Отбор для тёмного мага (СИ) - Соло Слава

Хочется присвистнуть, но я сдерживаюсь.

— А больше километра он скушать не может? — пытаюсь пошутить я.

— Если в радиус воздействия попадает какое-то полностью магическое существо, оно прерывает свое существование, — жестко отрезает он, заставляя меня прикусить язычок, — поэтому не больше километра. Диапазон его способностей никто не может знать точно. В том числе и он сам. По крайней мере, пока не испытает их в полную силу.

От этого разговора мне становится ужасно не по себе, и поэтому я меняю тему:

— Что вы говорили про предсказание?

Альфонсо задумывается на мгновение, а потом произносит:

— Я не могу сказать вам всего. Вы еще не готовы.

— Скажите хотя бы то, что можете, — шепчу я, обезоруженная его честностью.

Он кивает:

— Хорошо. Пожалуй, надо начать с самого истока. Вы знаете откуда возникла вражда между джинами и магами?

Я отрицательно качаю головой.

— Знаете, Лила, — распорядитель немного улыбается, — прошло уже очень много времени, целые тысячелетия, и нам, конечно, остались только легенды, если хотите, я расскажу ее вам.

— Пожалуйста.

— Архан был последним из настоящих, всесильных джиннов. То, что сейчас существует, это всего лишь жалкое подобие той силы, которой они обладали раньше. Джинны вырождаются, они слабеют… Но обо всем по порядку. Так вот, — он немного меняет позу, устраиваясь поудобнее, — Архан был единоличным властителем той планеты, которую вы сейчас считаете своей. Люди, животные, все живые сущности были по-настоящему порабощены им. Но природа сама противится тиранам, как вы знаете из любой истории современного или древнего мира, всё зло рано или поздно проигрывает, если оно наносит сущему непоправимый вред.

— А он был именно злом?

— О, да! Настоящим рабовладельцем, где он и горстка его приближенных правили всем сущим. Но продолжим. Именно тогда и начали появляться люди с магическими способностями. Первые зародились в Эдуре, и звали их Дея и Ворнуар. Эти имена знакомы вам, не так ли?

Я согласно киваю головой, вспоминая древние статуи на подъезде к Эдуру.

— Они, как и Эрик, могли черпать энергию прямо из земли, это был их дар, но как оказалось впоследствии, и их проклятие. До Архана дошли слухи о том, что на востоке появились люди, собирающие вокруг себя войско, чтобы дать отпор. Джин не был дураком, и решил проверить слухи, прежде чем нападать туда, где возможно его ждало поражение. Он прибыл на землю Эдура инкогнито. Его лица никто из простых смертных никогда не видел, поэтому ему не было сложно остаться незамеченным. Он планировал просто убить восставших, как он всегда и решал подобные вопросы с неподчинением, но, — Альфонсо грустно улыбается, — увидев Дею, он просто не смог этого сделать. Холодное, бесчувственное сердце джина наполнилось страстью, когда он увидел эту прекрасную девушку. Не желая рисковать собой, он решил не убивать Ворнуара, а прислать за ним свою армию големов позже. С собой же он прихватил самое главное сокровище Эдура. Под пологом ночи, он украл Дею.

— Она была его избранницей? — хмурясь, спрашиваю я.

— Дослушайте историю, Лила, — он делает жест рукой, призывая меня набраться терпения. — Дея ужасно мучилась вдали от дома, она любила Ворнуара всем сердцем, и никогда не смогла бы быть с кем-то другим. Архан обещал положить к ее ногам весь мир, что он в общем-то и сделал бы, не будь Ворнуар тоже наделен магией. Не буду врать, ему потребовались годы, чтобы собрать армию, и еще годы, чтобы понять как провести ее к воротам Сарасхары. Тот лабиринт, который он создал, там, где заперт песок, помните, Лила, вы там уже бывали.

Я киваю головой и морщусь, вспоминая своё испытание.

— Считайте это тренировочным залом. Ворнуар создал его для себя, и окружил лабиринтом, чтобы случайный солдат не смог напороться на него. Долгие годы он пытался разгадать секрет песка, как пройти ему и его армии по пустыне, в самое сердце Сарасхары, чтобы вернуть Дею.

— Ему это удалось с помощью Баку, правильно? Они рассказали ему о природе магии песка?

