Девятый Замок - Хаген Альварсон

А из-за горы на востоке уже шагали враги.

Ватага Нарви сына Гисли, иначе — Вестбардаманы, Люди с Западного Берега, были детьми тех, кто отстроился там. Им разрешали плавать в Норгард, да и в горы они ходили чаще. Потому их уважали и побаивались. И никто не мог решить, чья же банда страшнее — Нарви или Хлини.

Настал день разрешить тот спор.

Если бы они были взрослыми, то сошлись бы в честной драке, стенка на стенку, с кулаками. Или в нечестной — с палками, камнями, цепями, свинчатками. Но тогда пришлось бы объяснять родителям, откуда у них синяки, разбитые носы и поломанные кости. А этого хотелось бы избежать — не в последнюю очередь в силу гордости и жажды независимости.

— Все знаете, где находится Кречетовая Круча? — без предисловий спросил Нарви Гисласон.

— Лучше иных, — отвечал Эйольф Длинный Нос.

— Помолчи, я говорю со старшим, — надменно бросил Нарви.

— У нас нет старших, — с вызовом шагнул вперед Хлини, и Нарви на миг стушевался, — все равны. Не то, что у тех, кому безмолвные рабы милее побратимов!

Вестбардаманы недовольно зашумели. Как! Мы? Рабы?! И кто это говорит? Тот, кто и гор-то не видал?..

— Вас восемь, нас — тоже, — сказал Нарви спокойно, — разбиваемся по четыре и идем на Кручу. Чья банда полностью заберется наверх — те и победили. Мешать при подъёме нельзя. Иное дело — в пути. Мы дадим вам фору. Небольшую. Ну что, согласны, равные? — закончил с насмешкой.

— Не обижайся потом, сын Гисли, — хмуро сказал Хлини.

Хлини взял в попутчики Борина, Эйольфа и Эрвальда. Снорри выпало идти с Эгги и братьями Вилисонами, Кили и Фили. Братья уже лазили тут и потому вели отряд. Наверное, дело пошло бы скорее, если бы они всё время не спорили. К тому же, дуралей Эгги натёр ногу и потому едва плёлся. Снорри уже начал жалеть, что вообще пошёл. Горы были скучные, серые, сосенки и можжевельник, да замшелые камни, да лишайники по берегам ручейков. Ни тебе ледника, ни пещеры, ни тролля, ни дракона…

А потом они нашли топор.

Об него споткнулся Эгги. Рукоять торчала между камней, вроде бы на виду, но сперва никто не заметил. Лишь когда Эгги шлёпнулся в лужу, братья обернулись — и взорами их завладело сокровище.

А Снорри — как самый рыжий — помогал Эгги подняться.

— Ух ты, лопата!

— Сам ты лопата! Это кирка!

— Кирка у тебя в заднице! Это…

Братья навалились и выдернули орудие из каменной ловушки. Солнце сверкнуло на лезвии, что едва не оттяпало братьям носы.

— Да это же… ТОПОР! Настоящий боевой ТОПОР!

— Эй! — завопил Эгги. — Это моё! Я нашёл!

— Заткнись, уродец! — в один голос крикнули Вилисоны.

— Ну и тролль с вами, — пожал плечами Эгги. — Всё равно он ржавый!

— Сам ты ржавый! Это не ржавчина, это присохшая кровь!

Этот топор не был похож на рабочие. Длинная рукоять, в трех местах перехваченная полосами железа, широкое лезвие, с длинной "бородой". То была "бородатая" секира гормов, тех двергов, что жили на севере Белогорья. Боевая секира. По ним гормов узнавали везде, ибо после одного меткого удара таким "громом шлема" второго удара не требуется. Говорят, именно таким оружием Ори сын Нори рубил грэтхенов, сгубивших его отца, и теперь он лежит в курганах Норхауг.

— Ни у кого в городе не будет такого! — мечтал Фили. — Только у меня!

— Ничего подобного! — возмущался Кили. — У тебя, как же! Ты ложку ко рту поднести не можешь, чтоб не обляпаться! Куда тебе оружие, а ну отдай!

