Короли будущего - Екатерина Соболь

О, Генри узнал этот голос: такой же тонкий и насквозь фальшивый, каким Роза через дверь уверяла свою мать, что подпиливает ногти. Было ясно как день, что она что-то скрывает, и ему ужасно захотелось, чтобы она остановилась прямо сейчас, посмотрела на него и сказала: «Я сейчас все тебе расскажу». Но Генри уже понял, что в мире людей все не так просто.

– Мы пришли, ваше высочество, – поклонившись принцу, сказала Роза и прикоснулась к неприметной узкой двери. Та тут же распахнулась. – Будьте осторожны: я бывала здесь только в темноте и все предметы складывала прямо у входа.

Раздался грохот – Агата уже скользнула вперед и осторожно пробиралась куда-то вглубь зала. Там угадывались контуры длинных полок, как в Доме всех вещей.

И тут Генри увидел ларец с Сердцем волшебства. Он стоял на полке прямо у входа – видимо, Роза принесла его прошлой ночью – и сиял. От облегчения у Генри чуть ноги не задрожали. Со вчерашнего дня он делал все, чтобы не думать о том, как там Сердце и что будет, если оно погаснет. А оно горело – не в полную силу, но это уже был и не тот тусклый умирающий свет, который так напугал Генри, когда он забирал Сердце из дома Тиса. Роза положила шкатулку Сиварда на крышку ларца и склонила голову перед принцем, который оттеснил ее в сторону и вцепился в ларец обеими руками.

– Получилось! – Он потрясенно взглянул на Генри. – Оно же и правда ярче горит – из-за шкатулки, так? Я думал, ты все выдумал!

Генри и сам не мог понять, в чем дело, но подумать об этом не успел – Агата замычала, и он поднял голову. Пока они разглядывали Сердце, она успела пробраться к дальней стене и там ей явно пригодились оставшиеся в сумке запасы болотных огней: она зажгла два изогнутых светильника, висевших по бокам от нарисованного дворца. И Генри пошел к ней. Он был так счастлив из-за Сердца, что ему казалось, будто пол пружинит у него под ногами. Агата вопросительно посмотрела на него, и Генри сообразил, что так и не успел рассказать, зачем они вообще сюда пришли.

– Умник думает, что три картинки – в тронном зале, в библиотеке и эта – помогут ему найти корону, – объяснил принц, вставая рядом. Настроение исправилось даже у него.

Все три рисунка явно сделал один и тот же человек – Генри узнал его манеру рисовать завитушки на облаках и крошечных людей, выглядывающих из окон дворца. И теперь Генри был точно уверен: на одном из трех рисунков чего-то не хватало. Вот только в рисунках было слишком много деталей, и он никак не мог сообразить, что же не так.

Генри оглянулся на остальных: принц рассматривал вещи, Роза расставляла по полкам все, что в темноте год складывала как попало, а Агата постепенно зажигала новые светильники: разбирала их и сажала внутрь болотные огни. Присмотревшись к светильникам, Генри понял, почему никто не сообразил, для чего они нужны: эти сложные конструкции из перепутанных стеклянных трубок и шариков даже близко не были похожи на факелы, Генри представить не мог, как Агата с ними управляется.

Словом, все были чем-то заняты, и Генри сел на пол перед рисунком. Он не собирался сходить с места, пока не разгадает загадку.

Но подумать ему удалось недолго. Сначала он услышал принца: тот зашипел, как от боли. Генри резко развернулся к нему – тот прижимал к груди правую руку, на вид совершенно здоровую, но Генри тут же вспомнил: он же чувствует не только свою боль.

Агата стояла рядом с одним из светильников, на котором не хватало стеклянного шарика. Правая ладонь у нее поблескивала, и Генри сразу понял, что произошло. Агата с непривычки слишком сильно надавила на тонкое стекло – и раздавила его.

Секунду спустя Генри уже стоял рядом, держа ее за запястье. Стекло – красивый материал, но осколки… Он застыл, не зная, что делать. Когда в тебя попала стрела, все просто – вытащи ее и останавливай кровь. А это… Мелкие куски стекла изрезали всю ладонь, кровь тяжелыми каплями набухала вокруг них и падала вниз, а Агата так и не сдвинулась с места, не издала ни звука, будто одеревенела. Генри изо всех сил мысленно звал кошек Тиса, но те не приходили. Похоже, у них были свои правила помощи.

Генри чувствовал, как у него самого начинают дрожать руки. Теперь Агата не сможет ничего написать или починить. У него не получится вытащить все осколки, а если перевязать ей ладонь – стекло вдавится только сильнее. Так они и стояли, беспомощно глядя друг на друга, кровь текла все быстрее, и мелкие удары капель об пол грохотали у Генри в ушах. А потом его оттолкнули.

