Операция Хаос - Пол Андерсон

Миновав ворота, Хольгер въехал на мощеную улицу. Она вилась меж деревянными и каменными домами и вела на рыночную площадь с церковью. Повсюду бегали дети, бродили собаки и свиньи. Папиллон шествовал сквозь гомонящую толпу женщин и ремесленников — они таращились на Хольгера, неуклюже кланялись, но разговор завести не отважились. Зато ехавшую с ними рядом Алианору они хорошо знали и тут же засыпали вопросами:

— С кем приехала, дева-лебедь?

— Что это за рыцарь?

— Что нового в лесах, госпожа?

— Какие новости из Шарлемонта? Как там мой кузен Гарсент, видела его?

— Говорят, Фаэр собирает рати? — голос, задавший этот вопрос, звучал тревогой, и стоявшие рядом со страхом ждали ответа.

— Это что, новый господин, будет нас защищать?

Девушка улыбалась и махала рукой, но без особого воодушевления. Она не любила, когда вокруг нее оказывалось столько людей и стен.

Дом, к которому она привела Хольгера, выглядел выше и уже остальных, но изрядно покосился. У галерейки над дверями висела вывеска, написанная цветистым слогом:

«Мартинус Трисмегистус, магистр магии.

Заклятье, Чары, Предсказания, Исцеления, Любовные Напитки, Благословения, Заклинания, Всегда — полные — кошельки. При оптовых заказах — особая скидка».

— Хм, — сказал Хольгер. — Деловой парень, похоже.

— Ну да, — сказала Алианора. — Он еще — городской аптекарь, зубодер, писец, костоправ и искатель воды магическим прутиком.

И спрыгнула на землю, блеснув обнаженными ногами. Хольгер последовал ее примеру, привязал поводья Папиллона к столбу перед входом. Кучка подозрительных типов остановилась на той стороне улицы, приглядываясь к лошадям и вьюкам.

— Поглядывай, Гуги, — сказал Хольгер.

— Да ведь стоит поплакать над дурнем, что Папиллона увести попробует, — сказал гном.

— Вот я его смерти и не хочу, — сказал Хольгер.

Он поколебался — стоит ли делиться с этим чернокнижником всеми своими тайнами, рассказывать свою историю с самого начала? Но Алианора очень его хвалила. Да и не к кому больше обратиться.

Он отворил дверь, и раздался чистый звон колокольчика. Комната была полутемная, пыльная. Полки и столы завалены бутылями, банками, перегонными кубами, ретортами, огромными книгами в кожаных переплетах, черепами, чучелами и тому подобными вещами, точнее, хламом. Сова заухала со своего навеса, из-под ног выскочил кот.

— Иду, иду, светлые господа, минуточку, сейчас, — раздался тоненький фальцет, и мэтр Мартинус вынырнул из задней комнаты в мантии со знаками Зодиака, выцветшими от многочисленных стирок. Округлая голова его — совершенно лысая, а редкая бороденка кажется приклеенной. Близорукие глазки беспрерывно моргали, губы кривились в робкой усмешке.

— Приветствую вас, приветствую, господа. Как ваше здоровье? — Он присмотрелся. Да ведь это маленькая дева-лебедь? Входи, дорогая моя, входи. Но ты ведь уже вошла, верно? Да-да, ты, разумеется, уже вошла.

— У нас к тебе дело, Мартинус, — сказала Алианора. — Может, оно и нелегкое, но никого другого у нас нет.

— И хорошо, и прекрасно, дорогая моя, все сделаю, что смогу, благородный рыцарь. Все сделаю, что смогу. Прошу вас. — Мартинус смахнул пыль с висевшего на стене пергамента, явно стараясь обратить на него внимание Хольгера. Надпись гласила, что Мартиус, филиус[8] Голофи, выполнил все задания, экзаменаторами поставленные, и так далее; волею и благорасположением Регентов Университета в Рианоне сим присвоен ему титул Магистра Наук Магических со всеми привилегиями и обязанностями, сему титулу сопутствующими.

— Боюсь, что я не смогу… — Хольгер хотел объяснить, что денег у него нет, но локоть Алианоры толкнул его под ребра.

— Страшные тайны связаны с этим делом, — сказала она быстро. — И ни одни обычный чародей с ним не справится. Потому и и привела этого рыцари к тебе.

И одарила мага такой улыбкой, что даже Хольгер, собиравшийся потихоньку убраться отсюда, застыл на месте.

— И весьма мудро поступила, девочка, весьма мудро, если можно так выразиться. Проходите, прошу вас, там мы все обговорим.

Семеня впереди, Мартинус привел их в комнатку, столь же неопрятную и пильную. Сбросил с кресел книги на пол, извиняясь за нерадивого слугу, потом громко пропищал:

— Вина! Принесите всем вина! — помолчал и крикнул: — Эй, ты! Кончай дрыхнуть. Вина нам всем.

