Завершение проекта Повелитель - Игорь Денисенко

Сначала он дополз до берега и, отогнав мелкий мусор у кромки воды, напился. Речная вода пахла тиной и камышом. Но еще она пахла жизнью. Пошатываясь, Сивуч побрел вдоль реки по берегу, выискивая взглядом жилье. Привычка селится у воды, была человеку присуща во все времена. Вода – это жизнь. Напиться, постираться, напоить скот. Вот и здесь, подумал полковник, если и будут поселения то у воды. Но к его удивлению, чем выше по течению он поднимался, чем ближе был к городу, тем уже и мельче становилась река. К тому времени, когда он дошел до разрушенного моста с двумя вставшими на дыбы бронзовыми конями по краям. Речка превратилась в мутный и грязный ручей. А на том берегу по ту сторону стоял лес. Из-за вершин деревьев в лесу выглядывал обод гигантской конструкции, сильно смахивающей на колесо от телеги. Обломки моста торчали из ручья совсем незначительно. Большей своей частью, глубоко погрузившись в илистое дно, которое проступало из воды то тут, то там. Жидкий ручей обтекал обломки, разбиваясь на еще более незначительные потоки. Берег был уложен растрескавшимися бетонными плитами, сквозь щели между плит и трещины пробивался чахлый желтый камыш. Сивуч хотел уже повернуть от ручья и пойти в город по широкой черной дороге идущей от вздыбленных коней. Когда внимание его привлекла растрескавшаяся и истоптанная грязь. Там, где кончалась вода, но плиты еще не начались, узкая полоска обнажившегося дна была истоптана сотней ног и копыт. Глубокие борозды остались от подвод. И так же остались, если присмотреться, полосы высохшей грязи на плитах.

– Дошли! Дошли! Без меня, но дошли! Уж не знаю, как, они прошли с телегами по пустыне, но молодец сын! Довел людей до города!

Сердце Сивуча учащенно забилось. То, что это следы оставил его отряд, он не сомневался ни минуты. Значит, надо теперь просто найти их в городе. Полковник повернул налево, поднимаясь по крутому берегу. И тут сзади, со стороны 'чертова колеса' донеслись звуки. В лесу на том берегу, кто-то работал топором.

– Свободен.

– Что ты сказал про полковников? – спросил Андрей, пристально вглядываясь в мои глаза. А они честно ему отвечали – пошел на… Мне Сивуч старший надоел, зануда. Поэтому еще одного Сивуча рядом с собой я не потерплю.

– Свободен, говорю, как муха в полете!

– А ты кто?

– Какая тебе разница? Будь здоров. Тебе налево мне направо.

– Нет, подожди…Ты не из этого племени? А зачем меня освободил?

– По ошибке.

Я развернулся и пошел по коридору, ведущему к лифту, освещая себе путь факелом, снятым у входа. Всем своим видом давая понять, что брать его с собой я не намерен.

– Постой! – крикнул он, – Давай поговорим!

И прибавил шаг, догоняя меня.

– Не о чем мне с тобой разговаривать. В темноте страшно? Хочешь, факел отдам? На, держи! – я насильно всунул ему факел в руку. Он растерялся, но факел взял, – А теперь поворачивай оглобли и дуй в ту сторону по коридору, там выход. Усек?

– По какой ошибке? Какие полковники? Ты можешь хоть на пару вопросов ответить? Спасибо тебе, конечно, что освободил…, – залопотал полковник.

– Не за что! Кушай не обляпайся! Сказал некогда мне! – рявкнул я, – И тебе надо поторопиться. Тревогу поднять могут с минуты на минуту.

Я опять развернулся, и припустил со всех ног по коридору, пытаясь отвязаться от благодарного пленника. Бежал как трус. Ну, что скажите ради Бога, мне было с ним делать? Отправить на тот свет, на встречу папаше? Вроде не за что. И нянькаться с ним неохота.

Андрюшка не ожидал от меня такой прыти, и догонять бросился не сразу. Он вообще ни черта не соображал. А за это время я добежал до лифта. Створки само собой были закрыты. Ну, так, зачем мне тесак? – так, кажется, спрашивал Сивуч старший. А вот зачем! Еще пару секунд и, вонзив пальцы между створками, я поднапрягся и протиснулся между ними, падая в бездонный черный колодец. И в тот момент, когда тело приняло почти горизонтальное положение, чуть оттолкнулся ступнями от узкого порожка. Ух! Руки впились в ржавые поручни ремонтной лестницы. А снизу несло теплом. Несло запахом муравейника. Не знаю, как описать этот запах прелой земли, отходов жизнедеятельности насекомых, запах крысиных нор, аромат воска, едва различимое дуновение снизу. Словно кто-то тихо сопел во сне. Мне было страшно. Но внутри сидела уверенность, что доберусь я куда надо, и ничего со мной не случится. А сверху раздавался топот ног по каменному полу. Это Сивуч меня разыскивал. Ну-ну, ищите и обрящите.

