Раб лампы - Марина Серова

— Может, он в какую закусочную или гостиницу зайдет, — непонятно почему предположил Крамер, имея в виду, конечно, нашего странного фигуранта. Бедный Вова, кажется, тоже страшно оголодал. Он собирался еще в «Брудершафте» перекусить, да вот не сложилось.

Мы проехали вслед за автобусом по грязной улице, изобилующей колдобинами. Никаких закусочных я на ней не увидела, равно как не оказалось тут ни одного человека. Зато скелетом вымершего динозавра застыл металлический остов какой-то искореженной ржавой громадины: то ли краном был при жизни, то ли еще чем-то механизированным…

Единственным живым существом, которое я заметила, пока выворачивала на эту улицу (помимо тех, кто сидел в медленно тащившемся автобусе), был большой поджарый пес с облезлыми боками. Он копался в опрокинувшемся мусорном контейнере. Лежавшего возле той же мусорки мужика в рваной телогрейке и тапочках на босу ногу, густо выводящего носовые трели, я не сочла разумной живностью.

— Н-да… — разочарованно пробормотал Крамер. — Кажется, закусочную тут надо еще поискать… А этот Аладьин уж…

— Что за городишко! — вздохнула я, провожая взглядом и бомжа, и собачку, и ржавый скелет крана, и резко увеличила скорость. Фиксировать наличие живых существ на улице населенного пункта было делом довольно-таки затруднительным. Когда я, включив вторую передачу, пристроилась вслед за автобусом, на дорогу выкарабкалась какая-то ретивая старушка-аборигенка. Она приволакивала ногу и тащила внушительную тележку с каким-то скарбом. Машины она, по всей видимости, не видела, и мне стоило большого труда затормозить и не вылететь при этом с дороги, впечатавшись в деревянный заборчик или тем паче в стену дома.

Мою машину развернуло задом наперед и юзом протащило до еще одного мусорного контейнера, который тут же и опрокинулся. Крамера отбросило на спинку сиденья, он охнул, а старушка облаяла меня трехэтажным матом — о, наш провинциальный фольклор! — и скрылась за углом дома. Автобус в этот момент причалил к конечной остановке.

— Выходят, — буркнул Вова.

— Да вижу я!

Крамер отмахнулся от меня, и в этот момент из проулка прямо на нас выскочил черный джип. Он свернул прямо перед нами и, старательно объезжая все колдобины, медленно поехал по дороге. Эта, с позволения сказать, дорога была так узка, что я не могла обогнать невесть откуда появившегося монстра. Крамер затеребил мой локоть и стал бормотать что-то о том, что номера, кажется, те же, что у «хвоста» на трассе. Черный джип резко увеличил скорость, я, обрадовавшись, что можно ехать побыстрее, синхронно перешла на следующую передачу… но тут вдруг авто впереди резко затормозило, полетели ошметки грязи, я вдавила до упора педаль тормоза, но это уже не помогло. Моя машина проползла по грязи и послушно ткнулась в задний бампер джипа.

Судя по побелевшему вытянувшемуся лицу Крамера, звук удара прозвучал в его ушах погребальным звоном.

Кажется, все ясно…

Это случилось в пятидесяти метрах от злополучного автобуса, в котором сидел Аладьин.

— Твари, — выговорила я в сердцах, — подставились под меня! Точно, подставились. Быть может, это те самые, которые отделали под орех Карасева и этого, второго… Феоктистова. А может, и…

И я выразительно глянула на Крамера. «Может, и те самые, что посетили тебя, Вова, в твоей коммуналке», — вот что я хотела сказать, да не успела.

— Странно только: раз они пасут и охраняют этого Аладьина, почему он поехал на автобусе, а не в джипе, — проговорил Вова.

Впрочем, тут нам стало не до рассуждений.

Из джипа, отчаянно матерясь, вышел здоровенный толстый парень и в остервенении хлопнул дверью так, что едва не вылетело стекло. Я осталась сидеть на месте, Крамер, кажется, вцепился в собственные коленки, как утопающий за соломинку, и тихо осквернял пространство салона ругательствами. Парень из джипа бросил на меня злобный взгляд.

— Ты что же это, сука! — заорал он и со стремительностью, которую сложно было заподозрить в этом грузном, неуклюжем теле, подскочил к моей машине. — Ты куда прешь, шалава драная!

И, не утруждая себя дальнейшими разглагольствованиями, он рванул на себя дверцу моей машины так, что та с жалобным стоном сорвалась с петель и осталась в его руках. Крамер икнул, а мне подумалось, что, кажется, это вполне могут быть ребята из той же епархии, что накануне разгромили его дом. Кажется, он кого-то из них узнал.

