Ищите кота (сборник) - Наталья Нестерова

На девичник я опоздала, хотела вообще не приходить, не портить подругам настроение своим мрачным видом, но потом решила: пойду, может, развеюсь.

– Хвораешь? – спросили меня девочки, которые уже покончили с супом и ждали второе.

– Нет, но есть не хочу, буду только компот.

– Вся наша жизнь компот, – дурашливо, на мотив какой-то оперной арии пропела Катя. – Колись, Алена! Твои дети взорвали кабинет химии или тебя гложет простое женское желание придушить мужа?

Я скривилась и усмехнулась:

– Придушить будет слишком гуманно.

– Если тебе не хочется его кастрировать, – предположила Катя, – значит, речи нет о любовнице?

– Никакой любовнице это чучело не нужно. Кроме меня, дуры. Он заявился домой в пять утра! Уходя с работы, позвонил, спросил, что купить. Я сказала: хлеб и молоко. И все! Пропал. Я провела безумную ночь в обнимку с телефоном. Поймала себя на том, что грызу ногти, с детства такого не было, вот посмотрите, – показала на свои изуродованные ногти, – только вчера маникюр делала. Когда я объелась лаком для ногтей, принялась выть в подушку. Я сходила с ума, я не могла отогнать от себя жуткие картины: как его переехала машина, он истекает кровью, замерзает на снегу. Или на него напали бандиты с ножами…

– И опять-таки он истекает кровью на снегу, – продолжила Ирина.

– Или провалился в открытый канализационный люк, – подхватила Элька, – утонул в мутном зловонном потоке, который несет его тело в сточную канаву.

– Или попал под поезд в метро, – подала голос Настя.

– Или с крыши упала огромная сосулька точно ему в темечко, – внесла свою лепту Катя.

Сочувственно-насмешливая готовность, с которой подруги нарисовали жуткие картины, походила на приглашение: «Добро пожаловать в клуб!»

– Рассказывай дальше, – попросила Настя. – Заявляется Андрей в пять утра…

Я переводила взор с одной подруги на другую – все были подозрительно благодушны. Хотя обычно даже малая малость нервной тревоги вызывала дружный ответный порыв – лечить, спасать, рассуждать, плакать за компанию. А тут они вразвалочку: «И что дальше?» Как будто я не полумертвая или не полуживая после вчерашнего. Как будто я не «столб». Они меня называли: «Алена – ты столб нашей компании».

– Портфель держит в вытянутой руке, из портфеля капает. И говорит: «Дай три рубля с таксистом расплатиться». В такси он «нечаянно» сел на портфель, молочные пакеты лопнули, хлеб расквасился. То, что при этом пострадали служебные бумаги, мне кажется, Андрея волновало больше, чем мои страдания. Девочки, вы понимаете, что я пережила? – спросила я с подозрением.

Подозрения никто не уловил.

– Хотя Андрей, конечно, извинялся? – уточнила Эля.

– Настолько пылко, насколько похмельный мужик может каяться в пять утра, – ответила за меня Ира.

– Кажется, вам смешно? – обиделась я.

– Это смех сквозь слезы, – заверила Настя. – Где Андрей был-то?

– По его версии, – вредно вставила Катя.

– У друга Димки. Заехал на минутку передать какую-то деталь к радиоприемнику. Они выпили по рюмке, потом жена Димки накрыла ужин, и покатилось.

– Телефон у Димки, конечно, не работал, – заметила Элька.

– Работал, – возразила я. – Но ведь Андрею все время казалось, что он сейчас уйдет.

– Ага, – сказала Ира, – еще по одной, и разбежались. До боли знакомая ситуация.

– Толик однажды пропал на двое суток, – заговорила Катя (Толиком звали ее тогдашнего мужа, журналиста). – Он поехал провожать коллегу на вокзал и за каким-то чертом сел в поезд. Звонит – через два дня! – и сообщает, что находится в Смоленске, тут такой материал! Сенсация, бомба! Я не могла одна мучиться, подключила его маму и сестер. Нас уже по голосу узнавали во всех московских моргах и больницах. Ой, вспомнила! Толик рассказывал, на соседнем крейсере был аналогичный случай. В другой редакции, в журнале «Советская милиция», там все журналисты со званиями, как обычные милиционеры, то есть считается, что несут службу и их могут поднять по тревоге. Умер Брежнев – тревога, всем быть на рабочих местах, главный редактор должен отчитаться о боевой готовности коллектива. А одного корреспондента нет. Звонят ему домой, жена говорит: он ведь в командировке. Ни в какую командировку его не отправляли, закатился к любовнице. Во время утех, понятное дело, телевизор не включали, а когда утомились и включили – там мертвый Брежнев. Корреспондент пулей помчался в редакцию. Главный редактор молнии и громы мечет: «Ты где был?» А парень в струнку вытянулся и рапортует: «Скорбел!»

Мы отсмеялись, и Настя призналась:

– Олег тоже как-то «скорбел» почти сутки.

– С любовницей? – ахнула Катя.

– С пиломатериалами. Что тебя постоянно на адюльтерные версии тянет? Мы хотели заняться торговлей лесом. Олег трое суток гнал груженый «КамАЗ» из Коми. Приехал на склад и, пока разгружали, отошел в сторонку, присел на доски и отключился.

– Это простительная «скорбь», – вступилась я за Олега. – Он же не квасил с дружками, а непосильно работал.

Я чувствовала, что тугая пружина обиды на мужа отпускает. Андрея не оправдывает то, что не одинок в своем мерзком поведении. Но все-таки типичный мерзавец – это легче, чем уникальный.

– Как же! – хмыкнула Настя. – Прежде чем богатырски уснуть, он принял на грудь с хозяином склада и компаньоном Лешкой. Потом Лешка решил, что Олег, не прощаясь, отбыл домой, и склад закрыл.

– А телефона там не было? – спросила Элька.

– Спящему телефон без надобности, – ответила я за Настю. – Бедный Олег, как ему жестко было, наверное, на досках.

– Это я бедная! – не согласилась Настя. – Я звонила по долам и весям в ГАИ, спрашивала, не перевернулся ли «КамАЗ» с лесом на их участке. Мы взяли большую сумму в долг у полубандитов, если бы лес пропал, я бы в жизни не расплатилась, и как меня заставили бы платить, страшно было подумать.

– Меркантильная, – осуждающе покачала я головой, – ты печалилась о деньгах, а не о муже. Олег у тебя золотой парень.

– Пробы ставить негде, – хмыкнула Настя. – За полночь я догадалась позвонить Лешке и выяснила, что Олег в Москву прибыл. И тут, к твоему сведению, Алена, я перестала терзаться долгами и деньгами, а просто по-бабски сходила с ума.

– А телефон там был? – снова спросила Элька.

– Был, – ответила Настя. – И Олег, когда очнулся, по надобности ему захотелось, кругом темнотища, как здесь очутился, не помнит, чиркая зажигалкой, добрел до подсобки. И кому он первому позвонил? Не мне! А Лешке, спросить, где туалет.

– И те полчаса, которые Олег справлял нужду, прежде чем успокоить тебя, позвонить, ты ему простить не можешь, – сказала я.

Я питаю слабость к Олегу, мягкому, спокойному, покладистому. Если бы взять частичку Олежкиной благодушности, способности долго раскачиваться и перенести в моего мужа, который легко вспыхивает и заводится с пол-оборота, я жила бы с идеальным мужчиной.