Все, что я знаю о любви. Как пережить самые важные годы и не чокнуться - Долли Олдертон

– Думаю, мне пора домой, – сказала я, вставая с матраса.

– Ладно, – ответил он. – Но там ливень. Можешь остаться, если хочешь.

Я посмотрела на часы – четыре утра. Стоило дождаться, пока закончится дождь и на улице посветлеет, а потом попытаться найти квартиру Алекс. Я уснула настолько далеко от него, насколько могла, уткнувшись лицом в белую стену.

На следующее утро я проснулась в половине седьмого, оделась и вышла в гостиную за своей сумочкой. На диване сидел очень, очень злой мужик в полосатом халате. Четыре вентилятора стояли по всем углам комнаты, и все окна были открыты. На стене висели бумажки с надписями «FUMER TUE» красной ручкой. «КУРЕНИЕ УБИВАЕТ» было подписано снизу.

– Доброе утро, – нервно сказала я.

– Убигайся. Фон. Из моей квагтигы, – ответил он с сильным французским акцентом.

– Простите?

– У меня астма. Ты знаешь об этом? У меня сильная астма. Так каково хгена ты пгиходишь в мою квагтигу и кугишь свои ужасные сигагеты в тги часа ночи?

– Мне так жаль, Жан сказал, что э…

– Жан может идти на куй, – выплюнул он.

Я вернулась в спальню Жана.

– Эй, – сказала я, трогая его за плечо. – Эй, там твой сосед с ума сошел.

Он открыл глаза и посмотрел на часы.

– Я опаздываю на работу! – обиженно сказал он.

– Он там реально с катушек слетел, – сказала я. – Злится, что мы вчера курили. Включил вентиляторы и развесил какие-то знаки, как… как человек дождя.

– Он злится не на то, что мы курили, а на то, что ты ему не дала.

– О’кей, ладно, я пошла, – сказала я. – Всего хорошего.

Я вышла из квартиры, почтительно кивнув на прощание злому соседу.

– УБИГАЙСЯ. УБИГАЙСЯ. УБИГАЙСЯ НА КУЙ, СТЕГВА, – заорал он мне в спину.

Я выпорхнула в яркий солнечный свет Сохо с чувством, будто на меня вылили ушат помоев. И направилась к ближайшему банкомату, чтобы снять десять долларов, но выяснилось, что на моем счете недостаточно средств. Волна тошноты подкатила к горлу, и я вспомнила, что ничего не ела два дня подряд.

В попытках найти путь домой, я наткнулась на «Старбакс» и вспомнила, что они оставляют кувшины с молоком рядом с пакетиками с сахаром. Я попросила парня за прилавком дать мне бумажный стаканчик, налила в него молока и стала медленно потягивать его, сидя за столом.

– С тобой все в порядке, дорогая? – спросила женщина среднего возраста. – Ты выглядишь как… – Она оглядела меня, с кругами под глазами от туши и со стаканом молока в руках. – Как бездомный котенок.

– Я в порядке, – ответила я, впервые в жизни чувствуя себя настолько не в порядке.

Пару часов я бродила кругами по району, пока наконец не увидела знакомые дома. Я зашла в квартиру Алекс, достала свой телефон и свернулась под одеялом с ее котами, в надежде пережить так остаток своего отпуска. У меня не было денег на сэндвич, не говоря уже о ранних билетах домой. И я не думала, что вообще хочу возвращаться домой, – я оказалась в ловушке между двумя городами, в которых не хотела находиться. Я не могла попросить Фэйрли о помощи, потому что моя поддержка была ей гораздо важнее, чем мне ее. Я не могла позвонить родителям, потому что не выдержала бы их переживаний и еще потому что десять лет назад вышла из того возраста, когда родителям можно было вытаскивать меня из передряг. Вместо этого я позвонила Октавии, которая оказалась ко мне невероятно добра. Она отвела меня поесть димсамов, держала за руку, пока я говорила, обняла меня и одолжила денег.

На следующий день я отправилась на трехчасовом автобусе в Катскилл, маленький городок на севере штата Нью-Йорк. Мы с Фэйрли уже оплатили проживание, поэтому я решила, что воспользуюсь возможностью сменить обстановку и ощутить тишину и красоту открытого неба.

Я приехала утром, кинула свои вещи и отправилась в длинную пешую прогулку, чтобы очистить голову от мыслей. К тому времени, как после полудня я вернулась в номер, налюбовавшись красотой гор и заметив настоящего черного медведя, я почувствовала себя намного умиротвореннее.

Вечером я отправилась в город, чтобы поесть жареного сыра в местной кафешке. Я наслаждалась его хрустом и теплотой и слушала болтовню местных. Вернувшись домой, обнаружила, что рядом с моей хижиной развели костер. Я взяла из своей комнаты плед и уселась у огня поглядеть на звезды. Впервые со времени моего приезда в Нью-Йорк я могла свободно дышать.

Когда я вернулась в комнату, то увидела новое сообщение в Тиндере – запоздалый ответ на мои пьяные сообщения всем подряд двумя ночами ранее. Его звали Адам – двадцатишестилетний парень с идеальной американской улыбкой, бруклинской бородой и хвостиком на голове.

– Здравствуйте, леди, – написал он. – Извините за то, что не ответил раньше. Как дела?

– Зря ты не ответил раньше, – сказала я. – Я бы могла пойти на свидание с тобой, вместо того чтобы едва не оказаться в принудительном тройничке с двумя французами.

– Ого, жесть, – написал он. – В Нью-Йорке бывает хреново. А сейчас ты как?

– Ненавижу его, – ответила я. – Эту ночь я проведу в Катскилле, долгожданная передышка.

– Сколько ты еще тут пробудешь, прежде чем вернешься домой?

– Три долгих дня. Я вернусь в город завтра ранним вечером.

– Заходи, когда вернешься, – сказал он. – Я не буду втягивать тебя в тройнички, обещаю. Можем просто по-дружески поболтать, если захочешь.

Друг. Может, мне и нужен был друг.

На следующий день, после долгих прогулок и заплывов, я снова села в автобус и отправилась на Манхэттен. Там я пересела на метро до Бруклина и оказалась у двери квартиры Адама.

– Привет, – сказал он, открыв входную дверь; его глаза светились из-под роговых очков, а руки распростерлись для объятия. – Рад тебя видеть. Добро пожаловать в город, который ты ненавидишь.

– Спасибо, – сказала я, проваливаясь к нему в объятия и вдыхая аромат его свежей фланелевой рубашки.

– Я сделаю так, что ты его полюбишь.

Адам показал мне свою квартиру и открыл бутылку вина. Мы болтали несколько часов; рассказывали друг другу все свои истории – о нашей любимой музыке, наших любимых фильмах, наших друзьях и семьях, нашей работе. Он был честным, с горящими глазами, с густыми волосами и страстью к жизни: как раз то, что мне было нужно. К середине вечера мы уже целовались. К полуночи я лежала на его кровати, прижавшись лицом к его лицу. Его чуткость, открытое сердце и нежность заставили меня раскрыться. Я рассказала ему все, ничего не ожидая взамен. Рассказала о том, как мне разбили сердце пару лет назад. Рассказала, как годами голодала и обжиралась в попытке достичь хоть какой-то видимости контроля. Рассказала, как однажды влюбилась и не смогла выдержать этой