Не говори мне «никогда» - Кристина Хегган

Тед словно врос в кресло.

– Ты уверена, что именно так все и было, Сандра? Не могла ты принять за реальность какой-нибудь дурной ночной сон, навеянный подсознанием шестилетнего ребенка?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, это не было ночным кошмаром. Это случилось на самом деле.

– Почему ты раньше мне не рассказала?

– Боялась. Я до сих пор не уверена, что полностью поняла смысл происходившего. Поэтому я выбросила все из головы и никогда к этому не возвращалась. Мне было слишком тяжело. Я была настолько раздавлена смертью мамы, что все остальное стало несущественным. Лишь годы спустя, когда я прочла биографию отца и то, какой идеальной парой они были, я смогла снова посмотреть фактам в глаза.

– А мама так и не раскрыла имени этого человека?

– Нет. Эту тайну она унесла в могилу.

– Ты не помнишь, чтобы кто-нибудь постоянно приходил в дом? Какие-нибудь телефонные разговоры?

– Ничего.

– Черт, должна же была!

Тед спрыгнул с кресла и заходил из угла в угол, засунув руки в карманы.

– Ты же все время была с ней!

Внезапная вспышка Теда вызвала румянец на щеках у Сандры.

– Мне было шесть лет. Шпионить за собственной матерью мне и в голову не приходило!

– Прости.

Он взъерошил волосы, чувствуя себя идиотом оттого, что выплеснул свой гнев на Сандру.

– Просто это… Это полностью все меняет. Если у нее кто-то был, тогда ее смерть может оказаться вовсе не самоубийством.

Глаза Сандры расширились от ужаса.

– Что ты хочешь сказать?

– Я говорю, что, возможно, она была убита.

– Тед, полиция провела тщательное расследование. У них не было оснований подозревать преступление. И потому сделала вывод, что она совершила самоубийство.

– А знаешь, я никогда не верил в это. Мама была не того склада, чтобы выброситься с балкона. Или убить себя каким-либо другим способом. Она слишком любила жизнь. – Его голос смягчился. – И еще, она любила тебя. Она никогда бы не решилась оставить свою дочь.

– Но кому нужно было ее убивать?

– Может быть, ее любовнику. Возможно, она передумала уходить от отца, и тот человек в гневе убил ее. – С трудом овладев собой, он добавил: – Ты понимаешь, что мы должны сообщить в полицию?

В глазах ее появилась тревога.

– Сообщить о чем?

– Что к делу причастен еще один человек. Им это может показаться интересным.

– Какая теперь разница? Столько времени прошло.

– Неужели тебе, по крайней мере не интересно, что в действительности произошло в тот день? Если кто-то убил маму, неужто ты не хочешь, чтобы его покарали?

– Конечно, хочу. Но как же папа? Как отразится на нем этот скандал?

– Думаю, он не меньше нашего хотел бы знать правду.

Сандра не ответила.

– Он должен был сказать мне. – Тед скорее говорил самому себе. – Он не должен был позволить мне уйти с похорон, не раскрыв правды.

– Ты не дал ему такой возможности, настолько разъярился. Даже если бы он и попытался рассказать, ты бы не стал слушать.

Пожалуй, так оно и было. Сын походил тогда на умалишенного, обуреваемого одной навязчивой идеей – обвинять.

– Я намеревалась тебе рассказать, когда поехала к тебе в Лондон, – продолжала Сандра, – но, так как ты согласился вернуться домой, надобность отпала. А особенно потому, что я знала, как тебе будет больно. Сейчас я открылась только из-за того… – она нерешительно взглянула на него, – из-за того, что это мой последний козырь, последняя надежда на то, что ты еще раз дашь папе шанс.

– Почему всегда я? Почему он не может дать мне шанса?!

– Тед!

– Он мог бы прийти на выставку, Сандра. Мог бы покончить с этой дурацкой враждой раз и навсегда.

Сандра опустила голову. Ей нечего было сказать, нечем утолить горечь в сердце Теда.

– Где ее вещи? – вдруг спросил Тед.

Вопрос застал Сандру врасплох.

– Чьи вещи?

– Мамина одежда, книги, записи – все, что осталось.

– Одежду папа раздал. Драгоценности у меня. Можешь забрать все, что хочешь, – добавила она, ошибочно истолковав его вопрос.

Он покачал головой:

– Меня больше интересуют фотоальбомы, старые письма, которые могли сохраниться.

– Люсинда упаковала все в коробки и убрала на чердак. Я давно там не была, но все коробки помечены.

– Я хочу взглянуть на них.

– Пожалуйста.

– Когда отца не будет дома.

– О! – Сандра на секунду задумалась. – Завтра после обеда он пойдет играть в бридж к генералу Макгоу. Я предупрежу Люсинду.

Он кивнул:

– Спасибо, сестричка.

Она подняла на него теплые карие глаза:

– Ты ведь это не из сентиментальности? Я имею в виду, хочешь просмотреть мамины вещи?

– Не совсем.

– Что ты надеешься найти?

Тед пожал плечами:

– Если повезет, ключ к разгадке личности того человека.

– Ты и впрямь думаешь, что этот таинственный незнакомец может иметь отношение к смерти мамы?

– Не знаю. Знаю только, что не собираюсь сидеть сложа руки. Я должен до конца разобраться в этой истории. Ради отца, – добавил он неслышно, – я у него в долгу.

Если не считать толстого слоя пыли и скоплений паутины, чердак остался таким же, каким Тед его помнил.

Среди разного хлама виднелись былые знакомцы: старый велосипед-десятискоростник с погнутым колесом, авиамодельный планер, который он все время разбивал, а потом восстанавливал, потертая бейсбольная перчатка-ловушка, кукольный домик Сандры с облупившейся краской.

Вещи с этикетками «Миссис Кендалл» были упакованы и составлены вдоль дальней стены. Тед пробрался туда, сел на пол и стал разбирать коробку за коробкой.

Все сохранилось – любимые книги Элизабет, некоторые с дарственными надписями авторов, фотографии ее предков в рамках, дюжина вышитых носовых платков, груда коробочек из-под пилюль, даже пенал для ручек, который он сделал для нее еще в детском саду. Но никаких фотографий, дневников, записных книжек. Ничего, что указывало бы на личность таинственного любовника матери.

Он разочарованно поставил последнюю коробку на место и поднялся. Еще раз оглядев чердак, зацепился взглядом за сумку для клюшек для гольфа, лежавшую у него под ногами.

Сердце екнуло от боли. Набор клюшек был подарком Элизабет Чарльзу в день десятилетия свадьбы. По словам Люсинды, именно ими он играл в гольф в день смерти Элизабет.

После трагедии Чарльз убрал клюшки и больше никогда не выходил на поле.

Ухватившись за ручку, Тед поставил пыльную сумку вертикально и прислонил к стене. Клюшка с номером девять, выбитым на стали головки, торчала прямо перед ним.

Губы Теда растянула улыбка, когда он вспомнил, как отец пытался научить его гольфу.