Добивающий удар (СИ) - Птица Алексей

Керенский улыбнулся.

— Деньги будут, господин генерал. Вы, я знаю, небогаты, поэтому я выделяю вам необходимую сумму на первый раз.

Керенский встал. Пройдя до шкафа, распахнул одну из створок тяжёлого тёмного дерева, снял с верхней полки шкатулку и поставил на стол. Открыл её и, зашуршав ассигнациями, выложил на стол большую стопку аккуратно перевязанных бумажных купюр разного достоинства.

— Здесь ровно сто тысяч финских марок. Прошу вас ответственно распорядиться ими. Используйте деньги для привлечения на свою сторону различных людей. Вам будет обеспечена поддержка, и я вас назначу каким-нибудь официальным лицом, либо не назначу, если вам это будет мешать в процессе вашей борьбы. Но мы должны быть уверены в вас.

Керенский внимательно посмотрел на генерала, всем своим видом и мимикой показывая заинтересованность. Генерал молчал, внимательно слушая, его глаза показывали, что ему также крайне интересно это предложение, и Керенский продолжил.

— Вот подготовленный договор о получении вами от меня ссуды на борьбу с хаосом и произволом. Вам надо его подписать. А вот вексель на ваше имя в Государственный банк России на получение миллиона финских марок, после того как вы согласитесь возглавить движение за независимость Финляндии. Его вы получите, когда приедете назад. Желательно вам ещё стать депутатом Сейма, а впрочем, как хотите.

— А оружие? — глаза Маннергейма отчётливо запылали жадным огнём.

— Как только вы подготовитесь, вам будут переподчинены все полицейские и военные финские части. Указ об этом мной будет подписан, но вы должны быть к этому готовы. Иначе его не признают действительным ваши же финские товарищи. И, скорее всего, так и будет. Так что, всё в ваших руках, Карл Густавович.

Повисла пауза. В голове Маннергейма тут же включился счётчик. У него был долг в размере тридцати тысяч рублей и своим повышением он очень надеялся в скором времени закрыть его. Сейчас же он мог полностью его погасить и жить дальше на широкую ногу, но при этом работая на себя, да ещё и заручившись такой поддержкой. Да, чем чёрт не шутит, он действительно сможет стать военным министром. Это точно.

Не колеблясь больше ни секунды, он выпалил.

— Я согласен. Завтра же я уезжают в Финляндию и сразу включусь в работу. Через две недели я приеду к вам с докладом и за деньгами.

— Я в вас не сомневался, господин генерал-лейтенант! — Керенский душевно заулыбался. — Абсолютно не сомневался. Вас мне рекомендовали как человека, способного решить самые разные проблемы. Рад, что я в вас не ошибся. Что же, вы можете быть свободны, господин генерал!

— Честь имею! Маннергейм крепко пожал руку Керенскому и вышел из кабинета. Выпроводив Маннергейма, Керенский подошёл к стене, на которой была развёрнута карта боевых действий. Прислонившись рукой к гладкой, склеенной из многих листов поверхности, он начал рассматривать карту.

Линия фронта на ней протянулась изломанной линией от Риги через Двинск на Ковель, от него на Львов и заканчивалась Измаилом. Несмотря на все крики о поражении, состояние армии было ещё очень боеспособным, а положение выгодным. Правда, были утеряны вся Польша и часть Прибалтики, но центральные области Малороссии оставались практически не задетыми. Это радовало, не радовал итог этого всего в своём времени.

Для поддержки армии нужно было срочно отменять приказ № 1. Это был второй шаг, который необходимо было сделать после отзыва военных комиссаров. Декларацию прав солдата Керенский успел перехватить, а все авторы этой декларации были уничтожены в рамках межпартийной борьбы. Военные комиссары отозваны, а комитеты временно расформированы, но всё же это, были лишь половинчатые меры.

Многие комитеты не желали верить в то, что они временно прекратили свою работу и намеревались продолжать её дальше. А агитаторы против войны, всех партий, просто стали это делать менее открыто, прячась за спины обычных солдат.

Революционной, уничтожающей армию саранче удалось лишь подпалить крылья, чтобы она не скакала с фронта на фронт, но полностью уничтожить эту заразу с одного наскока не получалось.

