В разгар лета - Виктория Холт

— Я просто выросла.

— Но он ведь нравится тебе, не правда ли?

— Да, конечно, нравится…

— Твой отец был бы очень доволен. Тем более, что мы хорошо знаем Рольфа.

— Мы никогда не знаем людей по-настоящему, — быстро сказала я. — Мы не все о них знаем…

— Да, у всех нас есть свои тайны.

Я почувствовала, что мать что-то хочет мне сообщить, но, пытаясь оттянуть этот момент, говорит о другом.

— Помни, дорогая, — сказала она, — больше всего мы желаем тебе счастья. Конечно, нам хотелось бы, чтобы ты была рядом с нами. Все родители таковы, но выбирать тебе. Я надеюсь, ты посоветуешься с нами?

— Если бы мне было о чем сказать, я бы сказала вам… прежде всего.

Мама поцеловала меня. Затем мы немного помолчали, и мне казалось, мама набирается храбрости перед решительным моментом. Она сказала быстро:

— Джон Крессуэл тебя разочаровал? Тебе не следует винить его из-за отца.

— Я не виню его. В любом случае я считаю его отца невиновным в том, в чем его обвиняли.

Она кивнула.

— Мама, ты что-то еще хочешь мне сказать? Что-то важное?

Мать помедлила, а потом быстро сказала:

— Я знала о делах Питера Лэнсдона. Я обнаружила это давно, еще до свадьбы с твоим отцом.

— Ты ничего не говорила! — воскликнула я.

— Я не могла, он шантажировал меня. Это был двойной шантаж.

— Тебя?

— Да. Видишь ли, мое дорогое дитя, без всякой необходимости люди иногда делают такие вещи, которых вы меньше всего от них ожидаете. Ты жила в спокойном убежище и до сих пор не столкнулась еще лицом к лицу с теми бурями, которые сотрясают нашу жизнь в определенном возрасте. Ты знаешь, что твой отец — мой второй муж?

— Да, конечно.

— Мой первый муж был хороший, добрый и милый человек. Я вышла за него замуж, не будучи по-настоящему в него влюблена. Я всегда любила твоего отца… но об этом ты знаешь, как и о его ссылке в Австралию.

С моим первым мужем произошло несчастье, и он стал калекой еще до нашей свадьбы. Я пыталась быть ему хорошей женой, а потом вернулся твой отец Ты еще не понимаешь, какой может быть любовь. Я стала любовницей твоего отца еще до того, как умер мой первый муж, а Питер Лэнсдон узнал об этом.

— О, мама…

— Это была безнадежная ситуация. Он странный человек, помешанный лишь на одном — упрочить свое положение в мире, заставляя всех плясать под свою дудку. Я никогда не встречала более честолюбивого человека Я тоже узнала о нем то, что теперь стало достоянием общества.

— О клубах? — спросила я.

— Да. О том, чем они являются на самом деле.

Даже тогда он постоянно хитрил, извращая события так, чтобы самому всегда оказаться в нужном месте в нужное время.

— Ты думаешь, это он подстроил историю с Джозефом Крессуэлом?

— Я в этом уверена. Когда я узнала об этом, мы заключили с ним соглашение: он будет молчать обо мне и твоем отце, а я о нем. Я согласилась. Он никогда не мстит людям просто, чтобы нанести вред, он действует только в своих интересах. Мне кажется, я его очень хорошо знаю. Этот Джо Крессуэл раскусил его, не так ли? А ты подумала, что это не правда…

— Джо сказал, что хочет меня видеть, пришел в дом, а когда я вышла, чтобы принести вина, Джо поднялся наверх и проник в кабинет дяди Питера Ты понимаешь, если бы не моя беспечность, он никогда бы не получил своего доказательства и Елена вышла бы замуж за Джона Милворда.

— И ты обвиняешь Джо?

— Он плохо поступил и ничему не помог. Он хочет доказать, что его отец попал в ловушку… а сейчас ни один человек не хочет об этом знать. В любом случае Джо опирается только на свидетельство Хлои, а ей никто не поверит, потому что она — авантюристка. Все было бесполезно. Он ничего не сделал для отца и разрушил судьбу Елены.

— Ты права, — сказала мать. — Но ты должна понять чувства Джо.

— Я понимаю, но не могу забыть, как он складывал эти бумаги в карман, когда я вошла в кабинет дяди.

— Я только хочу, Аннора, чтобы ты понимала, что ни один из нас не является совершенством. Твой отец и я… мы очень любили друг друга, но у меня был муж, беспомощный инвалид. Ты понимаешь, мы все не безгрешны. Не суди о людях слишком поспешно.

Я лежала, неотрывно глядя на море, потрясенная тем, что мать сказала мне. Я представляла, как Питер Лэнсдон выставляет свои требования. И моя мама вошла с ним в сделку, чтобы уберечь чувства своего первого мужа. Ее любовь к отцу была слишком сильной, она не могла сопротивляться ей, даже совершая измену.

Я должна попытаться понять Джо. Но я не могла забыть, как он стоял там, держа в руках бумаги, как никогда не забуду Рольфа в ту ночь.

После разговора с матерью я старалась себя урезонить. Я должна понять Джо, я должна убедить себя, что чувства Рольфа на самом деле лучше. Он всей душой увлекался прошлым и на одну ночь сбросил с себя оболочку цивилизации и стал одним из тех, чьи обычаи его так интересовали. Я должна быть более снисходительна, должна понять, что молода и, как сказала мама, слишком мало знаю жизнь. Но я не могла забыть.

Приготовления к отъезду подходили к концу.

— Как я не хочу, чтобы ты уезжала! — вздохнула Елена.

— Все изменится к лучшему. Правы те, кто говорит, что время все меняет.

— Я не могу вернуться назад, Аннора. Я не хочу.

Как бы я хотела остаться здесь!

Тогда мне в голову пришла идея:

— Елена, а почему бы тебе не поехать с нами в Австралию?

Я увидела, как на ее лице появилось удивление.

Мы много говорили об этом, и мама написала тете Амарилис. Она всегда имела на нее большое влияние.

В результате и тетя Амарилис, и дядя Питер решили, что Елене надо бы поехать с нами.

В предвкушении будущего путешествия Елена оживилась, и я даже несколько раз заметила улыбку на ее лице.

Примерно за неделю до нашего отъезда в свое имение вернулся Рольф. Однажды он зашел проведать нас. Он выглядел очень грустным: никогда я не видела его таким. Теперь он часто навещал нас и много говорил с отцом об имении, которое стало его полной собственностью. Хотя еще при жизни отца Рольф интересовался делами имения.

— Но все равно это другое дело, — сказал отец, — ведь теперь имение принадлежит только вам.

Как-то раз мы с Рольфом отправились на верховую прогулку вдвоем.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты не уезжала, Аннора, — сказал он. Ты отправляешься на другой конец света и долго не возвратишься.

— Это не бесконечное путешествие, всего несколько недель.

— Я скучал по тебе, когда ты была в Лондоне.

Вспоминала ли ты Кадор?

— Часто.

— Когда ты вернешься, мне нужно будет поговорить с тобой.