Братья - Да Чен

— Да, сержант! Понимаю, сержант! — закричал я во всю силу своих легких.

— Хорошо, — кивнул сержант Ла и продолжил: — Я вырос в провинции Юньнань, у подножия храма Шаолинь. Поэтому я владею кунг-фу в шаолиньском стиле. Я могу быть мягким, как вода. — Он сделал своим телом движение подобно змее. — Или твердым, как сталь. — Сержант Ла широко расставил ноги. — А теперь ударь меня прямо в «дан тьен», то есть в низ живота.

Я колебался, изучая глаза Ла.

— Это приказ! Ударь меня так сильно, как только сможешь.

Я закатал рукава, занял более устойчивую позицию, сжал руку в кулак и напал на своего учителя. Мой кулак был большим твердым камнем, который, как известно, причинял много вреда тому, кто этого заслуживал. Но на сей раз ощущение при контакте стало другим. Кожа казалась мягкой, подобно дрожжевому тесту, а мышцы живота Ла поглотили мой кулак, перед тем как выпустить поток энергии, которая отбросила меня на десять шагов назад на покрытую травой землю.

— Будь осторожен. Я мог сломать тебе руку, использовав чуть большее количество силы своих кишок. Если тебя не обучить, ты будешь столь же жестким и бесполезным, как палка. Судя по твоему росту, у тебя должна быть сила безумного вола, а то, что ты получил, был лишь толчок овцы. Давай начнем с наращивания силы. Толчки. — Он потуже привязал большой пояс, наполненный песком, к моей талии, затем указал на землю: — У тебя есть один час. Первая четверть часа — три килограмма. Вторая четверть — шесть. Третья и последняя четверть — восемь килограммов. Я буду наблюдать за тобой из своего кабинета. Не разочаруй меня.

Первые пятнадцать минут были счастьем. Прошла вторая четверть часа, и я начал тяжело дышать, а мое тело — вопить от боли. В третью четверть часа я был почти без сознания и готов был есть землю. Но я упорствовал. Когда время подошло к концу, я замертво рухнул на влажную землю и лежал в течение добрых двадцати минут.

— Подъем! — Ла вернулся. Он улыбался. — А сейчас умойся и иди на занятия. После обеда мы поднимемся на вершину безымянной горы на острове. Обязательно принеси с собой два груза по три килограмма в каждом, чтобы привязать к ногам.

— Спасибо, учитель. — Я мог лишь изобразить слабое подобие улыбки на своем потном лице. Спотыкаясь, я пошел обратно в свою комнату, чтобы подготовиться к утреннему занятию по «Искусству войны».

Урок вел старый ученый, мистер Ван, бывший когда-то старшим советником армии. У него была козлиная бородка, и он постоянно курил бронзовую трубку. Его учебники были коричневого цвета и сшиты нитью с порванными по краям страницами. Его руки дрожали, когда он читал выдержки из книги Сан-Цзу «Искусство войны», древнего документа, пригодного для чтения. Я оказался одним из пяти студентов в его классе, и руководство моего преподавателя показалось мне простым, но поучительным. Его первым уроком было изучение пустой крепости.

Чжоу Гуолин, известный стратег, однажды был окружен восьмью тысячами врагов, расположившихся вокруг городской стены. Он находился в засаде, но знал, что если даст дымовой сигнал тревоги и попросит о помощи далекого союзника, только убедит врага, что он слаб и напуган. Поэтому он открыл городские ворота, сел на стуле в пустом переднем дворе города и стал играть на своем «пи-па» — инструменте, похожем на банджо, — напевая народные мелодии с закрытыми глазами. Вражеские разведчики были удивлены, обнаружив Чжоу, который развлекался, не обращая внимания на готовящуюся осаду. Соблюдая тишину, они отступили быстрее, чем пришли, полагая, что хитрый Чжоу организовал контрзасаду и ждал, когда неприятели ворвутся в город. Никто бы не поверил, что вместе с Чжоу в городе было всего две дюжины солдат.

Этот урок так вдохновил меня, что сразу после занятия я помчался в библиотеку, намереваясь взять все книги, написанные Сан-Цзу, но библиотекарь сказал мне, что он известен только как автор единственной книги. Предполагалось, что книгу нужно читать медленно и тщательно переваривать. Только после многократных прочтений читателю могла открыться вся правда.

Во второй половине дня сержант Ла заставил меня бежать по проторенной дорожке, поднимающейся к задней части горы, расположенной в центре острова. Семь километров вверх. Потом столько же вниз. Той ночью я спал без сновидений, пока меня не разбудил отзывающийся эхом звонок на восходе солнца.

На следующий день молодой человек с докторской степенью по информатике из какого-то американского университета дал мне вводный урок в компьютерной лаборатории, оснащенной множеством терминалов. За час я влюбился в машину, которая могла практически вычислять все одним нажатием клавиши. В конце урока мне предложили портативное устройство для личного пользования, которое соединялось с сетью на острове. Борясь со сном, я засиживался вплоть до раннего утра, медленно стуча по подвижной клавиатуре, поражаясь волшебству, возникающему от прикосновения моих пальцев.

Время, казалось, текло, как вода в ручье. Лето вскоре прошло, и наступила осень, в воздухе повеяло прохладой. Мое тело окрепло от обязательного ежедневного напряжения, а в сердце восстановилась легкость, которую я не чувствовал с тех пор, как расстался со своей возлюбленной Суми. Изоляция от остального мира, от моего прошлого, казалось, излечила меня. Но никогда нельзя до конца освободиться от того, что было.

Утром я полностью погружался в дисциплину, посвященную практике боевых искусств: «Нэн Чуан, Бей Ти» (южные кулаки, северные пинки) и «Кси Ро, Дон Гон» (западная податливость и восточная твердость). А ночью посвящал себя долгим часам оттачивания меткой стрельбы. Я предпочитал крупное оружие, типа автоматического АК-48 и довольно грубого черного красавца под названием «УЗИ». Все остальное время мне преподавали предметы по таким областям знаний и отраслям науки, как марксистская политэкономия, мысли из цитатника председателя Мао, история компартии и международное право. Но не было момента, чтобы я не думал о своей любви, о Суми. Каждый удар, который я наносил; каждый пинок, который выполнял; каждая пуля, которой я стрелял; каждый километр, который пробегал, втайне были подготовкой к конечной цели достойной работы — возвращению к тому, что действительно было моим: Суми.

Через три месяца учебы меня позвали в кабинет, где портной снял с меня мерки для пошива модного костюма и рубашки с французскими манжетами. Портной показывал мне видеопрезентацию различных стилей одежды — все виды фирменных знаков, фасонов и тканей. В течение пяти часов у меня был интенсивный курс вхождения в мир моды. На прощание преподаватель сказал:

— Вы — то, что вы носите.

Моя монашеская жизнь, основанная на дисциплине и