Когда боги закрывают глаза - Татьяна Степанова

– Я, Вань, тебя жду, – он открыл дверь машины и неловко вылез.

Порой, когда он получал от Лыкова скупые письма по электронной почте, он представлял себя полярником и… ну да, вот таким, и даже одного роста с собой. А теперь пришлось убедиться, что Ваня Лыков, как и прежде, на голову выше и намного, намного шире в плечах.

Сильнее.

– Откуда узнал, что я в Москве?

– Я… тетя Женя мне звонила и сказала, что ты вернулся.

– Странно, я не общался с тетушкой Евгенией.

– А где ты сейчас был? Черт, как поздно…

– Утро уже, светает. Я потрахался.

Мещерский выпрямился.

– Первый раз после зимовки? – спросил он.

– Стояк замучил. Знаешь, где в Москве легче всего бабу снять, оказывается?

– Где?

– В ГУМе или ЦУМе.

– На вокзале дешевле, Ваня.

– Одеваешься, бреешься, чешешь в ГУМ. Там днем бродит неприкаянное племя обеспеченных жен. Им делать нечего в загородных домах, мужья ими давно не интересуются, имеют молодых любовниц. А ведь это самый благодарный, отзывчивый возраст, Серега, в плане секса – от сорока до пятидесяти пяти. Страстные, голодные, постоянно грезящие о «настоящей большой любви», готовые на все, лишь бы парня симпатичного заполучить, переспать. Их легче всего снять, они никогда не отказывают тому, кто прилично одет и на хорошей тачке.

– Это ты все у себя на станции, на зимовье, дотумкал? – спросил Мещерский. – Весело вы там время проводили в мечтах.

– Мы там вкалывали, Сергун, шахту во льду бурили.

– Озеро Восток, – Мещерский смотрел на Лыкова и пытался, мучительно пытался разглядеть в нем того прежнего Ваньку Лыкова – безбашенного, безответно, безнадежно влюбленного идиота, которого они… нет, только лишь Катя когда-то подозревала в серийных убийствах в старом реставрируемом поместье.

– Да, озеро Восток подо льдом.

– Сколько ты уже в Москве?

– С весны.

– И ни разу не позвонил.

– Я был занят, Сергун. Я хотел вернуться еще прошлой весной. Даже звонил тебе летом и как раз звонил нашей тетушке Евгении, она сказала, ты в отъезде на Алтае.

– Да, мы там туры организовали. Потом пришлось все свернуть.

– Отчего же?

– Там «Прогресс» упал в тайге, слышал, наверное, про катастрофу космического аппарата. Так вот, я в этой катастрофе компаньона потерял, товарища.

– Тогда там погиб твой товарищ?

– Я не знаю до сих пор, что с ним, мы сколько потом ни искали, даже тела не нашли. Рюрик его звали, Рюрик Гнедич, он моряк, капитан бывший.

– Надо же, как интересно. А ты не против, если мы поднимемся ко мне и немного выпьем?

В тесном скрипучем лифте Мещерский не чувствовал от Лыкова запаха алкоголя. Не пил Ваня в этот вечер, ну да, наверное, не до того было… но и аромата женских духов не слышно и следов губной помады нет. Потом Мещерский подумал: вот я сколько ему уже рассказал, а он мне в ответ ничего – только все «озеро Восток».

– Я хотел в Россию из Антарктиды вернуться как раз сразу после катастрофы «Прогресса», – сказал вдруг Лыков. – Но там важный этап работы завершался на шахте с роботом-криоботом американским. Не хотелось пропустить.

Лыков открыл ключом дверь квартиры. Не зажег света. За окнами клубилась серая рассветная мгла.

– Это в традициях нашей семьи, нашего рода – встречаться вот так, – Лыков прошествовал на маленькую кухню и достал из холодильника бутылку водки. – Так что тебе от меня нужно, Сергун? Чего ты приехал?

Очень простой естественный вопрос, но Мещерский растерялся. Что ответить приятелю и дальнему родственнику? Я приехал потому, что полицию интересует, зачем ты оказался на аэродроме, возле которого в засаде расстреляли машины и людей?

Это спросить у Вани Лыкова, когда он смотрит на тебя вот так… так, как сейчас, наполняя рюмки водкой?

– Я скучал по тебе, – сказал Мещерский. – Ты все такой же болван. Но все это время я по тебе очень скучал. Ты прав – это наше семейное.

Глава 26

Меры принимаются

Резиденция Ново-Огарево

6 час. 30 мин.

В большой беседке из сосны посреди парка правительственной подмосковной резиденции Ново-Огарево в этот ранний час ждали премьер-министра те, кто вызван был доложить ситуацию.

Шесть человек в гражданском, хотя трое из них были военные в генеральских званиях.

В беседке на столе помощники и секретари подключили ноутбук, положили кипу свежих утренних газет.

Залаяла собака, на парковой дорожке, усыпанной гравием, показался кокер-спаниель.

