Червь Уроборос - Эрик Эддисон

С первыми петухами лорду Юссу явилось сновидение, остановившееся у изголовья и прикоснувшееся к его векам, так, что ему привиделось, будто он проснулся и оглядывает свои покои. И показалось ему, что в его покоях извивается пышущая жаром, словно дракон, ужасная многоглавая тварь, самая злобная из всех, что он когда-либо видел, и с нею пятеро ее детенышей, во всем подобные ей, только помельче. Показалось Юссу, что на столе возле ложа на месте его меча лежит огромное копье превосходной работы. И еще привиделось ему во сне, что копье это принадлежало ему всю его жизнь и было величайшим из его сокровищ, что при помощи него он может совершить все, что угодно, а без него едва ли на что-либо способен. Он попытался протянуть руку и схватить копье, но какая-то сила удерживала его, и несмотря на все свои старания он не мог пошевелиться. Тварь же ухватила копье своей пастью и покинула покои. Юссу показалось, что удерживавшая его сила исчезла вместе с тварью, он вскочил на ноги, сорвал висевшее на стене оружие и набросился на детенышей лютой твари, раздиравших тканые занавеси и портивших своим огненным дыханием фигуру зимородка в изголовье. Покои наполнились запахом горелого, и он подумал, что его друзья Волл и Визз, и Зигг, и Спитфайр, и Брандох Даэй здесь, в покоях, и сражаются с тварями, и те берут верх. Потом показалось ему, что столб кровати, вырезанный в подобии совы, заговорил с ним человеческим языком. «О глупец», — сказала сова, — «Поделом будешь обречен ты на вечные муки, если не вернешь копье. Разве ты забыл, что оно — величайшее твое сокровище и единственная твоя ценность?»

При этих словах в покои вернулась та зловещая и ужасная тварь, и Юсс ринулся на нее, крича сове: «Неучтивая сова, где же мне найти мое копье, которое эта тварь спрятала?»

И показалось ему, что сова ответила: «Узнаешь на Коштре Белорн».

Столь беспокойны были сны лорда Юсса, что проснулся он на покрывавших пол коврах из оленьих шкур, а его правая рука сжимала рукоять огромного меча, что лежал на столе у кровати, там, где во сне он увидел копье. Чрезвычайно взволнованный, он оделся, отправился темными коридорами в покои Спитфайра, сел к нему на кровать и разбудил его. И рассказал ему Юсс о своем сновидении, а после добавил:

— Я считаю, что не в чем мне себя винить, ибо с того самого дня единственной моей заботой было найти моего дорогого брата и вернуть его домой, и лишь затем отомстить Витчам. А кого же означало это копье в моем сне, если не Голдри? Это ночное видение возжигает для нас путеводный огонь, к которому нам и следует стремиться. Мне было сказано справиться о нем на Коштре Белорн, и пока это не исполнено, не успокоюсь я и не помыслю о чем-либо ином.

— Ты — наш старший брат, — ответил Спитфайр, — и я последую за тобой и буду повиноваться тебе во всем.

Тогда отправился лорд Юсс в гостевые покои, где спал лорд Брандох Даэй, и разбудил его, и все ему рассказал. Брандох Даэй устроился в постели поуютнее и произнес:

— Оставь меня в покое и дай поспать еще часа два. Потом я встану, умоюсь, оденусь и закончу свою утреннюю трапезу, и после этого мы с тобой посоветуемся и придем к какому-либо здравому заключению. Я не спал на пуховой постели и батистовых простынях уже много недель. Если ты будешь донимать меня, клянусь Богом, я тотчас оседлаю коня и поскачу через Стайл в Кротеринг, и пошлю тебя и твои затеи к дьяволу.

