Я изменилась навсегда - Анджелина Джоли

от недоедания, от большого недостатка витаминов. Там были четырнадцатилетние мальчики, которые выглядели намного младше. Они учатся ткать ковры и паять. Они также хотят быть граверами и врачами.

Учитель говорит: «У них большие надежды».

Лагерь Насир Баг

Эти люди вскоре будут вынуждены отсюда уехать. УВКБ договорилось о времени для проверки, чтобы определить самых незащищенных до того, как они будут выселены.

Эта община будет полностью дестабилизирована.

Беженцы в центре проверки (их более ста) ждут снаружи. Они понимают ситуацию и начинают беспокоиться.

Я вхожу с опущенным взглядом не потому, что чувствую страх или неудобство как женщина, а потому, что чувствую беспомощность и стыд. Многие женщины хотят, чтобы в комнате для опроса присутствовали только женщины. Кажется, они отчаянно хотят быть зарегистрированными со своими группами и оказаться с ними в одном конвое. Они хотят быть вместе, если им придется переезжать в новый район.

Никто не хочет остаться предоставленным самому себе.

Школа в лагере

Здесь сегодня нет детей. Я познакомилась с четырьмя учителями, одним мужчиной и тремя женщинами. Одна из женщин держала младенца. Она восемь лет работает здесь учителем. В этом лагере была проведена очень большая работа в течение многих лет, чтобы он стал общиной, хотя и скромной.

На стенах карты для детей. В этой школе всего двадцать учителей. 3000 учеников (1000 мальчиков и 2000 девочек). Это одна из самых больших школ для афганских девочек-беженок.

Я спрашиваю, что они думают о сентябре (в этом месяце большая часть их лагеря должна быть снесена). Они говорят, что лучше всего, если школа будет работать до последнего дня. Они останутся так долго, сколько смогут. Они надеются со временем организовать «передвижные школы», которые сможет посещать бÓльшая часть беженцев после переселения. Комната, в которой мы сейчас сидим, находится в районе, который будет снесен.

Затем я посетила небольшой дом дневного пребывания в лагере.

Эти женщины не хотят возвращаться в Афганистан. Там им не разрешат учиться. Работа для женщин тоже запрещена. Больше всего они боятся Талибана, боятся за свои семьи.

Я стою в стороне и смотрю. Как я могу говорить что-то этим людям? Я ничего не знаю о голоде и войне. В углу я вижу двух маленьких детей, ткущих ковер. Мать объясняет, что дома они бы ходили в детский сад. Вы можете себе представить, что такое быть родителем, который вынужден заставлять своих маленьких детей работать? Они видят, как их дети заболевают в этих лагерях от большого количества грязи. У них аллергия и сильный кашель.

Они хотят, чтобы мы знали, что они очень благодарны пакистанскому правительству за его гостеприимство. Я познакомилась с еще одной женщиной, у нее четверо маленьких детей. Она работает в медицинском центре за 40 долларов в месяц. Она не хочет возвращаться в Афганистан. Там ей больше не разрешат работать.

Женщины пригласили нас остаться на обед. Если мы примем предложение, мы отнимем у них часть и так ограниченного рациона. Мы сказали: «Спасибо, но у нас график, к сожалению, у нас нет времени на обед». Когда мы медленно уезжали, несколько детей собралось вокруг автомобиля.

Они машут и говорят: «Пока-пока!»

Одна малышка стирает пыль со стекла, чтобы заглянуть внутрь. Она улыбается мне. Я кладу свою ладонь на стекло. Она кладет свою напротив моей, палец к пальцу.

Я чувствую, что должна бы им что-нибудь дать, но у меня нет ничего в достаточном количестве, чтобы дать им всем. У меня три браслета и шаль, но когда я думаю об этом, то понимаю, что они не ждут и не хотят, чтобы я им что-то дала. Они просто счастливы увидеть нового посетителя – кого-то, кто улыбается им, кто хочет немного поиграть.

Когда мы уезжаем, дети бегут рядом с автомобилем, бегут босиком по грязи и камням. Одна девочка падает. Я оглядываюсь. С ней все хорошо. Мальчик помогает ей. Она улыбается.

Мы проезжаем район, который уже в процессе сноса. Все окна, двери и доски сняты. На настоящий момент 1042 семьи были репатриированы из этого лагеря.

Было оказано большое давление. Некоторые были вынуждены вернуться на родину. В этом районе бедные пакистанцы получат выгоду, когда эта земля, которой они поделились, будет им возвращена. Более двадцати лет они разделяли этот район, свой дом с беженцами. Международное сообщество не должно ждать от них, что они и дальше будут нести такую ношу. Это очень сложная ситуация, но, проще говоря, и беженцы, и принимающие страны затронуты войной. Беженцы очень благодарны принимающим странам. Я думаю, мы должны не только помогать без проблем воплощать программы для беженцев, но и быть благодарными принимающим странам, учитывать интересы всех людей, живущих там, и демонстрировать искреннюю признательность им и их правительству.

Но если говорить о Пакистане, ситуация сложная. Многие пакистанцы чувствуют свою ответственность, так как Талибан появился здесь. Мужчина говорит мне: «Это как растить аллигатора, который вырастет и съест тебя».

Мы останавливаемся у кладбища лагеря для беженцев. Кажется, что оно тянется на километры. Есть новые могилы. Мне говорят, что они в основном детские.

Многие семьи бежали в Пакистан, неся с собой мертвые тела, чтобы похоронить их здесь. Разговаривая с семьями, я спрашиваю, насколько трудно было услышать новость о принудительной репатриации. Эти люди построили новую жизнь, а теперь они должны сломать ее, переехать и начать все сначала. У них нет слов. Одна женщина начинает плакать.

Мне говорят, что это так же тяжело и для сотрудников УВКБ. Они часто вынуждены сменяться и не оставаться в одном месте слишком долго. Часто эмоционально тяжело оставаться объективным.

Sayyed Jamalludin

Это Центр афганской благотворительной организации, финансируемый УВКБ, для профессионального обучения. Они помогают обучать примерно 400 беженцев в год. Как только мы вошли на территорию, мимо прошел мужчина, передвигавшийся на всех четырех конечностях. На руках у него была обувь. У него были тяжелые осложнения после полиомиелита. Самыми незащищенными являются люди с ограниченными возможностями.

Я не знаю, как они работают на невероятной жаре. Большинство людей либо с ампутированными конечностями, либо парализованы (и мужчины, и женщины).

Здесь люди усердно трудятся, и то, что они делают, просто потрясает. Помимо передвижных книжных шкафов, они делают обувь, оконные рамы и даже кухонные плиты.

Мы немного побыли там, и нам предложили место в тени и газированную воду – пепси в стеклянных бутылках из пыльного ящика. Было очень щедро с их стороны предложить нам пепси. Мы пьем, стараясь не потерять ни капли. Мы посещаем класс с двенадцатилетними мальчиками, которые