Хольгер уселся в кресло, тут же затрещавшее под его тяжестью. Алианора присела на краешке соседнего, стреляя глазами, как птица в клетке. Мартинус устроился в третьем, скрестил ноги, почесал ладони и спросил:

— Так какие у тебя сложности, господин мой?

— Дело в том… — сказал Хольгер. — Все началось, когда… вот черт, не знаю, с чего и начать.

— Может, тебе прилечь на софу? — спросил Мартинус участливо.

Бутылка и три пыльных бокала проплыли по комнате, опустились на стол.

— Наконец-то, — пробурчал чародей. Подождал, пока невидимый слуга удалился. — Нынче, говорю я вам, приличной прислуги не сыщете. Ну никак. Вот этого духа взять — невыносим! Совершенно невыносим! Все обстояло иначе, когда я был мальчишкой. Вот тогда они знали свое место. А уж что касается зелий, мумий, порошка из сушеных жаб — нынче такого товара не найдешь, а нынешние цены! Господи мой, ты не поверишь, но Михаэлмас в последний раз запросил…

Алианора кашлянула.

— Ох, простите, — спохватился Мартинус. — Заговорился. Противная эта привычка — болтливость. Нужно записать для памяти — произнести заклятье от болтливости, — он наполнил бокалы и подал гостям. Вино оказалось сносное. — Говори, господин мой, прошу тебя. Расскажи мне все.

Хольгер вздохнул и начал свой рассказ. Мартинус перебивал его комментариями и вопросами столь же дотошно, как раньше герцог Альфрик. Едва Хольгер упомянул о ночлеге у Мамаши Герды, чародей встрепенулся:

— Знаю я ее. Неприглядная особа. Герда балуется черной магией. Из-за таких вот прохиндеев без лицензии наша профессия и теряет доброе имя. Продолжай, господин мой.

Когда Хольгер закончил, Мартинус наморщил лоб:

— Удивительная история. Думаю, ты прав — ты в самом центре какого-то весьма важного предприятия…

Хольгер с трепетом наклонился к нему:

— Кто я? Кто носит в гербе три сердца и трех львов?

— Не знаю, сэр Хольгер. Подозреваю, что ты был — или останешься — какой-то важной особой из краев, лежащих к западу отсюда, например, во Франции. Тебе знакома мистическая география? Мир Порядка, мир человека со всех сторон окружен демонами Хаоса, мир Порядка — словно бы остров в океане Серединного Мира. На севере живут великаны, на юге драконы. Наш Тарнберг лежит вблизи восточных рубежей заселенных людьми мест, и потому мы чуточку наслышаны о королевствах вроде Фаэра и Тролльхейма. Но известия путешествуют медленно, к тому же по дороге они пропадают и искажаются. Так что не только о демонах Серединного Мира в западном океане, на островах Авалон, Лайонесс, Хай Бризейл, но и о государствах людей вроде Франции пли Испании до нас доходят лишь смутные, перелицованные слухи. И потому я не могу определить имя рыцаря трех сердец и трех львов, хотя в тех краях он, быть может, принадлежит к знатному роду и весьма известен. Не думаю, что в моих книгах отыщется что-нибудь на этот счет — хотя, честно тебе скажу, поскорее бы привести мою библиотеку в порядок и составить ее каталог. Однако мне кажется, — он принял важный вид, словно бы расстался с долей рассеянности, — что в общих чертах я могу реконструировать происшедшее. Этот рыцарь с запада был противником, с которым силы Хаоса опасались сойтись в открытом бою. Вероятнее всего, он был одним из Избранных, подобно Карлу, Артуру и высшим из их паладинов. Я имел в виду не святого, а воина, которого отметил Господь и взвалил на его плечи нечеловеческую тяжесть. Рыцари Круглого Стола и паладины Карла давным-давно покоятся в земле, и их место должен был запять другой герой. И Хаос, прежде чем пуститься в дальнейшее завоевание, должен был убрать этого рыцаря с дороги. Это могла осуществить Моргана, похороня в его сознании воспоминания о прошлой жизни так глубоко, что ни одно обычное заклятье не в силах их освободить. А потом она превратила его в младенца и отправила в какой-то другой мир, надеясь, что назад он вернется лишь после окончательной победы Хаоса. Не знаю, почему она его попросту не убила. Может быть, не хотела. А может, он, будучи одним из Избранных, защищен был могучими силами, превосходящими возможности Морганы. Словом, как бы там ни было, в один прекрасный миг, который кажется мне переломным, рыцарь вновь вернулся в наш мир. Вряд ли причиной тому послужило непосредственное вмешательство Господа. При всем моем уважении к тебе, рыцарь, я так не думаю — ведь чары все еще держат твою память под спудом. Думаю, что Моргана просто-напросто не приняла во внимание единства всего сущего. Герой должен был появиться, когда в нем возникла наивысшая нужда. И теперь Серединный Мир приложит всю свою мощь, чтобы усложнить ему жизнь Ему… или, точнее, тебе. Это, разумеется, чистейшей воды теория, игра ума, господи мой, но позволю себе заметить, что она великолепно подходит ко всем известным нам фактам…