Поздний гость. Стихотворения и поэмы - Владимир Корвин-Пиотровский

ДОЖДЬ

Стоит, глядит, — сутул, покат, —Качает зонтиком лиловым…Неостывающий плакатПылает одиноким словом.

Вокруг сапог большим окномВ подземный мир втекает лужа;И слышу, под сырым сукномВзлетает одинокий ужас.

Что видит он? Какой судьбеМоленья шлет или упреки?И гневно ветер на столбеПодъял вдруг пламенные строки.

— Тоска, тоска —Так вот зачемСпина так стерта и горбата…Пройду неслышно, глух и нем,Из уваженья к ноше брата.

МЩЕНИЕ

Медвежий мех на лаковом полу —Как здесь тепло, как много в доме света, —Я без усилий тонкую иглуНашел в случайной скважине паркета.

Но бьют часы, пора. Пора давно,Мороз и ночь зовут нетерпеливо,Досужий ветер ломится в окно,Быть может, ветер Финского залива.

Давно пора. По улице кривойЯ поведу корабль рукой умелой,И над чужой постылой мостовойЧужая ночь вдруг станет ночью белой.

Воображенье верное моеВсе крыши выгнет в купола, из прахаВзнесет гранит и в ратушу с размахаАдмиралтейское вонзит копье —

О, дикий плод упорного труда,О, злобы час! По мраморным колоннамУже стекает невская водаС неповторимым выплеском и звоном.

Пой, ветер, пой… Вот, молча подымуДрожащую от гневной страсти руку,И рухнет призрак в ледяную тьму,В ночной провал, в небытие и скуку —

Не обвиняй. Не праздная мечтаМоим рассудком бурно овладела,Но ненависть. Она не охладела,Земной любви последняя черта.

* * *

Сквозь мирный быт — рассказы о былом;Всё улеглось, и страсти и обиды,Потертый коврик под хромым столомВзамен волшебного руна Колхиды.

Но помню я, — душа, пускай давно,Дышала трубным воздухом сражений.Ей ведом жар и дым (не всё ль равно?)Блистательных побед и поражений.

Наперерез всем бурям и ветрамДуша моя, как встарь, лететь готова,Под звонким сердцем незаживший шрамЕще готов перекроиться снова. —

Лети же! Ввысь — промчись во весь опор, —Пять этажей, — лишь вихрь ворвется в уши,И солнце мира выйдет из-за горИ канет в ночь, и память станет глуше.

* * *

Россия, Русь. Я долго не хотелНазвать твое сияющее имя, —В годах, в веках, суровый мой уделРазъединен с уделами твоими.

О, я умел молчать издалека,Не унижал страданий до упрека, —Еще ни разу беглая рукаНе занесла тебя в ночные строки.

Но про себя, в бессонной тишине,Я ненависть, как золото, считаюИ думаю, — все годы наверстаю,Всю молодость, убитую во мне.

Пустынных лет холодная волнаРастает в море бурного мгновенья, —Так верю я затем, что мне данаНелгущая печаль проникновенья —

И вот, угрюм, забыт и одинок,В часы забот, в неверный час отрады,Кую, точу ославленный клинок,Запретное оружие пощады.

РЫЦАРЬ НА КОНЕ

Я рано встал. Лишь два иль три дымкаНад городом смиренно трепетали,Погонщики мулов еще не всталиДля первого протяжного зевка.

И вот — ловлю привычно стремена,Гляжу вперед внимательно и зорко, —Клубится серой пылью на пригоркеЖестокая кастильская весна.

Я слушаю — до звонкой глухоты, —Шаги ль звучат и наплывают ближе?Но нет, то конь от жажды камни лижет,То ветер гнет колючие кусты —

И снова ночь. Дорожные кремниСкрипят во тьме пронзительней и суше,Мой бедный конь устало свесил ушиИ чуть бредет на дальние огни.

От диких роз, засохших на скале,Исходит дым мучительный и сладкий,Я кутаюсь в негреющие складкиИ, засыпая, бодрствую в седле —

Да, прав цирюльник, — выдумка и бред,Я в лихорадке видел Дульцинею —Пусть. Всё равно. Последую за нею,За выдумкой, которой в мире нет.

КРЫЛЬЯ

Пойду куда-нибудь. НесносноВесь день не встать из-за стола, —От желтой мути папироснойМысль путана и тяжела.

Быть может, встречу в грязном бареНевероятную судьбу?Услышу смех или пальбуНа исступленном тротуаре —

Узнаю счастье и обиды,Восторг несчитанного дня,В туманном парке с пирамидыСведу крылатого коня…

И, овладев крылом послушным,Отрину вдруг, уже иной,С недоуменьем равнодушнымТо, что когда-то было мной.

* * *

На улице и мрак и мгла,На встречных лицах непогода,Очки из мокрого стеклаСтократ подводят пешехода.

На городской, на голый садСошла туманная завеса, —О, бедный мир, о, тихий ад,Приют полуночного беса.

Не он ли, в белом сюртуке,В широкополой шляпе низкой,Болтает в мутном кипяткеБесстыдно выпуклой сосиской?

Проворно сдачею звенит,Привычно отпускает шуткиИ острой ревности магнитВонзает в сердце проститутки…

Здесь будто драка, будто кровь,Но всё равно, мне мало дела, —Не эта жалкая любовьМоею ночью овладела.

Нет, не она зажжет пожарИ ослепительный, и бурный,Чтоб грозно в высоте лазурнойЖивой воспламенился шар.

* * *

Январь и ночь. Но мостоваяПочти по-летнему черна,И ветер веет, не сдуваяТепла с потертого сукна.

Как мог я думать, что напрасноЖизнь под мостами изжита?Ночь так темна и так прекрасна,Так упоительно пуста.

Пусть пробегают люди рядом,Кого-то яростно браня,Пусть напирает тучным задомСосед багровый на меня, —

Сердитых окриков не слышу,Не шевельнусь, не отойду,Гляжу внимательно на крышуИ вижу чистую звезду —

За мной, на тротуаре где-то,Автомобиль без колеса,Вот скорой помощи каретаПевуче кроет голоса,

Но что мне в том? Я пью глоткамиВесенний непривычный сон,Я полицейскими свисткамиКак дальним эхом окружен.

Не оглянусь на хор недружный,На тело в шубке меховойИ — мимо, мимо, — в ветер южныйПо отзвеневшей мостовой.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ МЮНХЕНА

Летят стремительные дали,Дорожный ветер бьет в глаза, —С нажимом газовой педалиЯ чередую тормоза.

И вдруг на резком поворотеДаю внезапно полный ход, —Мгновенье ужаса, и вот —Душа теряется в полете.

Еще земная от бессилья,Но обреченная уже,Она на грозном виражеКак буря выгибает крылья.

И свистом вечности до болиНасквозь, навылет пронзена,Уж поневоле, против волиНесется к гибели она.

И холодом летучим тронут,Я к небу поднимаю взгляд,А шесть цилиндров, сердцу в лад,И задыхаются и стонут —

И только там, в далеком сне,Где дымом стелется долина,Экспресс вечерний из БерлинаЕдва ползет навстречу мне.

* * *