Новые русские бесы - Владимир Хотиненко

В. ХОТИНЕНКО: Нет, мы же взрослые люди. Нужна же новая мифология все равно. Новому времени нужна новая мифология.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Я как раз про то, что 4 ноября понятно, чтобы с 7-го сместить ноябрьские. И не очень далеко уходить, и чтобы люди не обижались.

К. ЛАРИНА: Так в итоге они все празднуют. Наши люди – им только дай.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Но проблема для меня в том, что пустота на месте общего праздника на сегодняшний день есть. Я думаю, что 4 ноября не обрастет мифологией. Просто потому, что там нет ядра, отвечающего на важный вопрос современности. А я-то тут причем? Моя судьба, судьба моих детей тут причем? Смута? Какая смута? Где смута? Это что, 90-е годы смута, что ли? Ребята, вы забыли вообще про книжки о Смуте. Какая это Смута? Никакая это не Смута. Вот так я думаю, что придется еще думать над тем, какой праздник по-настоящему объединяет людей. А то, что мы 4 ноября празднуем именно как 4 ноября – не День единства, а просто 4 ноября, это ответ на вопрос, где мы здесь и сейчас находимся. Мы находимся в стадии, когда мы не знаем, что нас всех соединяет. Без ответа на этот вопрос никакого общенационального праздника быть просто не может. Он еще не вырос изнутри народа.

К. ЛАРИНА: А тогда вопрос сразу встречный, Саш, вам. А какое историческое событие вообще может объединить нацию? С чем оно должно быть связано? Только с победой над чем-то, над кем-то? Что это может быть?

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: 14 июля – абсолютная мифология. Но нация приняла республиканскую идею как свою. Мне она, допустим, не близка. Не для меня, собственно говоря, этот праздник французы придумали.

К. ЛАРИНА: Все равно День революции у них.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Для них – да. Потому что это нация революционная, это нация республиканская. Она выбрала этот путь, и она его осознала как свой. И это точка, с которой начинается новая Франция, не Франция империй, а Франция республик. Совершенно понятно почему. День независимости США – понятно, 7 ноября мне было понятно, потому что это враждебный праздник, но понятно. Здесь еще просто не появилось это понимание: кто мы? Откуда? И куда? А мы просто прикрываем дымом, дымовой завесой вот эту пустоту. Не вина политтехнологов, не вина художников, что это не мифологизируется. Кино останется. А праздник сменится.

К. ЛАРИНА: Владимир Кара-Мурза.

В. КАРА-МУРЗА: Да, я вот считаю, что в эти дни проявилась вся противоречивость нашей ситуации политической. Потому что из любого праздника можно сделать день со знаком минус, со знаком плюс. Даже проявилось это в названии фильма Владимира «1612», потому что это максимально не патриотичное название. (Смех). Потому что летоисчисление принял он польское. Поляки только к тому времени из всех участников Смуты признавали календарь от Рождества Христова. В России это был 7120 год.

В. ХОТИНЕНКО: Нет, ну, если бы еще тогда прибавлял 5000 лет, ну, кто бы догадался, что это было вот тогда-то. Все равно, что победа Суворова в Альпах, вот датировать календарем Французской революции.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Надо попробовать. Вообще, интересно.

В. ХОТИНЕНКО: Да, потому что российская церковь даже до сих пор не перешла на григорианский календарь. Все по юлианскому мерит. В этом была самобытность России. Они отчасти поэтому поляков не принимали, что не хотели, чтобы было 1612. А фильм так называется. Но у нас есть другие примеры…

В. КАРА-МУРЗА: Но кино хорошее, пусть называется, как хочет.

В. ХОТИНЕНКО: Есть драма Пушкина «Борис Годунов». Вот она вроде о Смутном времени. В андроповское время ее поставил не Юрий Любимов, а поставил в кино Сергей Бондарчук, примерно в одно и то же андроповское время. И только один спектакль запретили, а второй фильм прошел по всем экранам, но его никто даже не запомнил.

К. ЛАРИНА: Была всесоюзная премьера.

В. ХОТИНЕНКО: Из одного и того же произведения, если его препарировать в другом политическом контексте, можно сделать совершенно взаимоисключающие вещи. Так же и с этими праздниками. Можно превратить при умелой раскрутке и 4 ноября в день народного единства. А можно очернить, или, наоборот, возвеличить 7 ноября, как это пытались сделать весь ХХ век. Поэтому зависит только от подхода. Вот это проявилось в эти дни, потому что каша была и на телеэкранах. Показывали фильм «Офицеры» 4 ноября. Хотя, разумеется, эти офицеры признавали только 7 ноября. Для них 4 ноября вообще был абсурд. День Казанской Богоматери. И наоборот – показывали какие-то фильмы про советскую армию, про десантников.