Оказалось, впрочем, что "ведьма щита" слишком тяжела, чтобы нести в одиночку. Потому братцы ухватили её вдвоем и зашагали, довольные находкой. Теперь они не ссорились из-за того, куда идти, — ведь для ссор у них возник иной, более весомый предмет. Снорри был доволен, что определились с направлением, и только Эгги бурчал под нос, да только кто его слушал…

Внезапно Эгги перестал бурчать и замер. Поднял руку, прошипел:

— Тихо, вы! Слышите?

Все прислушались. Из ложбинки меж пологих склонов, поросших елью, доносились необычные звуки — то словно птичье щёлканье, то будто скрежет.

— Если это вестбардаманы, предлагаю их зарубить, — сказал Кили, а Фили добавил:

— Благо, есть чем! Веди, Эгги Ёкульсон!

Отряд осторожно спустился — звук шагов гасила прошлогодняя хвоя, лапы елей скрывали от чужих глаз. Наконец остановились. Эгги отодвинул пушистую ветку…

— Да это же… — прошептал изумлённо, а братья в один голос сказали:

— Цверги!

На поляне действительно были цверги. Трое. Судя по росту — ровесники Снорри. Одежды на них почти не было, только серый пушок. Двое мальчишек и девчонка. Они во что-то увлечённо играли.

— Милостивы боги и Предки, коль посылают такую удачу! — зло прошипел Кили, пламень разгорался в его ледяных глазах.

— Если тут дети, — сказал Снорри, — то где-то рядом и взрослые! Какая тут удача!?

— Не обязательно, — ухмыльнулся Фили. — Представь, пивоваров сын, как позеленеют от зависти эти ублюдки-вестбардаманы, когда мы придём не только с секирой, но и с головами цвергов! На счет три…

— ТРИ!!!

Братья выскочили, корча жуткие рожи, вопя и размахивая руками. Топор оказался у кого-то одного — Снорри не понял, кто именно это был. Цверги испугались и прыснули прочь, точно зайцы. Парни убежали, но Эгги бросился наперерез девчушке и сбил её подножкой. Братья застыли над ней с кровожадной улыбкой. Одной на двоих.

— Вот и всё, мелкая мразь. Ты сейчас подохнешь.

А потом топор сам выскочил из уставших рук, перевернулся в полете, рухнул плашмя, обрывая тоненький писк ужаса. Широкое лезвие просто раздавило малышку…

…Дальнейшее Снорри запомнил плохо. Его тошнило, его колотил жестокий озноб. Они куда-то шли, карабкались, цепляясь за кусты и камни. Красная борода топора мелькала перед глазами, в ушах стоял пронзительный предсмертный писк. Конечно, цверги — выродки, они не должны ходить по земле и под землёй, но…

В этом убийстве было что-то ужасающе неправильное. И дело даже не в том, что цверги не сопротивлялись.

Увидев окровавленный топор и голову маленькой цверги, Нарви и его люди остолбенели. А банда Хлини тем временем забралась на Кречетовую Кручу, и Борин принялся швырять в противников яйцами гнездившихся там птиц. Нарви сын Гисли скрепя сердце признал, что Хлини лучший хёвдинг, чем он, и его люди отважнее и смекалистее.

Братья в городе хвастали оружием и добычей. Все им завидовали и считали великими героями. Голова, правда, на третий день протухла, и её выбросили. А самое главное — никто из взрослых не узнал о случившемся.

Снорри несколько дней ходил сам не свой. Хлини боялся, как бы пивоваров сын не выболтал тайны. Надо отдать ему должное — до угроз не опустился. А Снорри однажды приснилось, что в птичье гнездо прокралась змея и передушила всех птенцов. Потом большая птица разорила змеиную кладку. А потом змея и птица сошлись в поединке. Птица унесла змею в когтях под самое небо, и Снорри увидел, как змея вцепилась в птицу, ужалила, и они вместе рухнули в пропасть. И после этого он понемногу забыл о случившемся.