Зарубежный детектив - Димитр Пеев

— Прошу прощения, но я как раз собирался позвонить и заявить...

Я остановил его:

— Перестаньте, Бузаш. «Малинщики» вроде вас всегда собираются позвонить и заявить, но только тогда, когда чувствуют, что деваться им некуда. Или заявить, или самому сесть за решетку.

Вскоре у меня на ладони лежали обе серьги, стоимость которых по меньшей мере составляла тридцать тысяч форинтов. Но самое любопытное состояло в том, что на бриллиантах было обнаружено то же американское клеймо, которое стояло на драгоценностях Кочишне.

Я снял трубку, и буквально через несколько минут потерпевший, известный в то время киноартист, сидел перед,моим письменным столом.

— Скажите, кому принадлежат эти серьги? — задал я свой первый вопрос.

— Моей жене.

— Как они к ней попали?

— Мой шурин, который живет в Мюнхене, преподнес ей их в подарок. Если потребуется, я представлю официальный документ, подтверждающий, что серьги привезены из Мюнхена.

— Где находится сейчас ваша жена?

— На работе.

— Вот телефон, позвоните ей, пожалуйста.

Потерпевший начал было набирать номер, но я остановил его:

— Подождите минутку. — Я нажал кнопку звонка три раза. Вошел Бордаш.

— Будь так любезен, сядь в машину, поезжай по этому адресу, попроси спуститься жену потерпевшего, фамилию ты знаешь, и привези ее сюда, в управление. С ее согласия, разумеется. По дороге, кстати, загляните к ней домой, чтобы прихватить с собой ее паспорт и гарантийный документ вот на эти безделушки происхождением из Мюнхена.

Бордаш, понимая, о чем идет речь, обернулся необычайно скоро. Не прошло и часа, как упомянутая выше дама в его сопровождении вошла в мой кабинет.

Дама отнюдь не нервничала, напротив, казалась слишком уверенной в себе.

— Скажите, уважаемая, где вы купили серьги, которые у вас похитили взломщики?

— Я получила их в подарок в день моего рождения от старшего брата. Этот день пришелся на то время, когда я была у него в гостях. Он живет в Западной Германии.

— А ваш брат, где он купил эти драгоценности?

— У одного господина, тоже в Мюнхене.

— Вы сами видели этого господина?

— Да, видела.

— Он говорил по-венгерски?

— Нет, по-немецки.

— Попробуйте описать его внешность.

— На вид лет тридцати восьми или сорока. Довольно высокого роста. Но ничего особенно примечательного я не заметила.

— Смогли бы вы его опознать при встрече?

— Безусловно.

Я внимательно осмотрел паспорт, затем свидетельство о купле бриллиантовых серег со штемпелем «Мюнхен, Городская торговая биржа».

— Прошу извинить за беспокойство, — сказал я, вставая и провожая супружескую пару к двери.

— Что вы! Напротив, мы вам благодарны, — сказала жена артиста. — Я так рада, что они нашлись. Очень дорогая вещь, а для меня вдвойне, ведь я получила их от брата на память.

— К сожалению, ваши серьги вернуть вам пока не могу. Но после осмотра и прочих формальностей вы непременно их получите.

— Главное, что они нашлись, — со вздохом облегчения произнесла дама. — А остальное не так уж важно.

Все говорило за то, что мы сделаем шаг вперед на пути к развязке, и вот опять мы вернулись в управление, и мне нужно было хоть что-то сказать своим сотрудникам, собравшимся у меня в комнате.

— Как видите, фортуна и теперь не повернулась к нам лицом.

— Не беда, — утешил меня Козма. — Ведь ты обычно говоришь: «Время работает на нас».

— Работает, гм-гм... — хмыкнул Бордаш. — Ладно, подождем, ведь мы еще молоды.

— Перестань, Бордаш. Вот если бы этот Ференц Коллер оказался не под Франкфуртом, а чуть-чуть поближе к нам...

— И что было бы тогда? — спросил Козма.

— Во всяком случае, мы смогли бы провести с ним часок в приятной беседе.

— А если он не замешан в этом деле?

— Тогда отпал бы хотя бы один из подозреваемых в убийстве Кочишне... Генерал все чаще справляется, как идут дела. Что я ему скажу?

— То, что есть, — решительно отрезал Бордаш. — Прекратить дело за отсутствием обвиняемых чего проще. Ведь Кочишне тоже принадлежала к этому семейному «деревцу» — вот смотрите, даже бумага пожелтела. А если так, напрасно мы будем искать убийцу на других его ветвях. Как говорится, следствие зашло в тупик.

— Неправда! Не забывай, что о принадлежности Кочишне к этому семейству известно только нам. Ни она, ни они этого не знали! — Козма со всей страстью молодости ринулся в назревавший спор. Но допустить дискуссию не имело никакого смысла.