К. ЛАРИНА: Ну, такой абстрактный общегосударственный праздник.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Все для всех понемножку, но в целом ничего.

К. ЛАРИНА: Я сейчас все-таки думаю про 4 ноября. Мне кажется, что, может быть, они искали там, чтобы не было такого раскола в обществе. Потому что любое другое, что ближе, оно неминуемо влечет за собой наших, чужих и своих. А здесь как-то за давностью уже никто и не помнит. Здесь поляки какие-то и то их предки.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Ну, это накладывается на современный контекст, на то, что Россия в окружении бесконечных врагов.

К. ЛАРИНА: Это да. Это…

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Это неверный политический путь в XXI веке. Неверный политический путь. Мы сами себя через мифологию обрекаем на сегодняшнее неверное решение… Вот когда хоронили останки Деникина и философа Ильина, называли это примирением. Я очень рад, что останки выдающихся сыновей отечества на русской земле захоронены, но никакой это не день примирения. Если примирение, тогда давайте по образцу Испании, когда правые, левые, красные, черные – все тогда давайте примиряться с Троцким. Я, например, с Троцким примириться не готов. Поэтому я, как гражданин, не готов на это примирение. Примирение, когда мы договорились. Вот мы идем к этому будущему, идем все вместе.

К. ЛАРИНА: То есть что, мы всех прощаем? Это амнистия.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Амнистия – это не прощение. Это согласие выпустить на волю правых и виноватых в равной мере. А покаяние – это когда мы сказали: вот это было зло, но мы это зло готовы забыть ради будущего. Мы прощаем тем, кто это зло совершил.

К. ЛАРИНА: Саш, тогда должен начальник сказать. Что есть зло.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: А начальник должен слушать подчиненных в данном случае. Подчиненные должны между собой сначала договориться, а потом начальник должен озвучить совокупное мнение.

К. ЛАРИНА: Возможно договориться в нашем обществе сегодня?

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Если ничего не делать, невозможно. А если долго разговаривать и дискутировать… Вот на «Эхе» есть программа, связанная с историей. Там Киселев, Дымарский. Но таких программ должно быть не две, не пять, не только на радио. У нас в серьезных газетах невозможны большие дискуссии. Начинать, вообще говоря, надо не на телевидении, и даже не на радио, а в больших качественных газетах. Как во всем, как в Германии, там должны быть тетради дискуссий. Чтобы люди сначала в малом кругу, ну, в относительно малом кругу. Потом этот круг расширялся. Дискутировать всерьез. Не «за, против, воздержался», а в глубину идти. И это единственный путь на долгие годы.

К. ЛАРИНА: Но тут еще общая такая историческая безграмотность, которая нам, к сожалению, присуща.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Она всем присуща.

К. ЛАРИНА: Серьезно?

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Не преувеличивайте.

К. ЛАРИНА: Потому что мне все время кажется, что может быть, мы такие.

В. ХОТИНЕНКО: Понимаете, в чем дело. Как показывает опыт, и грамотность тоже ничего особенного не дает. Чем больше люди знают… многие знания – дальше начинаются многие печали. Дальше по Экклезиасту. И знания-то, оказывается, ничего не дают. История формируется не за счет каких-то даже личностей, во что мы когда-то бесконечно верили, а образуется неким мистическим образом. И может быть, даже в большей части своей она образуется, я, во всяком случае, и на твоей передаче неоднократно это делал заявление. Мистическим образом. Я больше верю в эту часть ее, то есть в некотором смысле в судьбу. Вот какая судьба у России, так оно на самом деле и произойдет. Мне понравилась логика рассуждений Александра насчет того, что праздник просто, что называется, не замотивирован, Но тут надо понимать, что праздники все назначены. И 8 марта – назначенный праздник. И прости Господи, даже Рождество Христово – это назначенный праздник. Буквально никто не знает. И Новый год – назначенный праздник. У нас раньше был в сентябре. Не в этом проблема. И этот праздник может прижиться. Я тут не согласен с Сашей. Он может прижиться вполне. И это вопрос, что называется, особенно в наши дни, раскрутки. И мотивации опять же.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Я даже готов подыграть.

В. ХОТИНЕНКО: Хотя с логикой с твоей согласен абсолютно. Она хорошая.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Я готов подыграть, я готов описать условия, при которых…

В. ХОТИНЕНКО: Но дело то не в этом. Понятно, для чего это сделано. А, наверное, умело это, не умело – другой вопрос. Но все равно это попытка примирения нашего чудовищно раздерганного и когда-то в 17-м разрезанного почти пополам общества нашего. Но вот смотрите, немцы – они были разделены, причем значительно более короткий период времени. Вот их сейчас соединили…