Принц пару секунд смотрел на ладонь Агаты, на то, как мелкое стекло блестит сквозь темную кровь, как будто никак не мог на что-то решиться, – и внезапно схватил Агату за израненную руку. Та вскрикнула так, что Генри подскочил. Ему показалось, принц сошел с ума, и Генри уже хотел отбросить его в сторону, но тут крик Агаты перешел в тихий, неуверенный стон, и принц разжал руку.

Изрезанная ладонь была целой, ни царапины. Агата недоверчиво пошевелила пальцами, сжала и разжала кулак – и кровь, и стекло пропали.

– Твой дар, – пробормотал Генри. В этот бесконечный день он, кажется, окончательно разучился удивляться. – Ты не только чувствуешь боль.

Принц не ответил. Он был весь белый и дышал с таким трудом, что от усилия у него подрагивали губы. Генри обхватил его за плечо – ему показалось, принц сейчас рухнет на пол, – но тот оттолкнул его.

Даже ребенок толкнул бы сильнее – но Генри послушно убрал руку.

– Так, значит, шкатулка, которую король велел положить сюда, ни при чем, – протянула у них за спинами Роза.

Она стояла рядом с Сердцем, и Генри сразу понял, что она имела в виду: оно загорелось ярче, будто набралось откуда-то сил. Тяжелое золотое сияние, не похожее ни на факелы, ни на болотные огни, пробивалось сквозь переплетение кораллов ларца, отбрасывая на стены причудливые тени.

– Вчера я даже не поверила, что это правда Сердце волшебства, а теперь… Помните сказки? – тяжелым голосом продолжала Роза. Она даже забыла про веер, и тот бесполезно обвис у нее на руке. – Сердце давало мастерам дары, а те с их помощью создавали волшебство. Оно было во всем, что они делали, и оно питало Сердце. Я никогда не понимала, как это, а ведь все просто. – Роза провела ладонью по крышке ларца, и Генри со странной теплотой подумал: если уж она начинает говорить, ее так просто не остановишь. – Оно горит ярче, когда люди используют свои дары. Только представьте, что будет, если во дворце все это сделают! – Она тихо рассмеялась и потянула себя за рукав. – Видите платье? Мой папочка перешил из старого за час. Мама ахнула, когда увидела.

Генри все еще не отошел от пережитого страха за Агату, и теперь мысли плыли в его голове медленно, как глубоководные рыбы. Роза права: как же все просто! Сердце гасло в первые дни потому, что никто не использовал дары. А ведь отец это знал, он сказал ему тогда, в доме Тиса: «Будь уверен, на этот раз Сердце погаснет не от моих злодейских планов, а из-за глупости людей». Ну конечно. Отец думал, никто не найдет свои дары так быстро – и Сердце просто потухнет.

– Эдвард, ты вылечил Агату, вот почему оно загорелось. Тебе от этого плохо, я же вижу. Но ты все равно вылечил, потому что ты добрый. Я тебя знаю. – Голос у Розы дрогнул. – Помните, как мы играли вчетвером, когда были маленькие? Мы так дружили, а с тех пор даже не разговаривали по-настоящему. Последние десять лет все так ужасно. – Она вдруг заплакала, но тут же с силой вытерла лицо и рассмеялась дрожащим мокрым смехом. – Но теперь все будет хорошо. Эта мерзкая темнота… это не навсегда. Мы все исправим.

– Хватит, – ровным голосом сказал принц. Все это время он стоял, прислонившись к полке, но тут оторвался от нее и нетвердо шагнул вперед. – Мне вот мой дар не нужен, и как от него избавиться?

Роза посмотрела на него, как на умалишенного. От потрясения она явно забыла о церемониях.

– Эдвард, исцелять прикосновением – лучшая способность из всех. Помнишь, как в той сказке, где…

– А я не хочу! Я хочу совершать подвиги и бороться с врагами, а не… – Он захлебнулся воздухом, остановился и договорил неестественно ровным голосом: – Чтоб я сдох, если еще раз им воспользуюсь. Не дождетесь.

Он побрел к двери, хватаясь за все ближайшие полки. Пару раз Генри всерьез был уверен, что он упадет, но принц кое-как добрался до двери.

– Делайте что хотите, – пробормотал он. – Спокойной ночи.

И вышел в темноту. Бегство его настолько очевидно объяснялось тем, что он боялся потерять сознание на глазах у других, что Генри стало жаль его. А затем он понял кое-что еще: он мечтал избавиться от принца и искать корону одному, но, как только тот скрылся, ему расхотелось изучать рисунок. Генри всю жизнь провел в одиночестве, а теперь, попробовав, каково быть вместе с другими, слишком быстро к этому привык.

«Не доверяй людям, а то пожалеешь, – пропел у него в ушах голос отца. – Ты силен, только пока один».

– Я закончил, – твердо сказал Генри. – По-моему, всем пора отдохнуть.