В ответ на это Юсс рассмеялся и оставил его в покое. Позднее, позавтракав, они вышли пройтись по аллее, где воздух был свеж, а пурпурные тени испещрены яркими пятнами солнечного света. Лорд Брандох Даэй сказал:

— Известно тебе, что Коштра Белорн — огромная гора, рядом с которой наши демонландские горы показались бы лишь крохотными незаметными холмиками, что стоит она в самых отдаленных краях за пустынями Верхнего Импланда, и что ты мог бы годами разыскивать в населенных странах мира хоть одну живую душу, видевшую ее издали.

— Это я знаю, — промолвил лорд Юсс.

— Ты всем сердцем жаждешь предпринять это путешествие? — спросил Брандох Даэй. — Разве это не нелепо и не на руку нашим врагам — по прихоти сновидения мчаться в дальние и опасные края вместо того, чтобы отплатить Витчланду сполна за то бесчестие, что он нам причинил?

— Ложе мое освящено заклинаниями такого свойства, что ни одно худое сновидение не проскользнет сквозь врата из слоновой кости, и никаким недобрым чарам не под силу потревожить сон спящего на нем, — отвечал ему Юсс. — Это сновидение правдиво. Черед Витчланда еще придет. Если ты не хочешь ехать со мной к Коштре Белорн, мне придется отправляться без тебя.

— Довольно, — сказал лорд Брандох Даэй. — Ты же знаешь, что мошна моя для тебя завязана лишь паутинкой. Стало быть, нам надлежит отправиться в Импланд, и в этом я могу помочь тебе. Ибо послушай, что я тебе скажу. Когда я умертвил в Гоблинланде Горайса X, Гасларк преподнес мне в числе прочих отменных подарков нечто весьма необычное: трактат или книгу, переписанную на пергаменте помощником его, Борреоном. Книга сия повествует обо всех путях в Импланд, о том, что за страны и государства лежат близ Моруны, и о чудесах, что имеют место в тех краях. И все, что написано в этой книге, было тщательно записано Борреоном со слов Гро, того самого Гро, что ныне заодно с витчландцами. В большом почете был тогда Гро у Гасларка за свои дальние странствия и за те чудеса, что описаны в этой книге; именно это и побудило Гасларка отправить в Импланд ту экспедицию, что так ослабила его и окончилась столь бесславно. Если ты намерен достичь Коштры Белорн, поедем сегодня же ко мне домой, и я покажу тебе мою книгу.

Так говорил лорд Брандох Даэй, и лорд Юсс сразу же приказал седлать лошадей и послал гонцов к Воллу под Картадзой и к Виззу в Темном Логе, прося их как можно скорее встретиться с ним в Кротеринге. Было четыре часа до полудня, когда Юсс, Спитфайр и Брандох Даэй выехали из Гейлинга и, миновав леса Лунгардской Лощины у озера, свернули на верховую тропу, что вела в Брекингдал по западному берегу Лунного Пруда, под отвесными утесами Скарфа. Они ехали медленно, ибо солнце нещадно пекло их спины. В гладких как стекло бирюзовых водах озера отражались поросшие березами холмы на востоке и на севере и голые иззубренные гребни Стадфелля и Будрафелля. По левую руку от них над тропой нависали скалы Скарфа, громоздившиеся бастионами черного порфира, словно замки великанов, а меж горных отрогов ютились узкие долины, заваленные огромными валунами, среди которых, будто крохотные садовые растения, толпились серебристые березы. Над этими долинами одна за другой высились горные вершины Скарфа, дикие и недоступные, хмуро взиравшие на земли у их колен: Гломри, Миклескарф и Иллстог. К полудню они добрались до верхнего края Брекингдала и остановились на Стайле, возле самого гребня, у отвесной северной стены Илл Дреннока. Дорога через перевал круто ныряла вниз, в Амадардал. В пятнадцати или чуть более милях к западу поблескивали в мареве плесы Двуречья. Ближе к ним, на северо-западе, между пологими холмами Кельяланда и восточными Взгорьями Шалгретской Пустоши, лежало Раммерикское Озеро, а за ним море, и в долине, возле слияния рек, там, где Трансдал граничит с Амадардалом, угадывались крыши домов Зигга в Густолесье.