Грехи девственницы - Анна Рэндол

Мадлен щелчком сбросила с пальца каплю. Или же это новое для нее существование станет очередной иллюзией? Ролью скучной сельской вдовы?

Впрочем, спустя пятнадцать лет она начнет забывать, что играет всего лишь роль. Глейвенстроук предупреждал, что, живя слишком долго под личиной другого человека, шпион начинает терять собственное «я».

Господи, пусть так будет и с ней!

Впрочем, в сложившейся ситуации она может и не прожить достаточно долго для того, чтобы все забыть. Мадлен задрожала, поплотнее запахнула полы халата и поморщилась, ощутив, как натянулись стежки на ране. Ведь ее враг в любой момент может проникнуть в дом и окончательно с ней разделаться.

А, черт с ним.

Или с ней. Ее репутации уже ничто не сможет навредить.

Мадлен осторожно опустилась в кресло, стоящее возле окна. Наверное, ей все же стоило рассказать Гейбриелу об угрозе. Впрочем, он и так уже догадался, что кто-то вознамерился ее убить. И не так уж важно, с какой целью.

Кроме того, если она все ему расскажет, он непременно сделает что-нибудь благородное и вместе с тем ужасно глупое. Например, настоит на том, чтобы пожить у нее в дом. В животе Мадлен запорхали бабочки при мысли о том, что она встретит его на кухне за тарелкой с запеченными яйцами. В расстегнутой рубашке, с босыми ногами и темной щетиной на щеках… Мадлен потерла глаза костяшками пальцев. Господи, да она терпеть не может запеченные яйца.

Правда состояла в том, что Мадлен не могла совладать с собой, когда Хантфорд находился рядом, а это было гораздо опаснее, чем какое-либо из одолевавших ее сомнений.

Слава Богу, что она больше не шпионка. Надоела ей эта роль.

Мадлен вновь уткнулась лбом в прохладное стекло, и от ее теплого дыхания оно покрылось еще большим количеством водяных капелек, затуманив обзор.

Темная закутанная в плащ фигура свернула за угол. Даже полы плаща не смогли скрыть сильных уверенных шагов.

Несмотря на то что он смотрел прямо перед собой, Мадлен знала, что он подмечает каждую деталь.

Большинство людей не обращают внимания на то, что происходит вокруг. Все, что не попадается им под ноги, остается незамеченным.

Но Гейбриел обладал остро отточенным чутьем охотника и даже со своего места Мадлен чувствовала исходящую от него энергию. В какой-то степени его чрезмерная наблюдательность даже пугала ее. Она слишком долго была шпионкой, чтобы не замечать этого.

И в то же время она каждый раз с огромным трудом удерживалась от соблазна спросить, действительно ли Гейбриел подмечает те же мелочи, что и она. Заметил ли он, например, сову, устроившую себе гнездо на вершине дуба, когда они прогуливались по Гайд-парку, или звон хозяйского серебра в кармане прошедшего мимо них лакея?

Мадлен пригладила полы халата, услышав шаги поднимающегося по лестнице Гейбриела. Следовало оставить халат в гардеробной, но она чувствовала себя ужасно уставшей и несчастной. А теперь ноги попросту не донесут ее в спальню, чтобы переодеться.

Итак, Гейбриел вознамерился узнать о ней правду.

Улыбка Мадлен померкла. Опаснее всего было то, что она отчаянно желала узнать, что же ему удалось раскопать.

Гейбриел остановился на пороге кабинета. Мадлен сидела в кресле возле окна. На ней был белый фланелевый халат с высоким воротом. Скорее всего на этот наряд пошло больше материала, нежели на три платья, вместе взятых.

Не хватало только кружевного чепца. В нем Мадлен была бы точной копией примерной жены, поджидающей своего супруга.

Гейбриел судорожно сглотнул, ощутив прилив горячего желания. Откуда она знала, что зрелище получится столь эротичным? Что он почувствует себя так, будто именно его прихода она так терпеливо ждет? Что, подойдя, увидит улыбку на ее лице и возьмет ее за руку, чтобы отвести в спальню? Что с трудом дождется момента, когда сможет сорвать с нее одежду и объять взглядом тело, которое принадлежит лишь ему одному?

Собственническое чувство вернуло его с небес на землю.

Неужели он испытывает это чувство к куртизанке, собирающейся продать девственность, коей даже не обладает?

Пальцы Гейбриела сжались в кулаки. Да что с ним такое происходит, раз его бросает в дрожь от одного лишь вида Мадлен в домашнем халате? Если ему хватит глупости жениться, он будет вваливаться в дом в три часа утра с перепачканными кровью руками после драки с преступниками и в ботинках с прилипшими к ними нечистотами. От такого мужа жена будет бежать без оглядки. Или начнет рыдать из-за того, что он пропустил устроенный ею званый ужин.

Нет, не стоило Мадлен создавать картину домашнего уюта, чтобы произвести на него впечатление.

Как не стоило ей и вставать с постели. Гейбриел уцепился за эту здравую мысль — первую с того момента, как он переступил порог кабинета.

— Что вы здесь делаете?

Мадлен сдвинула брови.

— Я чувствую себя хорошо. Спасибо, что поинтересовались.

Гейбриел подошел к Мадлен. Как он и опасался, кожа вокруг ее рта побелела от боли, а под глазами залегли темные крути.

— Ничего хорошего я не вижу. Вы хотя бы можете передвигаться самостоятельно? Или слишком переоценили свои силы?

Мадлен упрямо вскинула подбородок.

— Могу.

Гейбриел подал ей руку.

— Докажите.

Мадлен посмотрела на него с оттенком недоумения.

— У меня есть причина на то, чтобы пребывать в дурном настроении. А у вас?

Слова леди Афродиты, касающиеся Мадлен, вертелись в сознании Гейбриела до тех пор, пока ему не показалось, будто он сходит с ума. У нее не было доказательств, лишь предположения, но что-то подсказывало Гейбриелу: леди Афродита права. Он и раньше исподволь замечал глаза Мадлен, в которых застыло разочарование. Она позволяла себе слабость, когда думала, что ее никто не видит.

Да, он злился на нее за ложь, касающуюся девственности, но при мысли о том, что ей приходилось страдать от рук других мужчин, сердце Гейбриела разрывалось от ярости.

Только вот он не собирался делиться этими своими соображениями с Мадлен. Он вообще хотел забыть о них.

— Я не спал всю ночь, а потом наносил визиты в бордели.

— В бордели? Думаю, от этого ваше настроение лишь улучшилось бы.

— Вряд ли рассказ о том, что лорд Плипингтон питает особую слабость к женским ногам, приведет кого-либо в доброе расположение духа.

Мадлен поморщилась.

— Что еще?

Гейбриел поведал Мадлен о том, что он узнал в заведении леди Афродиты и еще нескольких более захудалых борделях, расположенных рядом с доками.

Слушая рассказ, Мадлен кивала. Но ни разу не выказала удивления или ужаса при перечислении странных привычек некоторых клиентов. Она задумчиво постучала пальцем по нижней губе.