Пифей - Фердинан Лаллеман

Сто пятьдесят второй день путешествия. Корбилон. Прекрасный город, построенный по подобию кельтских городов. Его окружают стены, возведенные из леса и камня. Дома каменные, а крыши крыты соломой. Царь Корбилона знал о нашем путешествии со слов жителей Кабайона. Мы одарили его янтарем. Гостеприимный царь хотел задержать нас на несколько дней, чтобы выслушать рассказ о наших странствиях. Он уверяет, что Массалия может гордиться нами, но ничего не знает о лежащем у меня в каюте свитке. Дорога на Танаис мало его волнует - разве у нас нет Лигера и Родана, чтобы добраться до Массалии, минуя Столпы? Плоты из бычьих шкур надежны, а веллавы - погонщики мулов честны. Он считает, что наше путешествие имеет лишь познавательное значение. Его очень интересуют Трон Солнца и Туле. Описание панотисов и гиппоподов развеселило его.

Сто пятьдесят третий день путешествия. Корбилон. Мы намерены воспользоваться течением вод, уходящих в Океан, и прощаемся с царем. Он опечален нашим отъездом и вырвал у нас обещание вернуться. Царь жаждет эллинских знаний и готов засыпать нас подарками, но я принимаю лишь плоское золотое кольцо и кусок льняной ткани, чтобы покрыть ложе. Венитаф получил прекрасный пояс с золотыми бляшками. Я разрешил гребцам погрузить бочку ячменного пива, доставленную царским управляющим.

Сто пятьдесят четвертый день путешествия.

В море. Гребцы хорошо отдохнули. Рыбаки Корбилона, которые вернулись из открытого моря, сообщили, что над Океаном дует ветер с полуночи и восхода. Они заметили, что в это время года подобное случается редко. Поэтому я велел как можно быстрее выходить в Океан. Гребцы работают не щадя сил и радуются, видя, как мимо "Артемиды" проносятся берега реки.

Полдень. Я велел поставить паруса. Ровный ветер. Чистое небо. На мой взгляд, слишком чистое. Знаю, что у пунов есть Приют гребцов - они называют его Миноя на своем варварском языке - между Лигером и Гарумной [92]. Не хотелось бы столкнуться с ними. Пуны, наверное, подозревают о нашем путешествии, последний отрезок пути мимо Иберии и через Столпы крайне опасен.

Ветер позволяет убрать весла. Океан перестал быть зеленым и напоминает цветом Внутреннее море. Гребцы счастливы. Я завидую им. Я должен хранить на лице улыбку, тогда как проклятый свиток в каюте наполняет сердце гневом.

- Ты не прав, Пифей, - успокаивает меня Венитаф, - с тобой числа, и боги возлюбили тебя. Что тебе разочарование массалийских тимухов? О них забудут, и наши правнуки не будут знать даже их имен, тогда как твое имя и имя Эвтимена высекут на камне. Ты похож на человека, спускающегося в свою пещеру после того, как созерцал Солнце в сиянии его славы. Окружающие не верят его словам, ведь они видят лишь обманчивые тени, но прав он, поскольку ему открылась истина [93].

Мой друг судит верно. Мне стыдно, что на какое-то мгновение поверил, будто его интересует лишь выгода. Мой добрый Венитаф, ты - лучший утешитель и еще понадобишься мне в Массалии.

Киан вместе с Титиром готовят обед из свежего мяса, купленного в Корбилоне. Они жарят его на углях и щедро поливают растопленным сливочным маслом. У нас есть и свежий хлеб, испеченный по рецепту намнетов. Это лепешки из едва подошедшего ржаного теста. Я решил, что мы устроим обед в проходе. Будут присутствовать все, кроме двух марсовых (Кельта и Бриара) и кормчих. Надо обратиться к гребцам с просьбой приложить последние усилия, чтобы пройти Столпы.

Сначала мы как можно дальше уйдем к закату. Не надо бояться, что Иберийские горы исчезнут из виду. Ведь все уже привыкли к открытому Океану, окружающему Туле. Когда я сочту, что мы оказались на уровне Столпов, мы воспользуемся ветром с заката, который постоянно дует в этих местах, и проскочим ночью по самой середине течения между Кальпой и Абилой на всех парусах в момент, когда вода стремительно понесет нас в нужном направлении.

В Майнаку заходить не будем. У нас достаточно воды и провизии, чтобы держаться все время в открытом море. Я разрешаю людям удить рыбу, как они делали на пути к Трону Солнца. Опять появились голубые рыбы.

Надо избежать встречи с пунами. Запах янтаря сведет их с ума, и мы потеряем все наши богатства.

