Конкурс-семинар «Креатив»: Безумные миры - Дмитрий Перовский

Для Макнили — это было незнакомое чувство.

На следующий день он должен был вернуться. Ему предстояло прийти на набережную и осматривать эти трупы уже в качестве копа.

Он хотел всего лишь понять. Понять: зачем эти чёртовы шары? почему трое? Зачем, в конце концов, сваливать жертв вместе?

Когда он вышел из машины, Уиллер уже стоял над телами. Полицейский крутил в руке и упорно всматривался в бильярдный шар — «жёлтую девятку».

— Как чисто вокруг, — заметил Макнили. Ни крови, в которую он так по-детски вчера боялся ступить, ни прочего мусора, присущего городской набережной. Сами тела сбились в кучу под ограждением, снесённые вчерашним бесконечным потоком воды. Макнили вспомнил: накануне небо словно прогневилось на него; стоило ему отойти шагов на десять от трупов, обтирая кончик своего хитрого зонта, как снова прогремел гром, и на голову обрушился гнев божий: ливень, град и молнии.

Из-под груды виднелся обвязанный красным бантиком собачий хвост.

— Если бы дожди всегда шли после убийств, а не до, то наши улицы были бы намного чище! — обронил Уиллер. Только сейчас Макнили заметил, что старый коп за ним внимательно наблюдает.

— Борис, — попытался разрядить обстановку Макнили, — а собачку тоже наш мальчик хлопнул?

Борис поднял глаза:

— Как ты по хвосту узнал, что это собака? А если это была шутка, откуда ты узнал, что маньяк не трогает собак? И как ты думаешь, стал бы маньяк оставлять на месте преступления этот шар?

У детектива запершило в горле, но он старался не подать вида. Уиллер сунул ему в руку «жёлтую девятку» и с такой глубокой старческой укоризной глянул поверх его головы, что Макнили моментально осел. «Сдулся, — пронеслось в его голове, — сдулся в первый же раз». Но Борис Уиллер лишь промолчал минуту, не опуская взгляда, и пошёл прочь. Тут же вмешался напарник, Фред III, шустрый парень. Фреды — всегда шустрые.

— Борис, что ты вообще здесь делаешь? Это дело Макнили!

— Я уже понял, что это — дело Макнили, — как-то грустно ответил Уиллер и исчез за поворотом.

— Что он сказал вам, шеф? — теперь Фред обратился к своему напарнику. — Вы побледнели, а ваши руки — неужто дрожат?! Меньше слушайте этого придурка! Он просто отстреливает всем преступникам половые органы.

Макнили вздрогнул и улыбнулся реальности.

Шеф ненавидел иголки. Ненавидел каждое утро, когда он видел, как игла пробивает его бренную оболочку и входит внутрь, раздирая плоть. Это не больно, но это, всё-таки, его плоть. Он её растит и кормит, и каждая собственная частица ему слишком дорого обходится. Но ещё больше, чем уколы, шеф полиции ненавидел свою работу. Ненавидел и колол — что продолжало его жизнь и, вместе с тем, тянуло его службу.

Некоторые слова шеф полиции умел произносить с отчётливой осязаемой ненавистью, например, Триплет. Маньяк, обезумевший в своём аппетите, оставляющий за собой по три жертвы и по три бильярдных шара. Жёлтая единица, синяя двойка, красная тройка, фиолетовая четвёрка, рыжая пятёрка, зелёная шестёрка, коричневая семёрка, чёрная восьмёрка… и опять жёлтая девятка. Шеф очень не любил радугу и яркие цвета терпеть не мог. Главному копу особо не нравился красный. Он всегда был каким-то грязным цветом: всё время оставался и засыхал на одежде.

Шеф ожидал отчёта Макнили. «Макнили это дело не по зубам», — думал про себя Шеф и млел от мысли, как будет сейчас распинать детектива за отсутствие результатов.

В дверь без стука вошёл подчинённый. Среднего роста, прямые короткие волосы, широкие скулы на грушеобразном лице, чёрные глаза. Шеф всегда автоматически отмечал то, что ему не нравится во внешнем виде человека. Особенно ему не понравилось, что в руках у Макнили были булавки. Шеф вспомнил об уколах. По телу пробежала дрожь.

Коп готовился у большой карты на стене. Вонзив булавку прямо в сердце города, он повернулся и сказал: «Я знаю, где живёт Триплет».

Вчера Макнили впустил в себя убийцу, и тот подсказал ему, что делать. Этот тихий голос нашёптывал верные шаги и неожиданные решения. Коп просто заточил острие зонта кухонным ножом, укрепил на нём лезвие, скрыл чёрным лаком, чтобы не бросалось в глаза, и вышел на улицу. На солнце сразу наползла большая жирная туча.

Человек, который шёл перед Макнили, поднял глаза к небу и заторопился, чем сразу привлёк внимание. «Спешит. Скорее всего, до дома неблизко». Коп решил идти за ним. Будущая жертва свернула в узкий проулок.

Пятнадцать минут ходьбы, Макнили почувствовал, что не выдерживает ритм незнакомца, и начал подыскивать подходящее место для трупа. Спуск вправо — к набережной. Сейчас или никогда.

Макнили приблизился к жертве сзади, полуобнял его в области шеи и вонзил зонтик, навалившись на него, пока остриё не вылезло у мужчины из груди. Тот даже не вскрикнул — просто сразу обмяк и повис на руках у полицейского.

Прогремел гром. Тогда тихий голос в голове напомнил, что требуется ещё два тела… и быстро. Макнили огляделся — вправо и влево вели проулки. Сначала он сходит направо, потом налево.

— Убийца — идеален, и мы уже убедились, что он не оставляет следов. Но я знаю, как его найти, — Макнили про себя усмехнулся: кто бы знал, как ему досталось это понимание. — Во-первых, убийства в разных частях Старого Города. Маньяк оставляет тела далеко от дома. Он не пользуется машиной, чтобы не привлекать внимание. Он — ходок. Он долго идёт за жертвой, прежде чем убивает её. Что общего у всех мест преступления? Это просто пустынные узкие распутья в старых районах города, но при этом места, где можно после первой выверенной жертвы быстро и безопасно найти не присмотренную заранее вторую и третью. Один труп из каждого триплета является основным. Причём их нетрудно определить — это тоже люди, которые любили ходить. Маньяк двигался за ними более тридцати минут. Он знал, куда они придут и где он с ними разберётся. Остальной дуплет — это случайные прохожие. По этим признакам я определил основных жертв из каждой троицы, — на стол Шефа легли три фотографии. Все мужчины, любители моциона. — А их ноги!.. по ногам всё видно. У всех — большие и мозолистые. Стайеры… Ха!

Я уже выяснил маршруты, по которым ходили первые двое. Они пересекаются в одном месте, которое я отметил на карте — условно назовём его «точкой отсчёта». Потом оба шли длинными переулками, без поворотов и ответвлений, и выходили каждый к месту своей гибели. Эти проулки были выбраны не случайно — по ним можно идти до тридцати минут без возможности куда-либо свернуть. Убийца просто шёл за ними до места, которое уже знал. А они, сами того не подозревая, спешили к перекрёстку своей решённой судьбы.