Операция Хаос - Пол Андерсон

Учитывая все это, они задержались всего на сутки и утром пустились в путь. Сэр Юв просил Алианору принять от него в подарок верховую лошадь, и она с удовольствием согласилась. С еще большим удовольствием они приняли бы немного денег — но, разумеется, ни один уважающий себя рыцарь и заикнуться об этом не мог.

Несколько следующих дней прошли превосходно. Они ехали лесами и долинами, искали укрытия, когда начинался дождь, останавливались у рек и озер ловить рыбу и купаться. Иногда мелькала среди ветвей белая фигурка лесной нимфы, порой золотистый грифон проплывал высоко в небе. Но обитатели Серединного Мира оставили их в покое.

Лишь Алианора, милая, веселая, оставляла желать лучшего в качестве дорожного товарища. Ее лебединая туника, чистая и белоснежная, никогда не пачкавшаяся, повергла Хольгера в изумление — он не смог освободиться от впечатления, что это вторая кожа девушки. Правда, Алианора имела привычку беззаботно сбрасывать ее на глазах Хольгера, едва им попадалась речка или заводь — что надолго выбивало Хольгера из равновесия. А время от времени появлялись ее лесные приятели. Белка, что принесла в подарок ягоды, была еще ничего, но когда в лагерь заявился лев и положил к ногам Алианоры только что пойманного оленя, нервы Хольгера добрых полчаса были натянуты, как струны. А потом еще пришлось рассказывать ей все о себе, своем происхождении и планах на будущее. Нет, она все поняла, но…

Но подлинные сложности — это отношение девушки к нему. Черт побери, он вообще не собирался ничего начинать! Забавы на сеновале с кем-то вроде Меривен или феи Морганы — это одно, Алианора — совсем другое. Хольгер собирался возвратиться в свой мир при первой подвернувшейся оказии, и в этой ситуации роман меж ними не сулил ничего хорошего обоим. Хольгер хотел остаться джентльменом, но Алианора ничуть не стремилась помочь ему в этом. С робкой надеждой она шла напролом.

Как-то вечером Хольгер отвел Гуги в сторону. Перед этим он долго целовал Алианору на ночь и собрал всю силу воли, чтобы этим и ограничиться.

— Гуги, — сказал он, — Ты ведь видишь, что происходит у меня с Алианорой.

— Что у меня, глаз нету? — оскорбился гном. — И пускай происходит. Она слишком долго имела в друзьях одно лесное зверье да мой народ.

— Но… ты же раньше предупреждал, чтобы я не вздумал к ней приставать.

— Тогда я еще не знал. А теперь вижу, ты ей как нельзя лучше подходишь. Девушке нужен парень. Вы с ней могли бы стать царем и царицей наших лесов. Все бы вам только рады были.

— Эх, вижу я, помощи от тебя не дождешься…

Гуги был уязвлен:

— Я старался, как мог! Сколько раз харю отворачивал или в лес уходил, чтобы вас одних оставить!

— Я не о том… Ладно, не будем об этом.

Он закурил трубку и угрюмо уставился на огонь. Он вовсе не был Дон Жуаном и понять не мог, почему женщины этого мира одна за другой бросались ему в объятья. Конечно, Меривен и фея Моргана имели на то веские причины, шли на то в интересах дела, но Хольгер был не настолько туп, чтобы не заметить, с каким удовольствием они выполняли свои обязанности. Алианора же врезалась в него по уши, и точка. С чего бы вдруг? Хольгер отнюдь не считал, что необычайно притягателен для женщин.

Но тот человек, его здешнее «альтер эго», мог быть совершенно другим. Об этом свидетельствовали тысячи неуловимых мелочей, выплывавших к дремлющему глубоко в нем второму «я» — мелочи эти постепенно изменяли его, влияли на отношение к нему окружающих. Так каким он был, рыцарь, носящий в гербе три сердца и трех львов?

Задумался. Попробуем это обмозговать. Несомненно, он могучий воин, что многое значит в этом мире. Порывистый, но достаточно спокойный авантюрист, не блещущий остротой ума, но умеющий любить. Наверняка, чуточку идеалист.

Моргана вспомнила, что он сражался на стороне Порядка, хотя мог добиться больших выгод, выступая за Хаос. Производил большое впечатление на женщин — иначе Моргана, столь хладнокровная и умная, не забрала бы его к себе на Авалон. И… да вот и все, пожалуй, что удалось логически вычислить. А может, это все, что он помнит?

Минуточку! Авалон. Хольгер глянул на свою правую руку. Эта самая ладонь лежала на балюстраде из зеленого малахита, выложенного узорами из рубинов и серебра. Он помнил, как солнечные лучи освещали руку, золотя волоски на фоне загорелой кожи, и серебро было теплее камня, а рубины кроваво отблескивали. Балюстрада — на вершине обрыва, отвесной скалы, и скала эта стеклянная. Сверху видно, как солнечные лучи преломляются в гротах, пылают мириадами крохотных радуг и вновь вырываются наружу — пылающие искры алого, золотого, фиолетового. Море внизу — темное, почти пурпурное; там, где скалы рассекают воду подобно носу корабля — пена удивительной белизны; Авалон никогда не стоял на месте, ом плавал в западном океане, окутанный туманом своей магии…

Но больше ничего не удалось припомнить. Он глубоко вздохнул и уселся у костра.

Через несколько дней, а может, недель — Хольгер потерял счет времени — они выехали из чащобы и оказались на голых равнинах, где лес напоминал о себе лишь редкими рощицами. Пшеничные и ячменные поля желтели на отлогих склонах холмов, на огороженных лугах паслись коровы, овцы и невысокие косматые лошадки. Крестьянские дома тут были глинобитные, они попадались чаще, сбивались в деревеньки посреди полей. Иногда встречались деревянные замки, окруженные палисадом. Более современные, каменные, строили, видимо, дальше на западе, на землях, где полновластно расположилась Империя.

На севере Хольгер увидел туманную голубую полосу мощного горного кряжа. Три высоких вершины словно парили в воздухе, отсеченные от оснований. Гуги объяснил, что и за теми горами — область Серединного Мира. А потому не удивительно, что все здесь ходили с оружием, даже в поле; что строгая иерархическая пирамида Империи превратилась тут в отношения, не отягощенные излишними формальностями. Рыцари, у которых путешественники дважды ночевали, были неграмотными, суровыми, неотесанными, но держались дружелюбно и жаждали новостей.

На третий день путешествия по этим земледельческим краям они с заходом солнца въехали в Тарнберг — Алианора сказала, что во всей восточной части герцогства это единственное место, мало-мальски похожее на город. Но замок его был пуст. Барон и его сыновья пали в битве с налетевшими с севера язычниками, его жена уехала на запад, к родным в Империю, и ни один наследник пока что не объявился. Налет этот был очередной проделкой Хаоса — Серединный Мир старался увереннее заявить о себе. А жители Тарнберга создали импровизированный совет горожан и сами несли стражу на бревенчатых стенах.