Чистилище. Грань - Дмитрий Янковский

– В тебе очень много от настоящего отца. – Мама вздохнула. – Я даже не знаю, хорошо это или плохо. Он был таким же бескомпромиссным, делил все на черное и белое, зло считал всегда абсолютным злом, а добро возводил в ранг абсолютной добродетели. Он не видел полутонов, и это во многом его и погубило. Он не берег себя, он превращал себя в топливо для костра, у которого грелись другие. Этого тепла с лихвой хватало и мне, и тебе, маленькому, и всем окружающим. Только ему самому не хватало… Вот он и выгорел весь. Даже то, как он погиб, можно назвать закономерным финалом его биографии.

– Поэтому друзья сделали ему надгробие в виде факела?

– Да. Но жизнь, Кирюша, даже если ее без оглядки делить на черное и белое, как делал твой настоящий отец, все равно подчинена балансу между этими силами, понимаешь? Чтобы постичь существование света, необходимо увидеть тьму, иначе свет просто не с чем сравнить, свет будет просто обычным состоянием, он перестанет быть светом, если не воспринимать его на фоне тьмы.

– Неправда! – горячо возразил Кирилл. – Свет всегда останется светом! Даже если его не с чем сравнивать! Именно свет, мама, как раз и должен быть нормальным состоянием мира. Мы терпим тьму и зло лишь потому, что пока не в силах ее победить. Она ни для чего не нужна, пойми. Это не есть необходимое состояние мироздания. С ним можно и нужно бороться!

– Ты в точности как отец. И поэтому мне за тебя иногда бывает страшно. Вот и сейчас страшно Я боюсь, что из этого отцовского рвения ты наделаешь глупостей и погибнешь раньше меня. Ты не представляешь, как сильно я этого боюсь! Я с трудом пережила смерть отца. А твою… Я собственной смерти боюсь в миллион раз меньше, чем подобной потери. А ты постоянно заставляешь меня думать об этом…

– Чем? – поразился Кирилл. – Тем, что не хочу ни под кого прогибаться? Ни под законы нашей ротожопой, как выразилась вчера Рита, цивилизации, ни под прихоти отца, ни под воцарившиеся в нашей семье элитарные предрассудки?..

– Значит, выпивал ты вчера с Ритой, а не с солдатами. – Мама облегченно вздохнула.

– Вот! Тебя это радует! Да, мы выпивали с Ритой, Андреем и Владом. А если бы с солдатами, тебя бы это огорчило. Так?

– Да. Но не по той причине, Кирюша, о которой ты думаешь. Вот совсем не по той.

– Ну, поясни! Я буду рад думать о тебе хорошо. Потому что своим выпадом против солдат ты меня расстроила. Правда. Мне и так после вчерашнего не очень хорошо, а тут еще смотрю на тебя, а вижу… Твоего мужа!

Кирилл впервые назвал полковника Рощина не отцом, как все привыкли, а мужем мамы. Он невольно запнулся, испытав что-то похожее на испуг. Словно от этого изменения само Мироздание могло дать трещину.

– Извини… – тут же произнес он.

Мама не ответила. Она взяла открытую банку с консервами и ложкой, в три приема выгребла ее содержимое в тарелку. Кирилл понял, что перегнул палку. Ему ничего не оставалось, кроме как тоже взяться за еду. На нее противно было даже смотреть, но, пересилив себя и сделав первый глоток, он сразу почувствовал себя лучше.

– Я поясню, – негромко произнесла мама. – Честно говоря, я не хотела этого разговора. Я бы предпочла, чтобы все развивалось само собой. Но как вышло, так вышло. Да и все к лучшему. Как бы оно само развивалось, неизвестно. А так ты будешь знать, какого развития хотела бы я. И, возможно, это повлияет на принимаемые тобой решения.

– Хорошо. – Кирилл взял металлическую кружку с горячим чаем и осторожно сделал глоток.

– Буду честна с тобой. Я не жду от жизни в бункере ничего хорошего. Нас сюда пригнал страх. И он же будет тут всю жизнь управлять нами.

– А за стенами разве не страх? – удивился Кирилл.

– За стенами, как и всегда в реальном мире, ничего не предначертано. Жизнь – это всегда набор шансов, часть из которых мы реализуем, а часть упускаем ввиду ряда причин. Чем реальность отличается от книги? Сюжет книги выстроен автором, он предначертан, и всему быть, как пожелает автор. Хорошо ли, плохо ли – зависит только от автора. А в жизни нет. Жизнь постоянно, ежесекундно предоставляет нам целый набор шансов. И реализовать можно любой, сделав жизнь такой, как нужно тебе, а не кому-то другому. Но тут, в бункере, будет как в книге. И автором всех сюжетов, хороших или плохих, будет руководство вообще и начальник гарнизона в частности. А он не показался мне хорошим человеком, если честно. Мне показалось, что на этой службе он вскормил в себе колоссальный комплекс неполноценности. Ну сам подумай, каково служить в полковничьей должности в такой дыре, как полузаброшенный старый бункер, который, скорее всего, вообще никому никогда не понадобится? И вдруг все поменялось. Бункер превратился в пуп мира, а Измайлов – в пуп этого бункера. Я не уверена, выдержала бы моя психика в такой ситуации, а уж психика, подорванная комплексом неполноценности, сломается наверняка. Тут ни у тебя, ни у твоих сверстников не будет никаких шансов. Никаких, ты меня понимаешь?

– Не совсем, – признался Кирилл. – Разве жизнь в любом государстве чем-то отличается от порядков в бункере? Разве правители всех мастей, от королей до вождей первобытных племен, не водят свои народы как козу на веревке? Разве они не диктуют нормы морали через религиозных деятелей?

– В том и дело, что ты прав, – спокойно ответила мама. – До катастрофы жизнь в любой стране была похожа на жизнь в бункере, которая нам всем предстоит. Ну, народу там было побольше, разных вариантов человеческой участи. Но суть, ты прав, та же самая. Я же говорю о том, что теперь мир изменился кардинально. И теперь там, за стенами, некому диктовать свою волю. Там, за стенами, каждому человеку будет дан полный набор шансов. И только сам человек, проявляя личные качества, сможет те или иные шансы реализовать. А здесь нет. Тут все останется как было раньше, только приобретет еще более уродливые формы из-за съёжившегося масштаба.

– И что ты предлагаешь? – спросил Кирилл, чувствуя, как у него мурашки пробежали по коже. – Бежать из бункера? Да там же верная смерть! Ты меня, своего сына, на что толкаешь? Вот что у тебя в голове, а? Ты для этого хотела меня познакомить с ребятами?

– Не повышай голос на мать! – отрезала она. – Нас могут услышать!

– Хорошо… – Кирилл умолк и принялся за еду.

Но ложка у него в руках дрожала. Он вдруг с сокрушительной очевидностью понял, что его мама, милая, родная мама сошла с ума. И что с ней совершенно бессмысленно спорить, что-то доказывать. Лучше соглашаться со всем, чтобы не перевести ее тихое сумасшествие в другую форму, возможно, буйную. И тогда ее могут принудительно изолировать или даже убить…