— Все верно, — Альфонсо кивает головой. — Но этого было мало. Ворнуару пришлось создать драконов, чтобы хоть как-то уравновесить силы. Тем не менее, — Альфонсо грустно улыбается, — на стороне Архана был весь мир, а на стороне Ворнуара лишь горстка людей с магическими способностями, и даже драконы, созданные им, не смогли помочь ему победить. Когда Дея, плененная в Сарасхаре, поняла, что ее любимый погиб, она больше не желала жить. Она не смогла бы победить Архана, но она отдала свою жизнь, чтобы вложить в своё проклятие неимоверную мощь.

— Какое еще… — не успеваю произнести вопрос, потому что уже понимаю, каким будет ответ.

— Она прокляла род Архана на бессилие, обрекла каждого последующего джина на любовь и страсть только к одной, земной, женщине. Каждый последующий такой союз отбирал бы у следующего поколения толику сил.

— Но ведь должно было бы пройти очень много времени, прежде чем они стали бы почти смертными!

— Точно, — недобро улыбается Альфонсо, — целые тысячелетия.

На несколько минут мы замолкаем, каждый погруженный в свои мысли.

— Вы хотите сказать, — я первая нарушаю молчание, — что из-за какого-то идиотского предсказания Эрик теперь считает, что он именно тот, кто должен положить конец этой вражде, и джинны достаточно ослабли? — Альфонсо дарит мне быстрый кивок. — Но ведь это самоубийство! — почти кричу я.

— Не думаю, — он хмуро смотрит на меня, — Юсуф превратился в пыль, Арон, — он даже немного сочувственно смотрит на меня, — потерял свою возлюбленную. Его отец, Зейд, тоже не смог противостоять магии Правителя. Силы уровнялись, Далила. Выход у джинов всего один, но не думаю, что они им воспользуются.

— Какой еще выход? — хмурюсь я.

— А отсюда, — он встает со скамейки, — начинается то знание, к которому вы не готовы.

— Но ведь…

— Вы пообещали мне, — он строго смотрит на меня. Становится совестно, он ведь и так рассказал мне уже больше, чем я рассчитывала.

История, конечно кажется мне сказочной. Все это как-то… Как-то странно. Но тем не менее, все, включая лабиринт, статуи Деи и Ворнура… Все это ведь действительно существует до сих пор. И еще избранницы… Возможно ли, что все это время то, что я считала злом на само деле им не было? А то, что я считала благом оказалось чем-то жутким?

— Почему вы вдруг решили откровенничать со мной? — не могу удержаться от этого вопроса, беспокоящего меня с самого начала.

Альфонсо встает в дверях, задумываясь над тем, отвечать мне или нет.

— Хотите вы того или нет, Далила, вы стали частью нашего мира. Тиара выбрала вас. Вам удалось даже изменить магию камней. А это значит, что теперь наши судьбы переплетены. Вы такая же неотъемлемая часть Эдура как я или сам Правитель. Вы можете не верить в это сейчас, — добавляет он, видя моё саркастическое выражение, — но в последствии, вы поймете, что я прав. История любит спирали, Далила. Все иногда повторяется вновь, только с другого края.

**

Горячие пески вокруг. Они душат меня, накаляют комнату до заоблачных температур, лишая возможности дышать. Я так скучаю по зеленым лугам Эдура и нему. Я никогда, никогда не смогу быть счастлива. Тут. С этим чудовищем, воспылавшим ко мне отравляющей страстью. Он чужой, не живой, монстр. Он не знает, что такое любовь. Он просто берет то, что ему нравится. Силой. Лишая воли и смысла к существованию. Столько лет я жду лишь, чтобы его одержимость мной угасла, но кажется, отказы только больше распаляют его. Имея целый гарем наложниц, он ходит только в мою спальню, беря силой то, что обычно называют любовью. Забрасывает драгоценными камнями, словно это песочная крошка пустыни, породившей его. Скоро на моем теле не останется ни единого кусочка, не оскверненного им его проклятыми подарками. Хочется содрать с себя кожу от унижения и отвращения к самой себе. Сколько раз я пыталась убить его, но он просто отмахивался от моей магии, кажущейся лишь толикой способностей, в сравнении с той мощью, которой обладает он. Ничто не сможет убить это чудовище, кроме времени, назначенного часа. Я бы давно уже положила конец своим мучениям, но знаю, что он идет за мной. Каждой клеточкой своего тела я ощущаю, что борюсь не зря. Возможно, настанет день, и мы вновь воссоединимся. Лишь эта надежда живет во мне, лишь ради этого мгновения я делаю вдох.