По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - Гуглин, Майя

– Продолжайте, – сказал Ахмади и удалился.

Больной сердился, не понимал, кому нужен этот цирк, зачем я его продолжаю его смотреть, когда все нужное уже сделано. И сейчас, когда Ахмади громко меня хвалил, у меня было отчетливое впечатление, что говорит он это не мне, а Тейлору, который сидит неподалеку.

– Мирра, я напишу тебе письмо.

Выучить, как меня зовут, он так и не смог. Этим он мне напоминал моего главного врача в Волгограде, который твердо помнил мое имя и национальность, а отчество подставлял по наитию – Эммануиловна, Иосифовна. В его больнице я работала десять лет, а мой отец – в два раза дольше.

– Но я хочу предупредить, чтобы ты потом не была слишком разочарована. 96–97 процентов мест займут американцы.

– Я знаю, доктор Ахмади. Но у меня только два варианта: либо пробовать, либо нет.

– Дай моей секретарше список адресов. В этой стране не принято давать письмо тому, о ком оно написано.

Вероятно, Тейлор был из какой-то другой страны. Не дам я Ахмади адресов. Что он там напишет…

Письмо профессора Тейлора стало моим талисманом. Я перечитывала его много раз.

«Дорогой директор программы.

Мне очень приятно рекомендовать доктора Майю Гуглин в вашу резидентуру по внутренним болезням. Доктор Гуглин работала как экстерн в нашем кардиологическом отделении в течение последнего месяца. За это время у меня была возможность как непосредственно наблюдать её, так и получать информацию от других врачей, которые работали с ней.

Доктор Гуглин – это очень хорошо подготовленный врач, который функционирует на высшем уровне. Запас её медицинских знаний довольно широк, подход к проблемам больного тщателен и логичен, уровень интеграции медицинской информации соответствует уровню старшего резидента. Её значительный опыт врачебной работы и постоянные усилия по продолжению профессионального образования приводят к зрелому подходу к проблемам больного.

Её английский язык превосходен. Она свободно общалась с больными разнообразного этнического происхождения, и её контакты с нашим персоналом тоже были на высоком профессиональном уровне.

Я глубоко убежден, что доктор Гуглин будет отличным резидентом и кандидатом для дальнейшей специализации».

Меня царапнул «уровень старшего резидента». Ладно, что делать. Глотай.

– Это действительно хорошее письмо, – сказал Джеймс Смит. – А второе?

Письмо Шварцмана было совсем коротким. Он полностью переделал то, что так торжественно читал мне вслух.

«Мне приятно рекомендовать Майю Гуглин в программу по терапии. Доктор Гуглин провела с нами один месяц как экстерн из России, где она работает штатным врачом. Её интеллигентность и старательность произвели на меня большое впечатление. Она говорит и пишет на отличном английском. Её доклады о больных точны. Она сведуща в электрокардиографии и знакома с западной медициной и медицинской литературой. Она приятна в поведении и общении, и у неё отличный пытливый ум».

– Как тебе сказать. Рекомендательное письмо должно быть очень хорошим, это закон жанра. Если о тебе не пишут ничего особенно хорошего даже в рекомендательном письме, тебя определенно не стоит никуда брать. В общем это письмо не прибавляет и не убавляет. Можешь его показывать.

Был последний рабочий день декабря. Команда менялась. Каждый шел дальше по своему расписанию – все на разные циклы. На кардиологических консультациях из старого состава оставалась я одна. Куратором становился Тейлор.

Ахмади прглашает всех нас на обед в ресторан. Здесь, оказывается, традиция: в конце цикла преподаватель угощает свою группу. У нас бывает, что группа угощает преподавателя, особенно перед зачетом. Но никогда – наоборот. Как-то Ахмади замещала другая кардиолог, которая предложила всем выпить по чашке кофе.

– Крис, а это нормально, что она за всех платит?

– Конечно. Она же пригласила.

Едем в ресторан.

– Доктор Ахмади, нельзя ли как-нибудь помочь Майе? – это Крис. – Ей бы пройти собеседование в «Горе Синай».

– Хорошо. Я им позвоню.

– Вот спасибо. Это было бы замечательно.

Сара из нашей группы тоже знала директора программы в «Горе Синай» и обещала позвонить.

– Ты лучший экстерн из всех, с кем мне приходилось работать!

Может быть я была также и единственным экстерном, с которым ей пришлось поработать?

А мои старые друзья по обществу «Кливленд – Волгоград» – психологи Салли и Дан Вальтерсы – устроили мне встречу со своим коллегой – арабом, знавшем в «Синае» многих врачей. Всем я раздавала комплексы своих документов, где бруклинские фальшивки уже заменила настоящими рекомендациями. И Смит обещал поискать там знакомых. «Гора Синай» была взята в плотное кольцо. Неужели не сработает?

Ховард пришел в восторг от моих рекомендательных писем:

– Не понимаю, почему бы им самим тебя не взять, раз они пишут о тебе такие вещи!

Он снял себе копии. Вероятно, чтобы наслаждаться на досуге.

Суета сует

В начале января я снова приехала в Нью-Йорк. Светило солнце, а трава, хотя и пожухшая, была еще зеленой. Остановилась у Оли. Её офис начинал процветать. За два месяца она набрала три тысячи больных, закупила аппаратуру и теперь испытывала трудности начинающего капиталиста: все деньги вложены в дело, сотрудникам зарплата, хоть со скрипом, но выплачена, сама второй месяц сидит без денег, но вот-вот они должны поступить: страховые компании оплачивают счета. У Яши намечалось два собеседования, одно из них в бывшей Олиной программе и по её просьбе. У Миши не было вообще ничего. Я обзвонила программ двадцать. В половине из них мои документы не рассматривали, потому что у меня были слишком низкие оценки. В другой половине их тоже не рассматривали, поскольку я не была постоянным жителем США. И то правда: зачем возиться с моими визовыми проблемами, когда такое море заявлений от американцев.

Одна из больниц находилась неподалеку от Олиного офиса. Не сходить ли мне туда?

Пока я искала кабинет директора программы, успела узнать, что сюда берут вне МАТЧа. У секретарши выяснила, что от кандидатов требуются отметки не ниже 84. Кабинет директора был открыт. Я что-то теряю? Зашла. На меня со стола смотрели подошвы директорских ботинок.

– Нет-нет-нет! – закричал он и замахал руками.

Набежали три секретарши:

– Вы не можете заходить сразу в кабинет директора! Уходите! Теперь мы вас не возьмем, даже если ваши документы подойдут!

Я вышла на крыльцо. Резкий ветер с океана вырвал папку с бумагами из рук и разметал по больничной территории. Это было как в дешевой мелодраме. По сценарию мне полагалось заплакать и пойти собирать запыленные листы. Что я и сделала.

– Знаю я этого директора, – сказала Оля. – Редкая свинья. И врут они насчет восьмидесяти четырех баллов. Просто уловка, чтобы брать блатных. Что у тебя