Из джипа не спеша извлекли свои телеса еще три типчика: двое малопривлекательной внешности молодых людей с обритыми питекантропскими черепами, с телосложением по образцу «косая сажень в плечах», и невысокий белокурый хлопец со смазливым нахальным лицом и такой ядовитой улыбкой на красивых губах, что предыдущая парочка показалась мне вполне добродушной и безобидной.

Толстяк, оторвавший дверь моей машины, швырнул ее о грязный асфальт с такой силой, что стекло веерными брызгами разлетелось по всей улице, а в моих ушах поплыл жалобный звон.

Я нарочито медленно вышла из машины (сумочка с пистолетом — на плече) и произнесла, стараясь говорить сдержанно и миролюбиво:

— Куда же вы лезли? Смотреть надо, куда едете. Что ж ты не смотрел в зеркало, когда я на обгон пошла?

При этом я посматривала в сторону автобуса, где должен был сидеть Аладьин. Из него уже вышли несколько старушек и один пьяный мужичок в грязных донельзя сапогах.

Все вышедшие из автобуса смотрели в нашу сторону.

— Так что, ребята, давайте разойдемся миром, — предложила я.

— А она еще и речи говорить умеет, — произнес белокурый со все той же препоганенькой улыбочкой. — Мамаша (я была во всей той же «пятидесятилетней» амуниции), ты же попала, как Вильгельм Телль в яблочко на голове своего сынули! На такие бабки влетела, что и Бен Ладен не позавидует, будь он неладен. Кстати, с тобой вот хороший человек едет. Ты даже не знаешь, какой он хороший!

Я улыбнулась, хотя поводов для улыбок у меня было гораздо меньше, чем, скажем, у того же белобрысого. По крайней мере, так полагал он сам.

— Вот что, — проговорила я, — давайте-ка вызовем сюда молодых людей из ГИБДД и тогда и разберемся, кто куда попал и кто кому не позавидует.

Крамер, наверно, подумав, что негоже женщине объясняться, в то время как мужчина сидит в машине, высунулся из окна и сказал судорожно:

— Мужики, давайте спокойнее. Нужно сюда автоинспекцию, а если угодно, вот удостоверение у нее есть, и…

— Тогда уж сразу затребуем санкции международного Гаагского суда, — проговорил белобрысый и, достав из кармана небольшой синий футляр, нацепил извлеченные оттуда очки на переносицу и воззрился на меня с оскорбительным, откровенно издевательским интересом.

— Я вижу, что вы получили образование сверх положенных по профилю вашей деятельности пяти классов в десятилетке плюс пяти лет по ходке, — не удержавшись от сарказма, проговорила я.

— Так эта шалава еще и крысится, — проговорил один из бритого дуэта. В его голосе звучало удивление: вероятно, он, профессиональный выколачиватель денег из своих меньших (по размеру) братьев и сестер, не понимал, как одна женщина может возражать сразу четырем мужчинам. — Ладно, ты, баба, поезжай, а этого хлопца нам оставь. Понятно тебе, мамаша? Тебя мы не знаем и знать не желаем, а вот этот цыпик…

— В общем, так, — проговорил белобрысый, который, очевидно, был у них за главного. — По-хорошему не понимают. Я думаю, вам придется проехать с нами.

— Это куда еще? — тихо осведомилась я.

— Для решения проблемы долга. И оплаты моральных затрат, — сладко продолжал очкастый.

— А выломанная дверца будет включена в сумму долга? — неожиданно вмешался Крамер, не торопясь вылезать из машины.

Белобрысый равнодушно пожал плечами и произнес:

— В машину этого козла. А баба сама нарвалась. Ее тоже забираем, мало ли что…

И пошел к джипу, даже не дожидаясь начала исполнения своего приказа.

Толстый рванулся ко мне, и если бы я не выскользнула из зоны досягаемости его внушительного брюха, по-видимому, являющегося главной ударной силой этого молодого человека, то мне пришлось бы плохо: меня просто размазало бы по стойке кузова собственной машины. Но я успела — успела броситься влево и в полете врезать толстому под ребра, как «ножницами» бьют по мячу в падении футболисты. Взвилась моя старомодная плиссированная юбка. Толстый парень выпучил глаза, а вслед за ним — и все остальные. Наверно, никто не ожидал такой прыти от старой клуши! Хорошо еще, что я в полную старуху не загримировалась. Бабку-воительницу.

Участь футбольного мяча, по всей видимости, не вдохновила толстого, потому что он икнул, перегнулся вперед и впечатался лбом в ту самую стойку, тесного контакта с которой я только что избежала. Ударившись, он осовело попятился, поскользнулся в грязи и упал — да надо же, так неудачно, что его приложило — вновь головой, но уже затылком! — о бампер собственного джипа. Удар был такой силы, что отскочили и повисли номера, болтаясь на одном уцелевшем креплении.