Предстояла долгая борьба. А ещё Керенский понимал, что везде торчат камуфлированные уши всех разведок Европы. Часто он сам себя ловил на излишнем увлечением конспирологией, но, общаясь с людьми этого века, понимал, что здесь и сейчас сплелись интересы самых разных разведок Европы и мира.

Именно поэтому он разжигал пожар гражданской войны в Финляндии, это маленькая страна должна была захлебнуться в собственной крови и выйти из обоймы потенциальных угроз. А кроме того, они должны были вынудить флот начать вести боевые действия, а то морячки совсем уже зажрались. Но ничего. Сейчас же он ожидал к себе адмирала Куроша.

Ближе к вечеру, перед самым отъездом Керенского в Смольный привезли и Куроша. Адмирал оказался крепким коренастым мужчиной с решительными и твёрдыми чертами лица. Он был изрядно исхудалым и форменный китель на нём болтался, как на вешалке.

Керенский участливо встретил адмирала, играя следующую роль.

— Александр Парфёнович, как вы себя чувствуете?

— Отлично. Отлично, что я на свободе, — излишне бодро ответил адмирал.

— Да, я с вами согласен. И в связи с этим я бы хотел вам предложить должность морского министра.

Кх, кх, кх — адмирал поперхнулся от неожиданности. Мысленно поздравив себя с тем, что он не пил в это время, а то бы захлебнулся.

— Неожиданно, да?

— Да, — признал Курош.

— Ну, это потому, что я знаю, что вы пережили и служили честно. Прошу вас, присаживайтесь.

— Спасибо за такую честь, но я не готов к этому, — Курош растерянно развёл руками.

— Ну-ну, я вас не тороплю. Пока предлагаю вам уехать вместе со мной в Смольный. Он хорошо охраняется, а вам сейчас явно нужно переждать. Кроме того, если вам требуется спрятать семью, то я могу выделить любую сумму денег на отправку родных подальше от революции. Подумайте.

— Спасибо, не откажусь и подумаю. Мне действительно нужно это сделать, но позвольте мне разместиться у Рыкова в здании военной милиции.

— Хорошо, — Керенский не стал спорить. — Даю вам тогда два дня, чтобы обдумать моё предложение.

— Я согласен уже сейчас, но хотелось бы пока осмотреться, вы мне предлагаете не ту должность, на которой мне сейчас будет хорошо. Я ведь буквально вчера был освобождён из тюрьмы. Моряки не поймут и взбунтуются. Сегодня я был в их руках, они готовились меня расстрелять, а завтра я уже начинаю командовать ими.

— Согласен, тогда мы что-нибудь придумаем. Я могу вам предложить пост командующего Черноморским флотом.

— А вот это мне больше подходит, должен вам признаться.

— Ну, раз подходит, значит, так тому и быть!

Курош ушёл, а Керенский задумался. Нерешенных проблем было ещё много, очень много. Нужно было разбираться и с вопросом земли, и с вопросом продовольствия. В голове Керенского зародилась идея очередной провокации, связанной с евреями. Эту нацию нужно поставить раз и навсегда в определённые рамки, уж слишком много среди них было революционеров.

Они же, имея хорошее образование, получали низшие офицерские чины и отправлялись разлагать армию своей антивоенной пропагандой. При этом, в окопах не сидели, а находились в основном в штабах, да в тыловых частях. Как военные они не представляли собой ничего ценного, а вот как диверсанты были очень способные. И это весьма тревожило Керенского.

Суть интриги состояла в том, чтобы назначить евреев на второстепенные должности в отделе продовольствия и земельном комитете, они, конечно, и так там присутствовали, но можно было увеличить их число. Главное в этом деле — не препятствовать, а там, где деньги, там и они. И любая проблема, связанная с этими вопросами, автоматически переадресовывалась на них, с соответствующими последствиями. Ничего личного, это жизнь.

Иначе для чего он это всё делал? Правда, Керенский сознавал, что всё задуманное может и не получиться. Но ничего, если его скинут или убьют, евреям всё равно не удержаться при власти, сейчас по крайней мере. Им ещё нужно вырастить когорту псевдорусских себе на замену, чтобы править их руками, но это сложно и не быстро.