— Не забывайте о том, что в нашей папке лежат прекрасно снятые отпечатки пальцев на месте преступления! — утихомирил я спорщиков. — Именно они и решат все дело. Эти отпечатки ясно скажут нам, кто именно убил «американскую вдову».

— Но когда это произойдет? — Бордаш вздохнул.

— Когда на нашей улице появятся заграничные родственнички. Вот тогда можно будет говорить о тупике. Только о другом, о том, в который они сами себя загонят.

— Что же, значит, будем ждать дальше! — Бордаш наконец сдался.. — Все имеет свой конец. А мы действительно, какие еще наши годы-то? Мальчишки...

Около восьми часов вечера я вернулся домой из суда. Едва переступил порог, как прерывисто зазвонил телефон. «Из дежурной части», — сказала жена.

«Что там еще?» — Я устал и неохотно взял трубку.

— Слушаю.

— Вам звонили с контрольного пограничного пункта номер два. Просили, если можно, срочно с ними связаться.

Усталость как рукой сняло. Через четверть часа я уже был в управлении и набирал номер прямого телефона заставы.

— Наконец-то! Куда ты пропал? Мне уже надоело тебя разыскивать, — в голосе начальника КПП прозвучали веселые нотки.

— А разве есть какие-нибудь новости?

— . Есть. Должен тебя обрадовать: твоя долгожданная Хельга Хунт в сопровождении некоего Роберта Шмидта примерно полтора часа назад пересекла границу и направилась по шоссе, ведущему в Будапешт. Автомашина «опель-капитан» последнего выпуска, светло-серого цвета.

— Действительно приятная новость! Опиши-ка мне, пожалуйста, побыстрей внешность господина Роберта Шмидта.

— По паспорту тридцать пять лет, высокого роста, носит очки. Волосы волнистые, светлые, густые. Проследовавшая с ним Хельга Хунт тоже белокурая, глаза голубовато-серые, двадцать восемь лет.

— Благодарю. И еще одна просьба: доложи своему начальнику, мне некогда, и распорядись сам, чтобы эту парочку не выпускали с нашей территории ни при каких обстоятельствах до. тех пор, пока я не позвоню. Тебе или вашему начальнику. Ты понял?

— Понял. Птички прилетели.

— Еще один вопрос. Какие у них паспорта?

— Шведские.

— Благодарю. Будь здоров!

Я с жаром принялся за дело. Короткое время спустя все мои помощники были в сборе. Несколько минут дополнительного инструктажа, и они уже мчались на оперативных машинах в различных направлениях.

Первым и главным объектом наблюдения была квартира старушки Ференцне Кольбех в Обуде. Одновременно посты были расставлены возле дома Терезы Коллер, бывшей кухарки, и вокруг усадьбы Акоша Драгоша.

Распределив силы и покончив с организацией наблюдения, я откинулся на спинку стула и вытер лоб. Возраст, черт возьми, давал себя знать. Стрелки показывали около полуночи. В моей голове роились всевозможные комбинации. Машина заработала словно после долгого застоя.

Вошел Козма.

— Я принес кофе, крепкий, как яд. Выпей чашечку, сейчас не повредит. Впереди ночь, — Козма понимающе взглянул на меня.

— Спасибо. Все у нас в порядке?

— Пока да. Жди донесений, скоро зазвонят. — Он придвинул оба телефона.

Не прошло и двух часов после моего разговора с пограничником, как наблюдатели доложили, что господин Шмидт вместе с Хельгой Хунт на светло-сером «опеле» подъехали к дому Ференцне Кольбех в Обуде. Взяв из машины несколько больших пакетов, они вошли в дом. Спустя полчаса Роберт Шмидт вышел один, сел за руль и, дав с места полный газ, умчался по направлению к центру города.

Стрелки часов передвинулись на три часа утра. Опять звонок, на этот раз из поселка близ Балатона: светло-серый «опель» остановился возле дома вдовы Шулек, до замужества Терезы Коллер. Водитель, опять с двумя пакетами под мышкой, прошел по двору и скрылся в доме.

— Что делать нам? — спросил из телефонной трубки хрипловатый голос старшего лейтенанта Сабо.

— Ничего. Продолжайте наблюдение. И поддерживайте связь.

В шесть утра Сабо позвонил снова. Роберт Шмидт вышел из дома Терезы Коллер с пустыми руками, сел в машину и поехал по дороге на Секешфехервар.

Прошел целый час, а сообщения о появлении машины господина Шмидта возле мирной обители старушки Ференцне Кольбех — она же Каталина Томпа — не поступало.

— Куда к черту мог провалиться этот Шмидт? — спросил я, обращаясь к Козме, делившему со мной эту бессонную ночь. — Ясно одно — к Драгошу он не поехал. Это рядом, и нам бы давно сообщили.