Все посуровели и едят молча, каждый сидя на своей скамье. Венитаф и я устроились на сложенных подушках. Титир и Киан разносят еду. Они передают по рядам кубки, наполненные родским вином. Его хватит до самой Массалии. Ячменное пиво бродит в своей бочке, но его горький запах никого не привлекает. Тишину нарушают лишь плеск волн и потрескивание дерева. Световые люки и ткань убраны. Солнце освещает проход то слева, то справа в зависимости от качки. Наступила минута взаимного доверия - я смогу взглянуть в лицо архонтам.

Только облака по левому борту выдают присутствие суши. Мы зависим от милости Океана. Пора вспомнить о богах. Я велю помолиться Посейдону. Каждый должен налить воды на дно кубка и сказать: "Спасибо тебе, о бог морей, могущественный Посейдон, за то, что ты позволил нам найти обратный путь. Мы просим тебя о попутном ветре, мы должны быть быстрее, чем поклонники Молоха, ведь они меньше поклоняются тебе".

В сердце своем я обращаю молитву к Афине, чтобы она внушила архонтам и тимухам мудрость понимания моих трудов и сдержанность в проявлении гнева из-за того, что невозможно проложить торговые пути через Танаис и Понт Эвксинский.

Сто пятьдесят девятый день путешествия.

В море. Бона с. Я рассчитал, что должен находиться на уровне Гадеса, но, судя по нашему курсу и моей карте, мы удалились от берега к закату не менее, чем на двести пятьдесят стадиев. Неподвижность корабля позволила мне рассчитать высоту стояния солнца в полдень.

Тяжелые белые и серые облака на горизонте бесконечного Океана, похоже, предвещают ветер. Я надеюсь на это.

Ночь. Не могу писать. Делаю заметки на восковых табличках. Свиток папируса лежит в своем бронзовом пристанище [94]. Перепишу свои заметки туда, как только смогу.

После ливня в момент захода солнца вдруг поднялся сильный благоприятный ветер, и я велел поставить только долон. Большой парус убран, а рей лежит на палубе, прихваченный тросами. Я приказал установить манжеты и закрыть люки.

На акростолии растянут небольшой тент, он прочно привязан к кольцам и укрывает кормчих от непогоды. Мы с Венитафом облачились в накидки с капюшонами.

Гребцы спят и едят в проходе. Весла, рангоут и багаж - все закреплено. В бурю нас несет вперед только долон. Я рассчитываю скорость и надеюсь вскоре приблизиться к Столпам! Мы должны различить Иберийские горы завтра утром на заре. Похоже, Посейдон решил укрыть нас от чужих глаз завесой из волн, пены, дождя и тумана. Мы должны воспользоваться этим.

Сто шестьдесят первый день путешествия.

Около Столпов. Очень сильный ветер с заката. Долон изорван в клочья. В разгар бури ночью пришлось ставить новый парус. Кельт и Бриар показали все свое мастерство. Они пропустили шкоты в сегарсы, привязали долон к маленькому рею, словно стояли на берегу Лакидона, а не на палубе под дождем и леденящим ветром. Сейчас они спят, напившись вина с медом и до отвала наевшись хлеба. Новый долон выдерживает свирепый напор. Из предосторожности приказываю взять на парусе один риф. Скорость не уменьшилась.

Полдень. Видны скалы Кальпа и Абила. Облака над вершинами гор висят гигантским серым архитравом. Нам надо пройти под сводами "храма Геракла". Или Мелькарта?

Кормчие выбились из сил. Мы с Венитафом меняем их. Посылаю Палея и Карата на нос. Прошу добровольца вскарабкаться на мачту. Соглашается Киприан-кирнеец. Путешествие в Гиперборею излечило его от болотной лихорадки, он превратился в сильного и бесстрашного моряка с орлиным взором. Приказываю поднять рей с зарифленным парусом. Киприан сможет устроиться на верхушке мачты поудобней. Если вдруг придется удирать от врагов, большой парус будет готов - не страшно, даже если он порвется.

Вечер. Боги не покинули нас. Мы укрыты дождем, туманом и брызгами, а ветер с огромной скоростью увлек нас во Внутренее море. Теперь мы находимся в гостеприимных водах. Столпы, освещенные заходящим солнцем, остались далеко позади.

Приказываю следовать тем же курсом. Мы вернемся в Массалию с ливийским ветром, дождливым Нотом, столь характерным для этого времени года.

Еще не все опасности позади, но этой ночью буду спать спокойней.

Сто шестьдесят второй день путешествия. После бури наступило затишье: тоскливое настроение сменилось надеждой. По моим расчетам, мы находимся на полпути между островом Ивиса и Ливией. Все гребцы от души радуются шутке, которую Посейдон сыграл с Мелькартом.

Я приказал вставить весла в скалмы. Если дать гребцам волю, они пойдут полным ходом до Массалии. Едва уговорил их подчиняться ритму, задаваемому келевстами. Вскоре должен подняться полуденный ветер. Небо белесое, а со стороны Ливии набегают длинные неторопливые волны.