Премьер, в спортивном костюме, совершал свою ежедневную утреннюю пробежку. Иногда парк резиденции Ново-Огарево представлялся ему безмятежным университетским парком, в котором он бегал по утрам, еще будучи студентом, а потом преподавателем. Но не сейчас. Не в это утро.

Оно выдалось теплым, сырым и туманным. Туман висел над резиденцией Ново-Огарево – густой и плотный. И возможно, из-за тумана вся здешняя декорация казалась слегка нереальной, словно плавающей в густом бульоне, где в серой мгле – лишь зыбкие силуэты людей на фоне мокрой листвы, влажной травы, щебета проснувшихся птиц.

– Ночью об этом передали все информационные агентства. Все это уже обсуждается в Интернете. Вот, все газеты напечатали.

Премьер-министр, поздоровавшись с прибывшими на совещание, кивнул на стол беседки: на первых полосах газет аршинные заголовки: «Тайна Ховринской больницы», «Чудовище в лабиринте», «Студенты едва не съедены монстром заживо», «Ховринский монстр», «Дочь вице-губернатора Подмосковья чудом спаслась», «Что скрывают власти: это научный эксперимент или инопланетное вторжение?», «Ховринка в осаде спецназа».

– Вы послали туда части особого назначения? – спросил премьер-министр человека в штатском.

– Так точно, думаю, полиция и МЧС уже сделали все возможное. Территория Ховринской больницы блокирована.

– Эти студенты-экстремалы уже начали раздавать интервью направо и налево, – сказал второй человек в штатском. – По нашим данным, все они буквально нарасхват СМИ, один сейчас находится в институте Склифосовского с травмой ног, мы ограничили туда доступ – только родственники, никаких журналистов. Но остальные уже вчера ночью выступали в прямом эфире с рассказами о своих приключениях. ВВС интересуется, CNN уже тоже передало репортаж. Наш сотрудник работает там, на месте, в гуще событий. Им произведен первичный осмотр здания Ховринской больницы. Но помешать этим мальчишкам раздавать интервью наш сотрудник не в силах. Так что широкая огласка – это уже свершившийся факт.

– Я читал их интервью в Интернете, – сказал премьер-министр. – Но этого ведь не может быть, того, о чем они рассказывают, что они видели там.

– Группа наших специалистов сейчас как раз занята детальным сопоставлением их показаний и анализом информации.

– Но этого же не может быть в принципе. Вы же уверяли нас еще в прошлый раз.

– Мы обрабатываем информацию. Конечно, налицо значительное расстояние между местами событий – район подмосковного аэродрома «Райки» у Калужского шоссе и территория Ховрина. Чтобы преодолеть такое расстояние… Правда, надо учитывать систему подземных коммуникаций. Например, в районе аэродрома внушительная территория подземных хранилищ бывшего биокомбината. И они соединены с системами подземных коммуникаций, завязанных на систему метро, – человек в штатском докладывал, словно зачитывал меморандум. – Надо учитывать и то, что на месте нападения был обнаружен вскрытый контейнер, до сих пор не опознанный труп, следы весьма необычной ДНК. По нашим предположениям, погибший – один из нападавших, возможно, контейнер был вскрыт именно им. А затем то, что вышло из контейнера, прикончило его. И скрылось.

– Но в прошлый раз вы уверяли всех нас, что такое в принципе невозможно, что все вероятности подобного исключены, – повысил голос премьер-министр.

– На данный момент мы располагаем показаниями одиннадцати свидетелей, и многие детали в их рассказах заставляют нас отнестись к информации со всей серьезностью. В свете этих новых фактов исключить элемент присутствия TF-77 мы не можем. Но мы до сих пор не знаем, как оно… то есть он, образец, себя поведет. Как будет развиваться дальнейший симбиоз. Каких изменений нам ждать.

– На территории Ховринского больничного комплекса – полный карантин.

– Уже введен, части особого назначения под видом сотрудников МЧС и рабочих в данный момент, на 6.30 утра, заняты осмотром здания и подземных коммуникаций. Все посторонние – в том числе охрана, сотрудники полиции и МЧС – с территории Ховринской больницы удалены. Думаю, мы можем разблокировать район аэродрома «Райки» в Подмосковье. Мы организовали там поиск и прочесывание местности с привлечением специализированных армейских частей, как и тогда в Чое на месте падения «Прогресса». Но сейчас надобность в этом отпала. То, что мы ищем, перебралось в другое место, сменило дислокацию. Так что наших специалистов с территории, прилегающей к аэродрому, можно отозвать. В Ховрине нам, естественно, придется действовать более скрытно, не афишируя свою деятельность. Отряды поисковиков, например, будут исполнять роль диггеров и ремонтников. Если они что-то обнаружат вне стен Ховринского комплекса, под землей, то нам придется действовать безотлагательно – например, перекрыть под видом ремонта некоторые участки коммуникаций. Возможно, и некоторые станции метро.