Греховный поцелуй - Эрика Ридли

Леди Стентон фыркнула:

— Тогда была не тайна. Всем известно, что это его рук дело.

— Вполне возможно, — нерешительно вмешалась Эванджелина, — что мистер Лайонкрофт невиновен.

— Невиновен? — воскликнула леди Стентон.

— Убийца лорда Хедерингтона использовал подушку.

— Блестяще! — выдохнула Сьюзен. — Вы правы. Лайонкрофт здесь самый сильный мужчина. И ему не надо было использовать для этого подушку. И, похоже, он этого не делал.

— Нам не нужны догадки, — заметила леди Стентон. — У нас есть мисс Пембертон, способная узнать будущее, чтобы мы могли решить, стоит ли продолжать действовать или отказаться от нашего плана.

— Понимаете, я не могу, — призналась Эванджелина. — Я не могу. Получается, что я…

— Получается, что вы поможете нам, как обещали, — перебила леди Стентон, — или окажетесь снова во власти своего отчима. Мне не требуется, чтобы кто-то еще путался под ногами, когда речь идет о браке моей дочери.

В этот момент дверь гостиной распахнулась и в комнату вошел лакей, которого накануне Эванджелина видела в библиотеке, со сложенным листком пергамента на серебряном подносе.

— Да? — огрызнулась леди Стентон.

Он выдержал паузу.

— Письмо для мисс Пембертон.

— Я возьму его. — Леди Стентон схватила бумагу и сделала лакею знак удалиться, помахав рукой у него перед носом: — Ступайте, ступайте. Мы дорожим своим уединением.

Эванджелина поднялась с кресла:

— Постойте, я…

— Вы не сделаете ничего без моего разрешения. К тому же кому вздумается посылать письма такой обычной, ничем не примечательной девице, как вы?

Она вскрыла конверт и пробежала записку глазами:

— Лайонкрофт! Мне следовало бы догадаться!

— Что он пишет, матушка? Э-э, может быть, — Сьюзен слегка разрумянилась, — вы все-таки передадите это письмо Эванджелине?

— Он просит ее встретиться с ним в его кабинете, чтобы обсудить важный вопрос. В чем дело, мисс Пембертон?

— Я… право, я не знаю.

— Ну, так узнаете сейчас же. И пока вы станете этим заниматься, будьте любезны постараться разглядеть в своем видении все получше, чтобы успокоить меня насчет матримониальных планов моей дочери раз и навсегда. Ясно?

— Прошу прощения, леди Стентон, но я…

— Вы это сделаете сегодня же, мисс Пембертон. Вы разрешите загадку сегодня, а иначе вернетесь к отчиму. Понятно?

Понятно ли ей было? Как она могла раскрыть истину о человеке, одно прикосновение которого вызывало в ней возбуждение, а вовсе не видения? Сжав руку в кулак, Эванджелина подавила желание ответить и только кивнула.

— Хорошо. Сьюзен, ты будешь ее сопровождать.

— Я не хочу подходить к нему близко до тех пор, пока не буду знать точно…

— Ты подождешь в холле, пока мисс Пембертон не даст тебе сигнал и не укажет, куда дует ветер. Если ему грозит виселица, мы уедем завтра же. Если ему удастся избежать правосудия и на этот раз, мы пойдем на то, чтобы он тебя скомпрометировал. И сделаем это немедленно.

— Матушка, не можем мы подождать по крайней мере до завтра, пока не отпразднуют день рождения Джейн?

— Нет. Если он невиновен, ты займешь в его кабинете место мисс Пембертон, а она выйдет в коридор, откуда будет звать тебя, как если бы не имела понятия о том, где ты находишься. Тогда я появлюсь из противоположного коридора и застану вас двоих наедине. День рождения Джейн и его празднование будет праздником вдвойне, потому что увенчается балом по поводу вашего обручения. Так я решила.

Сьюзен испустила драматический вздох и заставила себя подняться с софы.

— Очень хорошо. Иду.

Подойдя к двери, она остановилась и бросила взгляд через плечо на Эванджелину.

— Готовы поймать для меня богатого мужа?

Нет, Эванджелина не была к этому готова.

Она посмотрела на леди Стентон, чья ледяная улыбка была способна заморозить воздух в комнате.

— Если вы предпочитаете общество своего отчима нашему, — сказала леди Стентон, — то я могу позаботиться исполнить ваше желание.

Мускулы Эванджелины напряглись, будто она готовилась к бегству. Обществу своего отчима она предпочла бы даже смерть. А это означало, что ей предстоит сделать невозможное.

Впервые с момента появления Эванджелины в Блэкберри-Мэноре самым худшим в ее пребывании наедине с Лайонкрофтом было то, что в коридоре могла затаиться Сьюзен Стентон, готовая ворваться, накинуть на него брачную петлю и завладеть им.

Она прижималась спиной к закрытой дубовой двери, кожа ее пылала, ладони были влажными, а он сидел за письменным столом, по виду совершенно спокойный, и царапал пером по бумаге. Он даже не посмотрел, кто вошел в его владения.

— Кому вы пишете? — спросила она, и ее голос предательски дрогнул. — Любовнице?

Он поднял голову, глаза его были темными, взгляд напряженным и жарким.

— В настоящий момент у меня нет любовницы.

— Не надейтесь на то, что я заполню эту брешь, — сказала она необдуманно и тут же вспыхнула.

Он положил перо, откинулся на спинку кресла и усмехнулся:

— Вы первая заговорили на эту тему. Вы пришли именно с этой целью?

О Господи? Разве это было не так?

— Нет, — огрызнулась она и скрестила руки под грудью. — Зачем вы меня звали?

— А зачем вы пришли?

Она яростно уставилась на него:

— Не пытайтесь со мной играть!

— Ах, — сказал он, все еще не меняя позы и опираясь спиной о спинку кресла. — Теперь мне ясно, что вы говорите не то, что думаете. С момента вашего появления вы играете со мной.

— Я…

Она запнулась, не зная, что сказать. Что он имел в виду? Ведь это он крался по тайным коридорам, это он целовал ее до умопомрачения в темных уголках дома, и он хмуро смотрел на нее, когда она почти теряла сознание, а ноги отказывались ей служить.

— Вы же, конечно, не думаете, что я имею отношение к исчезновению близнецов и к тому, что они оказались в западне между стенами?

— Нет, — согласился он, — не думаю.

Но, несмотря на это, она видела тень подозрения на его лице, и в этом его подозрении таилось унижение для нее. Но еще большим униженней было то, что он по-прежнему сидел за письменным столом, по-видимому, не сознавая, какую власть имеет над ней, очевидно, не понимая, что она прижимается к двери, потому что боится не сдержаться и броситься в его объятия в отчаянной жажде его поцелуев.

Нет, она не ревновала к Сьюзен. Да и как она могла бы ревновать? Эванджелина всегда знала, что не выйдет замуж. Матери брак дважды принес несчастье, уничтожив ее сначала духовно, а потом и телесно. Бремя или благословение ее природного дара было для Эванджелины палкой о двух концах. Если она хотела жить и сохранить в себе личность, да еще приносить пользу, то не должна была становиться собственностью мужчины. Особенно такого, как мистер Лайонкрофт. Несмотря на махинации Стентонов, Эванджелина была уверена, что и он не из тех, кто готов вступить в брак. И даже теперь, посреди возникшего между ними спора, он снова принялся что-то писать, не желая продолжать разговор с ней.