Блуждающий Неф - Саша Суздаль

— Мы тоже будем показывать номер! На тех же условиях, как и Монсдорф!

— Хорошо! — улыбнулся Занзир и спросил: — Как будет называться номер?

— Волшебник Кристлин, — невозмутимо объявил Грохо Мом, даже не глядя на оторопевшего Кристлина.

— Договорились, — сказал Занзир, с интересом посмотрев на Кристлина. Миралин, слушая заявление Грохо Мома, махнула по Кристлину долгим взглядом из-под пушистых век, чем несказанно его смутила.

— Ты что придумал? — спросил он у Грохо Мома, соображая, что волшебник из него никакой, а из Грохо Мома — не лучше. Грохо Мом долго шептал ему на ухо, при этом физиономия у Кристлина несколько раз менялась, от растерянности до восторга. В итоге переговоры закончились, и Кристлин неуверенно согласился. Грохо Мом потопал к последней кибитке и, несмотря на привязанного хищника, называемого странным именем Орвик, долго копался в костюмах, пока не подобрал зелёный костюм, и зелёную широкополую шляпу.

— Это тебе, — сказал он Кристлину, бросая ему одежду.

— А ты? — спросил Кристлин.

— А я буду в своём, — сказал Грохо Мом, осмотрев свой зелёный потрёпанный костюм.

— Так мы оба в зелёном? — удивился Кристлин.

— Ну да, — согласился Грохо Мом, — ты будешь мой брат.

Посмотрев на зеленоватое лицо Грохо Мома, Кристлин засомневался, что их признают братьями, но спорить не стал. Они остановились на зелёной поляне, недалеко от центра городка, и Занзир ушёл к наместнику короля в городе за разрешением показать представление. Через некоторое время он вернулся, и артисты принялись устанавливать полотняную ограду высотой в человеческий рост, внутри которой должно было быть представление.

После установки ограды, пара человек переоделась клоунами и, взяв с собой громкие дудки, ушли оповещать жителей о представлении. Громкие звуки их дудок постепенно затихали вдали. Артисты готовились, переодеваясь в яркие костюмы за отгороженным полотном углом.

Занзир красовался в приталенной кожаной куртке, на голове у него горела на солнце яркая, жёлтая шляпа, подвязанная под подбородком, а черные брюки он заправил в красные, с закрученными носами, сапоги. Его дочь, Миралин, была переодета принцессой, со сверкающей короной на голове.

Возле неё сидел её хищник, Орвик, которого она гладила по голове, а он, в ответ, широко зевал, обнажая свои зубы и два громадных клыка, неизвестно зачем приделанные ему творцом.

Кристлин испытывал неловкость в своём зелёном костюме, и казался бедным родственником на фоне разряженных артистов. Костюм Грохо Мома выглядел ещё хуже, но тот на него не обращал никакого внимания.

Монсдорф был в чёрном, с блёстками, костюме, как полагалось быть магу, и сидел на табурете перед большим зеркалом в деревянной раме. Одна из артисток, под его неусыпным взглядом, терпеливо рисовала ему лицо, по его указке всё время что-то поправляя.

Вернулись глашатаи, а за ними потянулись вначале мальчишки, а потом и жители, располагаясь прямо на траве живописными кучками, принося с собой еду и питье, и спокойно трапезничая, глядя на приготовления артистов. Занзир, с помощником, обошёл зрителей, собирая, где деньги, где продукты, а местный ткач за своё большое семейство, наделил Занзира куском полотна.

Представление началось, и Кристлин с восторгом наблюдал за акробатами, за женщиной-змеёй, за клоунами и фокусниками, с содроганием думая о том, как он выйдет на глаза зрителей. Но вскоре он забыл о своём страхе, так как на арену, на полном скаку, взлетела Миралин на лошади, разукрашенной блёстками, и сделала круг на поляне, чуть ли не наезжая на восторженных зрителей. Она кружилась на открытой небу площадке, выделывая на спине лошади такие сальто, что её белое платье превращалось в мелькающий круг.

Вдруг сзади возникла ярко-красная молния, и зрители замерли — хищный зверь, а это был Орвик, делая огромные прыжки, погнался за Миралин. Зрители охнули, и в это время на сцену вылетел второй бравый всадник — Занзир. Он мчался на коне, а в руках у него был красивый, поблёскивающий лук.

Зверь, в огромном прыжке, вскочил на круп лошади, и Миралин вскрикнула. Зрители закричали ещё громче, испуганно раскрыв глаза. Кристлин, в единым порывом со зрителями, охваченный тревогой за Миралин, бросился под ноги коня, чтобы её спасти. Он едва успел увидеть её сердитые глаза, как Занзир, натянув лук, тут же выпустил стрелу. Зверь перевернулся и покатился на середину поляны, где растянулся во всю длину. Из угла его рта торчала стрела.

Зрители восторженно аплодировали, Миралин и Занзир слезли с лошадей и поклонились. Орвик неподвижно лежал посредине арены. А Кристлин чуть не заплакал от жалости — он успел подружиться с Орвиком. Но безопасность Миралин, конечно, была дороже. Миралин и Занзир подошли на середину, к лежащему Орвику, и Занзир хлопнул в ладоши.

Ничего не случилось. Зрители не поняли, пока по второму хлопку Орвик спокойно поднялся и, подойдя к Занзиру, опустил на землю стрелу, которую он держал во рту. Зрители бешено аплодировали, а вместе с ними и Кристлин — оказывается, Орвик был жив, а только притворялся мёртвым.

Дальше Кристлин смотрел выступление артистов рассеяно — он снова трясся перед их с Грохо Момом номером. Только когда объявили выступление «самого известного и знаменитого мага всех стран Монсдорфа» он выглянул за занавес посмотреть, что за номер покажет его отчим.

Вначале Монсдорф вышел на середину площадки, поднял руки вверх и замер. Все ждали, что произойдёт — но Монсдорф стоял и ничего не делал. Зрители зароптали, и начали посмеиваться, но скоро смешки прекратились — день неожиданно померк. Неизвестно откуда взявшиеся тучи собрались над поляной, прикрыв её от солнца. Монсдорф хищно засмеялся во весь голос и махнул рукой — из тучи ударили несколько молний прямо перед ним, так, что зелёная трава мгновенно вспыхнула.

Зрители ахнули и отшатнулись. Монсдорф взмахнул рукой и с неба медленно посыпались множество искрящихся шаров, которые своим призрачным, мёртвым светом играли на лицах замерших зрителей. Шары с шипением таяли, и в воздухе запахло, как перед грозой. Монсдорф снова взмахнул руками и с неба на землю потянулись радужные полосы, которые, складываясь широкими складками, не достигая земли, вспыхивали искрами и рассыпались.

Зрители зачарованно подняли головы и с восхищением смотрели на светопреставление, забыв об аплодисментах. И тут с неба на них посыпался снег, доселе не виданный в этих местах, сразу же тающий на руках, на лицах и на зелёной траве. Запоздало хлопнули первые ладошки, потом вторые и шквал аплодисментов огласил окрестности, долетая до центра городка и дальше.