Ищите кота (сборник) - Наталья Нестерова

– Игорь! – хмурилась Элька. – Тебе хватит. Помнишь, что было позавчера?

– А что было позавчера? – пожал плечами Игорь, сделавший вид, что страдает частичной амнезией. – Мы немного отметили на работе.

– Совсем немного! – укоризненно скривила губы Элька. – Ты пришел, правильнее сказать добрел до дома, позвонил в дверь, я тебе открыла. И ты спросил…

Игорь дурашливо закатил глаза.

– Как пройти в библиотеку? – подсказал Коля.

Посыпались другие варианты:

– Который час?

– Как вас зовут?

– Зачем брови выщипала?

– Почему в бигудях?

– Он тебе сказал: «Заходи, раз пришла»? – выдвинул версию Андрей.

Никто не угадал, но всем уже стало весело, Игорю в том числе.

– Он меня спросил, – с горьким смехом призналась Элька: «Давно я тут живу?» Со дня рождения!

– Но я ведь пришел точно по адресу, – оправдывался Игорь.

Мужчины любят обсуждать феномен так называемого пьяного автопилота.

Олег рассказал, как однажды выпивал с лесозаготовителем из Коми. Мужик разворачивал бизнес и работал как проклятый. Строил деревообрабатывающий завод, потому что сырой лес гнать невыгодно, при заводе планировался цех по производству мебельных плит. Словом, мужик света белого не видел. Приехал в столицу, контракты заключил и решил расслабиться. Они с Олегом нарасслаблялись в ресторане до положения риз и допоздна. С утра нанятое и оплаченное такси ждало их у ресторана, Олег отвез партнера в аэропорт, влил в него пять стаканов кофе, чтобы тот относительно твердым шагом прошел регистрацию и посадку в самолет. На автопилоте мужик благополучно доставил себя в воздушный лайнер. Олег сел в такси и почему-то назвал не адрес своего дома, а угол проспекта и улицы, где находится автобусная остановка, от которой обычно шел к дому. Назвал и отключился. Подъехав к заявленной точке, таксист растолкал Олега – прибыли! Водитель не задался вопросом, что пьяный мужик в час ночи будет делать у Загорьевского лесопарка. С другой стороны, хорошо хоть таксист не скрылся из аэропорта, дождался Олега.

– Помню, как хлопнула за мной дверца, машина уехала, – рассказывал Олег. – Впереди аллея – красивая, осенняя, фонари светят, желтые листочки кружатся, точно под музыку. А дальше обрыв, провал. Фонари, листочки, музыка и – бац! – я перед открытой дверью, за порогом стоит жена Настя.

– Все правильно, – подтверждает Настя, – только дорожка к нашему дому не освещена, и листочки к тому времени давно облетели, снег по щиколотку выпал. Но, девочки! Глядя на эту блаженную пьяную физиономию, я радовалась, что не Олег улетел в Коми, а правильный персонаж.

– Андрей тоже хорош! – подхватила я. Хотела говорить возмущенно, но нотки гордости за мужа невольно слышались в моем голосе. – Мы возвращались на дачу от приятелей, которые живут в соседнем поселке, нужно было проехать двадцать километров, гаишники там не водятся, и мне казалось, что Андрей выпил умеренно. Но когда он сел за руль, я поняла, что набрался под завязку. Да! Не спорь! – остановила я жестом Андрея, готового возразить. – Ты наклонился, сунул голову между колен и спросил, где тут газ и тормоз.

– Я шутил.

– Ты не шутил! Ты разогнуться не мог, я тебя за шкирку усадила и всю дорогу поддерживала, чтобы не заваливался.

– Но сначала наорала на меня.

– Я не орала, а шепотом говорила – все, что про тебя думаю. Представляете! У нас на даче дети, родители, они не лягут, пока мы не приедем. А с утра должны приехать мастера скважину бурить. Словом, заночевать у друзей мы никак не могли, потому что завтра Андрей будет мучиться жесточайшим похмельем и не то что за руль не сядет, ложку до рта не донесет.

