовать с вами. Еще бы чуточку побольше феликсов, боуэ- иов и всей этой прочей братии — и я вполне созрел бы для бедлама и для кольца в носу. Держу пари, что если бы господин капитан увидел, как я стою перед вами, это было бы для него поводом поиграть шпагой — хотя стою я так тихо, на такой почтительной дистанцйи и смотрю на вас с таким уважением и восторгом, точно вы картина великого художника…

— С капитаном это могло бы случиться. У него очень утонченные понятия о чести!

— Кто он вам? Его глаза загораются всякий раз, как он посмотрит в вашу сторону. Это — то я разглядел даже сквозь пряди феликсовских волос, лезших мне в глаза в тот самый вечер, когда я своей игрой помогал вашему пищеварению.

— Мы с ним давнишние друзья. Отцу, кажется, вполне улыбается мысль, что в один прекрасный день мы с капитаном поженимся.

— В вашем голосе какой — то холодок. Вы не хотите стать женой этого человека? Вид у него такой, будто он твердо держит жизнь в лапах.

— Мои планы на будущее неопределенны. Курс моих мыслей меняется изо дня в день.

— Но сейчас вас не очень — то вдохновляет мысль о капитане?

— Нет. Его намерения ясны каждому на год вперед. То он так кичится своим чувством долга, что до смерти надоедает мне, то так истекает нежностью, что меня начинает тошнить.

Руки Элен беспокойно двигались поверх пелерины.

— Есть в нем нечто от музыканта: как настроится поутру, так уж и ходит до самого вечера, в точности сохраняя один и тот же лад. Такая дисциплинированность может осточертеть не меньше, чем ее противоположность.

— А Плиммон, этот з'сатый главарь бандитов, с которым вы совершаете прогулки верхом? Какое место он занимает на карте любви?

Элен расхохоталась. Высвободив руки из — под пелерины, она стала играть виноградными усиками, вьющимися вдоль серой, мастерски сработанной ограды, которая обрамляла нишу.

— Да никакое. Он считает, что с него достаточно поездить разок — другой верхом с дочерью горнозаводчика. Но мечты свои Плиммон настраивает на гораздо более высокий тон, вы такого и не возьмете на вашей арфе. Думая о женитьбе, он заносится высоко — чуть ли не до высоты королевского дома.