Вирдисская паутина - Сергей Раткевич

«Нет. Не так. Точней, не совсем так. Я должен дать ей понять, кроме всего прочего, что мы – завтрашние правители своих государств – можем и должны быть союзниками. Вот! Что я рассматриваю ее как союзника. Умного и опытного союзника, с которым готов долгие годы прожить бок о бок и… стоп. Так не пойдет. Она не должна знать, что я готов всю жизнь носить ее на руках. Смотреть на нее, дышать одним с ней дыханием… А значит, я не должен чувствовать этого. Нэллен ведь говорил, что это главное – чувствовать… другие чувствуют то же, что и ты, если ты и впрямь веришь в свои чувства… ну, а здесь другое… я, напротив, не должен чувствовать… Думать об этом не должен. О том, как было бы прекрасно обнять ее, коснуться губами ее губ… очень бережно и осторожно и всего только один раз… один-единственный… Да что же это такое? Я что, уже и над мыслями своими не властен?! Я не должен этого думать, я не должен этого чувствовать! И если бы она хоть один-единственный раз посмотрела на меня с любовью… мне до конца дней хватило бы одного этого взгляда. Вспоминая его, я бы окунался в такое неизбывное счастье… Молчать! Не смей! Остановись, наконец!»

Принцесса Лорна подняла взгляд на своего спутника и улыбнулась. Улыбнулась так, что у него сердце замерло.

Лови этот взгляд, эту улыбку… пей, до дна пей, захлебывайся… растворяйся в этом взгляде и в этой улыбке… она смотрит так, как ты хотел… улыбается так, как ты и мечтать не смел… она словно подслушала твои мысли… подслушала… и ответила… так, может, и она тоже? Ведь может же случиться такое чудо? Этот ее взгляд… ее бесконечный взгляд…

«Эй, ты что это делаешь?! Ты что, совсем с ума сошел?!»

«Разумеется, сошел, а как же иначе?»

«Не смей, слышишь?!»

Его Величество Этикет споткнулся и плюхнулся в лужу. А принц Ильтар улыбнулся в ответ. Не так, как собирался, – вежливо и с достоинством, а… а так, как получилось.

«Полюби меня, ну пожалуйста! – вот что сейчас огромными буквами написано у меня на лбу! – с отчаяньем подумал принц Ильтар. – Причем буквы настолько большие, что надпись небось и со спины прочитать можно! Ах, я идиот!»

Принцесса Лорна моргнула.

«Удивленно?»

«Ласково?»

«Если бы ее ресницы коснулись моей щеки… я бы тогда правда умер… от счастья ведь тоже можно, да?»

Принцесса Лорна моргнула и предложила гостю небольшую прогулку по дворцовому саду.

– У нас волшебных хомяков не водится, – тихо сказала она. – Зато растения, наверное, со всего света. Папа собирает. Те, что холода не боятся, растут просто в саду. А те, которым особый уход нужен, – в специальной оранжерее. Я сейчас покажу.

Его Величество Этикет с трудом выкарабкался из той лужи, где чуть было не утонул. Ирнийский принц и наследник престола безукоризненно вежливо подал руку теарнской принцессе и наследнице престола, после чего они отправились осмотреть сад теарнского государя, благовоспитанно беседуя о растениях.

«Что я там тогда сотворил, чтоб вызвать ее возмущение? – в панике припоминал принц Ильтар. – Нес какую-то чушь о профессоре Шарнае? Об астрономии? Поддакивал ей, что она ни скажи?»

«Вот она сейчас идет рядом с тобой, радуется тебе, как приятному собеседнику, сад тебе, мерзавцу, показывает, а ты сейчас как скажешь… это все равно что ребенка ударить, когда он у тебя пирожное попросил!»

«А что я могу сделать?! Что?!»

«Не знаю. Зато могу четко сказать, чего ты можешь не делать. Не бить детей. Просто потому, что это подло».

«А оставить все как есть – не подло? Вынудить ее стать моей женой – не подло? Быть настолько убедительно-хорошим, чтоб у нее не нашлось поводов возразить себе самой? Чтоб она смирилась и постаралась полюбить меня из чувства благодарности и долга перед государством?! Чтоб она потом всю жизнь страдала и мучилась – это не подло?»

– Ваше высочество, вы меня совсем не слушаете? – Принцесса Лорна поглядела на него с улыбкой, от которой опять сладко заныло сердце.

– Почему же. – Принц Ильтар усилием воли удавил все неземные ощущения и приступил к тому, что считал своим долгом. – Просто я тут размышлял о профессоре Шарнае…

Говорить о почитаемом Лорной старике-профессоре развязным тоном, слегка небрежно, слегка высокомерно… их высочеству вздумалось поболтать на отвлеченные темы, разумеется, он и не думал слушать свою спутницу – к чему бы это? Разве она может сказать хоть что-нибудь интересное? Разве женщина на это способна? Он просто посмотрел на нее и как-то мимоходом вспомнил о профессоре, почему-то в его памяти ее облик вызвал такую странную ассоциацию…

Легкомысленные слова не шли с языка, легкомысленные слова давались тяжелым усилием. Каждое из них Ильтар ощущал гвоздем, вколачиваемым в крышку собственного гроба.

«Вот так. Иначе было нельзя. Не было другого выхода. Не было!»

«Может, тебе просто не стоило сюда ездить?»

«Или вообще рождаться?»

«Может, ты просто дурак?»

Когда принцесса Лорна в ответ на его монолог улыбнулась и кивнула, Ильтару показалось, что он и впрямь с ума сошел.

– Да. Это правда, – сказала она. – Профессор и впрямь казался мне непогрешимым, но… я многое поняла той ночью. Ведь если бы даже меня не съели волки, если бы я не потеряла шпагу, пока бежала, если бы у меня оказались пистолеты и я сумела бы ими воспользоваться… я все равно не нашла бы дорогу домой. Так и осталась бы жить в лесу.

Лорна смущенно улыбнулась. Ильтар потрясенно безмолвствовал.

«Это она о профессоре? О своем обожаемом профессоре? Я сплю или с ума сошел?»

– Моя астрономия не помогла бы мне, потому что я никогда не думала о практическом применении своих знаний, – продолжила она. – Профессор Шарнай всегда считал, что практика есть нечто удручающее и почти бесполезное. Ему самому стоило бы разок оказаться в лесу. Честное слово – стоило бы! В самом деле, нужно, чтоб кто-нибудь открыл ему глаза на его заблуждения. А то ведь так не только астрономия, так и жизнь пострадать может. Жизнь, которая гораздо больше и важней астрономии, я и это теперь понимаю. Ведь не будь жизни, никакой астрономии и вовсе бы не было. И профессор не прав, утверждая, что звезды были до нас и будут после нас, когда даже Богов уже не останется. Звезды будут до тех пор, пока будет кому на них смотреть.

«Она смотрит на меня… с восхищением… с обожанием… ой, как все плохо! – в ужасе помыслил Ильтар. – Неужто уже поздно что-то менять? Неужто мое преступное промедление… мое себялюбивое, эгоистичное до мозга костей желание быть счастливым, пусть даже ценой невыразимых мучений возлюбленной, неужто они все погубили?»

«Говорить что-то в защиту жизни против астрономии уже поздно. Поспорить с ней небрежным тоном, заявить, что астрономия значит больше?»