– Так уж и не донесу.

– Молчи лучше! Ребята, это была самая страшная дорога в моей жизни! Мы ехали по проселку со скоростью десять километров в час, и каждую секунду я прощалась с жизнью.

– Ничего ты не прощалась, ты меня будировала.

– Мысленно прощалась.

– Но будировала? – спросил Игорь. – Изобрази.

Добрые друзья приписывают мне актерские способности. На самом деле этих способностей кот наплакал, но ломаться я не стала. Повернулась к Андрею, сжала кулачки на груди, подражая Эльке, уставилась на мужа с пронзительной мольбой, и мы представили действо в тесном салоне автомобиля.

– Андрюшенька, дорогой, любимый, солнышко! – быстро заговорила я. – Идиот, кретин, держи руль прямо, нас на обочину сносит. Андрей, помни, ты – кормилец, у нас дети маленькие и родители больные. Если ты сейчас навернешься до смерти и меня покалечишь, я тебе этого никогда не прощу. Я не каркаю, я не каркаю, зайчик. Это ведь не последний наш час? Ты ведь доедешь? Что бы я сказала в последний час? Как тебя люблю… Нет, я тебя совершенно не люблю, я ненавижу, когда ты напиваешься! Не буду, больше не буду. Ладно, про любовь. Ты мой светоч, ты держись, пожалуйста, мобилизуйся. Какая разница между мобилизуйся и мобилизируйся? Надо же, выговорил. Мы у Марии Алексеевны спросим, она кандидат русских филологических наук. Замучила всех правильностью речи. Спросим, если живыми доедем. Еще про любовь? Хорошо. А можно про любовь к родине? Потому что к тебе сейчас… Куда? Куда ты свернул? Это ведь не наш поворот!

Андрей, подыгрывая мне, изображал пьяного болванчика.

– Наш! – возразил он с притворно хмельным упрямством.

Мы еще некоторое время спорили: «наш – не наш», – а потом Андрей протрубил звуки остановившейся машины, выключенного двигателя и гордо произнес:

– Доехали! Автопилот, – он постучал себя по голове, – не подвел.

– Убить мало, – простонала я.

– Дачные утехи – отдельная статья, – вступила Ирина. – Коля, ты помнишь? Ты ничего не помнишь, бессовестный!

Родители Коли купили дом в деревне задолго до того, как дачу приобрели мы с Андреем. Молодежь из деревни много лет назад уехала, а старики еще коротали век. Ирина и Коля с ними подружились – привозили из города продукты и лекарства, в благодарность пенсионеры-сельчане присматривали за домом, поливали огород и цветники. Одной женщине исполнилось семьдесят лет, наших друзей пригласили на юбилей.

– Как деревенские пьют? – спросила Ирина и сама же ответила: – Выпьют, закусят, еще выпьют, закусят, потом затянут песню, поют громко, во всю мочь, практически кричат. Выпьют, закусят – и плясать, то есть ходить по кругу, притоптывая и скандируя частушки, большей частью неприличные. Во время пения и топтания хмель из них выходит, трезвеют маленько. Коля не пел и не танцевал, – осуждающе ткнула пальцем в мужа Ира.

– Не люблю, – подтвердил Коля, – и не умею.

– И еще ты не пьянеешь! – ехидно заметила Ира.

– Как правило. Но, ребята! – развел руками Коля, оправдываясь. – Они пьют огненную самогонку, градусов семьдесят, называется почему-то кальвадос. Я принес бутылку хорошего французского вина, дамы сказали – кислятина. Что и требовалось. Я бутылку к себе подвинул и планировал цедить ее весь вечер. Мужики призывали меня, конечно, кальвадоса отпробовать. И некоторые! – не будем показывать пальцами на мою жену – давили мне на ногу под столом – выпей, мол.