Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки! - Лена Гурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они подошли к Елене сразу втроём. Как-то плечом к плечу. Она даже перепугалась.
– Что такое?
– Нет-нет, всё хорошо – запищала Софи.
– Так и родить можно…
– Нет-нет, не надо родить, – и Витторио очень осторожно предложил. – Мы хотим сделать фотосессию. Мадонна. С тобой.
– Мы уже немного поснимали – продолжила Алиция и протянула Елене фотографии: она в сквере, на большой площади перед Миланским собором кормит голубей, в театре в ложе. Хорошие добротные фотографии. Везде видно, что женщина беременна.
– Ну вам что-то ещё нужно от меня?
– Да, – Витторио замялся.– Нам нужно неглиже.
Елена округлила от удивления глаза.
– Нет-нет! Витторио, молчи уже. Мы хотим сделать несколько фото, обмотав тебя в прозрачную ткань несколько раз. Чтобы всё было пристойно. Только обозначить животик, грудь. Ты как раз немного поправилась, глазищи во всё лицо, в них всё написано. И придумывать ничего не надо. Без твоего разрешения ни один снимок из этой студии не уйдёт.
Ну как им отказать? И пошла работа. Вкусу и мастерству Алиции, классному фотохудожнику, все, кто её знал, доверяли полностью. В том числе и Елена. Но то, что эта женщина, сама давно и неистово хотевшая ребёнка, сотворила в конечном итоге, потрясло.
– Мама миа!– зазвенел восхищённый голос Софи.
Елена узнавала и не узнавала себя. Еле проступающие очертания женщины, ждущей ребёнка, и глаза, в которых была какая-то благость, одухотворённость, ожидание чуда рождения. Всё это вместе притягивало, невозможно было оторваться. Слёзы, светлые, добрые, тихонечко покатились из лениных глаз. Щёлк. Алиция не была бы Алицией, если бы пропустила такое. Эта фотография стала заставкой фотоальбома. Елена обняла её.
– Боже, как хорошо! Ты – волшебница, чудесница, художник от бога. Почему ты раньше не занималась этой магией? – спросила Елена.
– Потому что не было такой натурщицы. А теперь с твоей лёгкой руки буду.
Этот альбом действительно стал далеко не единственным в творчестве Алиции Дази. И ни один не остался без наград. И этот, первый, получил приз зрительских симпатий и номинацию "За профессионализм". И каждый следующий приносил людям только радость и восхищение. Жизнь прекрасна!
Но где же Сергей? Папа и жена Виктора, твердят в одну дуду: "Плохих новостей нет. Значит, живы." Подходило время родов. Елене так хотелось самой сказать Сергею, что он будет отцом. Попросила маму не объявлять эту новость до её приезда. Но о перелёте уже не могло быть и речи. Маму не выпустили из страны, а Наташку, служащую в министерстве транспорта, и подавно. Витторио и Алиция тряслись за неё, никуда от себя не отпускали, а Софи вообще спала с ней в одной комнате. Поэтому никаких неожиданностей не произошло, роды прошли в штатном режиме. Елена не плакала, не орала, а только закусывала нижнюю губу и твердила: "Я всё выдержу, только пусть у тебя всё будет хорошо!" И чем сильнее становилась боль, тем твёрже звучало её заклинание: "У него всё будет хорошо!"
Уже через неделю Елена помчалась на лекции. Ей надо было как можно быстрей заканчивать с этой итальянской жизнью. Софи сидела с маленьким Серджио, а его мама носилась между университетом и кормёжкой сына по пять раз на дню. Из дома её пичкали какими-то небылицами. Одно она знала точно: Сергей вернулся.
Когда Серёженьке исполнился месяц, мама позвонила поздравить. И Елена не выдержала, перебила и заорала:
– Да что, в конце концов происходит? Где Сергей? Он здоров? С ним ничего не приключилось? Мама, не молчи!
– Ленок, родная, он жив, здоров. Не нервничай, молоко пропадёт.
– Мама! Какое молоко? Я сама скоро пропаду! Господи, что с ним? Неужели нет возможности поговорить?
– Видишь ли, – трубку взял отец, – ты сама запретила нам открывать рот, вела какие-то подпольные игры. Мать вообще обезоружила, взяв с меня слово молчать. Я даже стал сомневаться, что отцом моего внука является Сергей. Я думаю, что он тоже. И как нормальный человек, решил, что ты не просто так скрываешь факт беременности. Но с другой стороны, ему не привыкать брать ответственность за чужих детей. Но ты себя никак не проявила, и он, видимо, посчитал, что лишний на твоём празднике жизни. Поэтому его нет в стране. Вы с ним два придурка на букву "и". Ты в И-талии, а он в И-раке, работает на автомобильном заводе. Дом достроил, там кто-то живёт, что ли. Не знаю. Связи у меня с ним нет. Да мне и тебя хватает, каждую неделю отчитываюсь перед известными инстанциями на старости лет. А ты к искусству приобщаешься. Вперёд, доча! Аривидерчи!
– Пап, пап!
– Это я, мама. Он очень переживает. Внук без отца, без дедушки и бабушки. Дурдом… Ну ладно, поберегитесь там. Мы вас очень ждём. И ещё, поговори с Ольгой, она что-то знает. Такая же партизанка, как и ты. Перезвони попозже, до семи, пока отца не будет.
Елена еле дождалась.
– Ленка, привет! Мама сказала, что ты будешь звонить. Я вас поздравляю орхидеей. Я её купила и написала "Первый месяц". Их будет двенадцать. Когда вы уже приедете?
– Оля, я постараюсь как можно быстрее. Скажи мне, родная моя, что ты знаешь о Сергее?
– О Сергее? О нашем (слышь, нашем)? Да ничего. А что?
– Я тебя сейчас трубкой по башке. Что значит, а что? Говори быстро, а то у меня молоко пропадёт.
– Ой, щас, щас. Значит так. Я тебе ничего не говорила. Иначе ты получишь, и я тебе ничего никогда больше не расскажу.
– Ольга, чёрт побери!
– Ты меня поняла. Итак, он уверен, что ребёнок не его. У него в Италии есть друг, ну из их этой интернациональной бригады. Он за тобой следил. Ну чтобы с тобой ничего не произошло, пока они будут без связи. Вернулись месяц назад, ты как раз только родила. И через пару дней Сергей уехал. А когда передавал для тебя письмо, сказал, что он тебе не нужен.
– Читай быстро.
– Нет. Он сказал только тогда, когда ты будешь дома.
– Ольга, убью.
– Да, пожалуйста. Приезжай – прочитаешь. Пока. Ждём.
Вот что с ними делать, месяц как знают, а