Чем ниже я спускался, тем меньше мне этого хотелось. Представлял себе разложившийся труп Лома, не то чтобы я покойников боялся, а неприятно было. Там в кабине лифта еще дыра была от пулемета. Тяжелая все-таки штукенция. Кабинку лифта он прошил насквозь. И через ту дыру я уже лазил. Но тогда меня ждали Хаймович, Косой и Роза. И на разные мелочи я не обращал внимание. А сейчас меня снаружи никто не ждал…А вот внизу гудел рой и тихо гнили останки Лома. Добрый был парень, немного глупый, со странным дефектом речи – когда говорил, не мог долго слово выговорить. Только маты у него изо рта вылетали без запинки. Почему лом? А росту в нем было добрых два метра, поэтому над ним хоть и подтрунивали, но злить опасались.

– Полковник?!

Рядовой Ерошкин выронил топор из рук и рот открыл. Остальные обернулись и тоже замерли, словно те деревья, только не ветвями на ветру шевелили, а глазами хлопали.

– Что делаем бойцы? – спросил Сивуч, чувствуя неладное. Удивились, понятно. Но вот особой радости от его бойцов не веяло. Беда случилась, понял он и помрачнел.

– Так, вот к зимовке готовимся…Срубы ставить решили, – оправдывался Трисеев, руководящий валкой деревьев.

– Это правильно, – кивнул полковник, понимая, что без карты Андрей институт найти не смог, и видя, что поиски затягиваются, решил тут обосноваться на долгий срок. 'Где Андрей?' – хотел спросить Сивуч. Но удержался, и спросил другое:

– Ну, ведите в расположение, показывайте, как устроились!

И улыбнулся, ожидая ответной улыбки. Все-таки это была его семья. Понятно, что его место занял сын, но Сивуч старший с ними всю жизнь прожил бок о бок… А улыбки не последовало, бойцы переглянулись между собой, словно решая, что делать. И тут Трисеев наконец открыл рот.

– Тут такое дело полковник, что я сейчас за старшего…Давай присядем что ли?

Полковника словно водой холодной окатило, и тут же бросило в жар.

– Ну, докладывай, что тут произошло.

Они присели на свежее сваленное бревно. От жары сосна пустила обильную живицу. И Сивуч уставился на капельку смолы выступившую на стволе. Слезы дерева, подумал он вскользь, и приготовился к худшему. Следующие двадцать минут он молча слушал сбивчивый рассказ Трисеева. Как погибали и терялись бойцы в городе, как пришлось зарезать последнюю лошадь. Как безуспешно они искали воду. Как Андрей впал в истерику и застрелил Курбана. И лишь когда рассказ дошел до того, что они оставили город. Сивуч сказал:

– Не сходится.

– Что не сходится?

– По твоему рассказу выходит: Андрея по голове стукнула жена Курбана, и Опраксина она же зарезала. А этого быть никак не могло. Во-первых…

– Могло! – перебил его сержант, – Честное слов так и было. Спроси любого?

– Не перебивай. Я тебя не перебивал, теперь ты послушай. Во-первых, Опраксин стоял справа и чуть спереди Андрея. И когда ему по голове ты стукнул…

– Да как..?

– Молчать! – взревел полковник, – Сказал ты, значит ты! А когда Опраксин шагнул вперед, чтобы перехватить жену Курбана, бросившуюся на Андрея. И когда она вцепилась Опраксину в лицо. Ты Леша, – один из стоящих перед полковником вздрогнул, – да, я про тебя говорю Самохвалов. Ударил Опраксина ножом в живот, снизу вверх, так что кишки полезли.

В гробовой тишине, что даже воробей чирикнуть боялся, Сивуч хмуро обвел всех присутствующих взглядом. Их было десять, половина взвода Трисеева. Остальные работали в полукилометре отсюда, на слух определил полковник.

– А теперь кто из вас посмеет мне сказать, что это было не так? А?

Тишина. Только сейчас до полковника дошло, что пока Трисеев рассказывал, он вполуха слушал его рассказ, а сам видел проплывающие в головах бойцов картинки, как это было на самом деле. И картинки, в отличие, от Трисеева не врали. Сивуч был уверен в этом. Вот так неожиданно он открыл в себе еще один талант, мысли чужие читать. Как это у него получилось, он не знал. Да это было и неважно. Важно было ему решить, что делать. Как поступить? И от этого решения зависела его дальнейшая судьба, судьба всего подразделения и этих бойцов, стоящих перед своим полковником с топорами в руках.

– В общем, так бойцы, – сказал полковник, сидя так же расслаблено и ссутулившись, – У вас есть два пути. Первый – вы меня убиваете, и живете как хотите. Второй – признаете своим командиром, и мы вместе исправляем то, что вы наворотили. Неповиновения я не прощу. Ну?